— Я был не прав, Чечигла, — услышал я голос позади и, обернувшись, обнаружил за своей спиной Зельвинду. Его осунувшееся лицо светилось улыбкой, и, если бы не худоба, он был бы похож на себя прежнего. Однако зачем он здесь? Формированием экипажей занимались Филипп и Гойка. Я глянул на «пчеловода», и тот, догадавшись о том, что я хочу его спросить, объяснил:
— Ваш друг джипси уговорил меня взять этого человека на борт нашего корабля. Он сказал, что его опыт может помочь нам в непредвиденной ситуации…
— Но вы справились сами, — вновь ухмыльнулся Зельвинда. — На самом деле, Рома, все не так. Ha самом деле я должен был убить тебя, если ты окажешься предателем. Я рад, что наша предосторожность оказалась излишней. Возьми мое оружие и, если хочешь, зарежь меня за то, что я не доверял тебе. Так я решил.
С этими словами он выдернул из-под кушака магнитоплазменный кинжал и протянул его мне.
— Оставь нож себе, — отодвинул я его руку. — Он еще послужит престолу, друг.
— И между нами не будет обиды?
— Даже тени ее.
Зельвинда сунул кинжал обратно в ножны, вскинул голову, глянул на меня почти таким, как когда-то задорным взглядом, а затем щелкнул ногтем по колечку в носу и под аккомпанемент мелодичного «Дзин-н-нь!» заявил:
— Как ты эту облезлую собаку, а?! Я горжусь тобой. Ты принес беду в жизнь моего табора, но ты принес в нее и цель… Моя жизнь принадлежит тебе. Государь.
Отыграна еще одна фигура.
* * *
Сам я на крейсер не перебрался, так как толку от меня там было бы мало, наоборот, я только мешался бы под ногами. Так, собственно, и было запланировано с самого начала. Управление крейсером, отключив его радиомаяки, взял на себя Гойка (само собой, на парус его настоящим Рюриковым пилотом). И уже минут через пять его длинноусая физиономия появилась на стереоэкране:
— Хай, Чечигла! Чего ждете?! Прочь от нас в безопасное место и ныряйте!
Вот же уродец! Ведь знает прекрасно, чего мы ждем. Мы должны были убедиться, что у него все в порядке и наша помощь не потребуется.
Псевдомагниты были отключены, и начиненные поронием шлюпки, осторожно подтягиваемые за шланги-предохранители, вернулись на «призраки».
— Ваше величество, — обернулся ко мне Филипп, — я хочу задать вам один вопрос..
— Валяй.
— Вообще-то их два.
— Или три?
— Два. Точно два. Можно?
— Я же сказал тебе: валяй.
— Ага. Ну ладно. Так вот. Вы верите в судьбу? Это — первое. И второе: почему у вас все получается?
Хм. «Все…» Например, угробиться насмерть в банальном ДТП. Оказаться пленником грабителей-цыган. Потерять жену и сына…
— Вопрос о судьбе оставим без ответа. Я не знаю его. А вот про «все получается»… Правильнее сказать, почему мне удается выкручиваться из безвыходных ситуаций, после того как я неминуемо вляпываюсь в них. Дело, наверное, в том, что я родился в России двадцатого века. В этой стране и в это время все мы занимались единственно тем, что выкручивались. Но тогда у меня не было нынешних возможностей. Ни для того, чтобы выкручиваться, ни для того, чтобы вляпываться.
Сперва на реактивной тяге, а затем на поглотителях корабли разошлись в три стороны на безопасное от крейсера и друг от друга расстояние и, установив координаты входа, провалились в гиперпространство.
… Кабинет начальника «пчеловодов», который стал теперь моим кабинетом.
Она была облачена в форменный комбинезон царского космофлота, без погон. Она была чертовски красива, но по-другому, не так, как я привык. Черты ее лица заострились, кожа побелела, а волосы были коротко острижены. В ней не осталось ничего от той милой кокетливой девушки-цыганки с пухлыми щеками и губами, которую я любил. Но остались чуткость восприятия и проницательность. Она моментально расшифровала мой взгляд:
— Я стала другая, Роман Михайлович? — шагнула она ко мне. И одного этого шага было достаточно, чтобы заметить откуда ни возьмись появившуюся в ней величественную грацию.
— Да, Ляля, — признался я и, обняв, погладил жесткие волосы. Голос выдал мое волнение, но я и не собирался скрывать его. — Я так скучал без тебя.
— Я стала другая… — повторила она глухо, уткнувшись лицом мне в грудь. Потому что… Потому что я защищалась. Каждый день. Каждую секунду. И моим единственным оружием была гордость. Я не могла им позволить думать о себе, как о женщине… Как о джипси, как просто о человеке. Я должна была оставаться ЦАРИЦЕЙ даже во сне. Я не плакала. Я ни разу не плакала!!! — вдруг закричала она и, обхватив меня руками, безудержно разрыдалась. — Я… я… И Ромка… пыталась она что-то сказать сквозь слезы, но безуспешно.
— Что ты, что ты, милая, — все так же гладил я ее волосы и никак не мог найти подходящих слов. — Кстати, где Ромка? Я хочу видеть сына…
Стоящий неподалеку Гойка сообщил:
— Мы не посмели будить царевича, и пока что он находится на нашем корабле.
— Хорошо, — кивнул я. — Будьте любезны, оставьте нас с супругой наедине.
— Я понимаю вас… Но ситуация не терпит промедлений, нас ищут, осторожно напомнил Филипп, — вы назначили военный совет… — он подчеркнуто медленно двинулся к двери.
— Десять минут, — бросил я ему вдогонку. — Через десять минут я буду с вами.
Внезапно Ляля откинулась назад и, утерев слезы ладонью, твердо сказала:
— Ваше Величество, я не смею отнимать у вас эти десять минут, которые необходимы для свершения срочных государственных дел.
— Ляля… — попытался я возразить, но она закрыла мне рот рукой и, понизив голос, отозвалась:
— Я в порядке, милый, — она тряхнула стриженой головой так, словно хотела разметать несуществующие кудри. — Впереди у нас целая жизнь, и я еще успею наплакаться на твоей груди… Ты позволишь мне присутствовать на совете? Я знаю многое из того, чего не знает никто из вас.
— Конечно, — согласился я, чувствуя ноющую боль в груди. — Филипп! остановил я бородача на пороге. — Вызывай всех, кто нам нужен.
— Все уже ждут в коридоре, — откликнулся он, глядя на Лялю с восхищением.
— … и я считаю, что находиться на Петушках для нас сейчас небезопасно, закончил дядюшка Сэм.
В кабинет набилось человек тридцать. Тут были и «пчеловоды» и джипси.
— Не согласен, — возразил Филипп. — Наша ставка до сих пор не зафиксирована, и лично я не представлю себе места безопаснее.
Похоже, он окончательно перестал признавать за дядюшкой главенство. И я, пожалуй, склонен узаконить такое положение.
— Космос, — раздался надтреснутый голос Аджуяр из дальнего угла. — Вот единственное безопасное место. Табор джипси никогда не привлекал к себе внимания…
— Так было раньше, — возразил Гойка. — Сейчас все не так. Они шмонают нас при всяком удобном случае.
