Прямая как стрела дорога в Тегуисе пролегала через пустыню, усеянную попеременно то черными, то красными, то охряно-желтыми камнями. На совершенно плоской местности возвышались одни лишь вулканы; в этих громадах, видневшихся вдали, было что-то необъяснимо успокаивающее. Дорога была безлюдна, мы ехали, не произнося ни слова. Будто в каком-то фантастическом вестерне.
В Тегуисе мне удалось припарковаться возле главной площади, и я уселся за столик на террасе кафе, предоставив Руди одному прогуливаться среди лавчонок. Продавали там главным образом плетеные корзинки, керамику и тимплес – маленькие четырехструнные гитары, которыми, опять-таки по утверждению рекламного буклета из отеля, славится Лансароте. Я был почти уверен, что Руди купит своим племянницам тимплес; я бы на его месте сделал именно это. Но интереснее всего на этом рынке были не товары, а покупатели. Там не попадалось ни наглых типов в бейсболках ФРАМ, ни туристов из Оверни. Толпа, теснившаяся у прилавков, состояла в основном из шлюх в стиле «техно» и шикарных хиппи; казалось, что находишься на Гоа или на Бали, а не на испанском острове, затерянном посреди Атлантики. К тому же большинство кафе на рыночной площади предлагали недорого e-mail и доступ к Интернету. За соседним столиком сидел бородатый верзила в белом льняном костюме и изучал «Бхагават-Гиту». Рюкзаку него тоже был белый, с надписью: «IMMEDIATE ENLIGHTMENT – INFINITE LIBERATION – ETERNAL LIGHT».
[9]
Я заказал салат с осьминогами и пиво. Какой-то молодой парень с длинными волосами, в белой майке с многоцветной звездой подошел ко мне с пачкой брошюр. «No, thanks», – торопливо сказал я. К моему удивлению, он ответил по-французски: «Это бесплатно, месье. Занимательный тест, который поможет вам раскрыть свойства вашей личности». Я взял у него брошюрку. Вечный Свет, поглощенный чтением, высокомерно отверг ее. Человек десять ходили по площади, раздавая эти брошюрки.
Вам сразу объясняли, что к чему, – на первой странице крупными буквами было напечатано: «АЗРАИЛИТСКАЯ РЕЛИГИЯ». Я уже слышал об этой секте: во главе ее стоял некий Филипп Лебёф, бывший репортер, писавший о скачках в провинциальной газете, – если не ошибаюсь, в клермон-ферранской «Горе». В 1973 году во время экскурсии в кратер потухшего вулкана Пюи-де-Дом он встретился с инопланетянами. Они сказали, что их следует называть «анаким»; когда-то, миллионы лет тому назад, они создали в лаборатории род человеческий и с тех пор издали наблюдали за эволюцией своих созданий. Разумеется, они передали Филиппу Лебёфу свое послание. Он бросил писать заметки о конном спорте, принял имя Азраил и основал движение азраилитов. Одной из возложенных на него миссий было строительство резиденции, в которой смогли бы остановиться анаким, когда они в следующий раз посетят Землю. Этим мои познания исчерпывались; кроме того, я знал, что эта секта считается опасной и за ее деятельностью пристально наблюдают.
Впрочем, брошюрка, которую дал мне длинноволосый парень, была совершенно безобидной. Вначале шел заголовок: «Определите ваш коэффициент чувственности». Затем следовали вопросы типа: «Часто ли вы занимаетесь онанизмом?» или «Приходилось ли вам заниматься групповым сексом?»; подобные тесты можно найти в любом номере журнала «Elle».
К Вечному Свету подсела за столик его подружка, успевшая купить себе какую-то плетеную дребедень. Увидев, что я курю, она в ужасе отшатнулась; я тут же потушил сигарету. Она была чрезвычайно похожа на учительницу из Австралии. Вечный Свет раскрыл рот от изумления: погрузившись в изучение священной книги, он даже не заметил, что рядом кто-то курит. Надо было уходить оттуда, с такими типами дело могло принять опасный оборот. Куда запропастился Руди? Я не спеша обошел вокруг площади и наконец заметил его: он вел серьезный разговор с одним из азраилитов.
По пути в Фамару он сообщил мне некоторые дополнительные данные. Согласно учению Азраила, анаким создали не только человека, но и всю жизнь на Земле. «С чем я их и поздравляю…» – ухмыльнулся я. Впрочем, это было не такой уж нелепостью: я уже слышал различные теории о внеземном происхождении жизни, о спорах марсианских бактерий или чего-то в этом роде. Я не знал, подтвердились ли эти теории или же были опровергнуты, и, честно говоря, мне на это было наплевать. До Эрмита-де-лас-Ньевес дорога петляла по горам, а потом стала спускаться к морю. Оказавшись на вершине, я заметил, что на западном побережье острова погода совсем другая. По небу ползли тяжелые тучи, между скалами свистел ветер.
Тех, кто приезжает в Фамару, ждет безрадостная картина: идея создать здесь морской курорт оказалась крайне неудачной. Вот где сильнее всего ощущается норвежское влияние. Некоторые домовладельцы с льняными волосами самоотверженно возделывают чахлые садики (хотя небо над Фамарой всегда пасмурное, здесь, как и на всем острове, не выпадает ни капли дождя); они стоят с граблями в руке и смотрят, как мы проезжаем мимо. Повсюду объявления: «Rooms to rent».
[10]
Кроме нашей машины, на приморском шоссе почти никого не было; услышав шум мотора, владельцы кафе с надеждой выглядывали из дверей. Правда, пляж был великолепен, – белая песчаная дуга длиной в несколько километров, но море было такое серое, такое неспокойное, что пропадало всякое желание купаться, а одним виндсерфингом месячный отпуск не заполнишь. Кругом не было слышно ни единого звука, который выдавал бы присутствие человека: ни телевизора, ни транзистора, ничего… Наполовину занесенные песком катера и яхты потихоньку ржавели.
Все это нисколько не испортило мне настроение; напротив, именно тогда я почувствовал, что начинаю любить этот остров. А вот Руди, похоже, был страшно разочарован, он чуть не плакал. «Послушай, – счел я своим долгом вмешаться, – послушай, неудивительно ведь, что тут мало народу. Погода все время пасмурная, море угрюмое… и скучища невыносимая». По единодушному решению мы повернули назад, к вулканам.
По мере того как мы спускались с гор к югу, пейзажи становились все более и более впечатляющими. Когда мы проехали развилку Тинахо, Руди захотел остановиться. Он вышел и направился на небольшую площадку на самом краю обрыва. Я подошел к нему. Он смотрел вдаль неподвижным взглядом, словно его загипнотизировали. Под нами простиралась безжизненная каменная пустыня. У подножия скалы открывалась громадная, шириной в несколько десятков метров, расселина, которая извивалась до самого горизонта, взрезая серую поверхность земной коры. Царила полная тишина. Вот таким может быть мир после своей гибели, подумал я.
А впоследствии, возможно, могло бы случиться Воскресение. Ветер и море, разъедающие горы, постепенно превратили бы их в пыль и песок; мало-памалу сформировался бы плодородный слой почвы. Появились бы растения, а затем, много позже, и животные. Но сейчас здесь были только скалы – и дорога, проложенная человеком.
Мы поехали дальше, и Руди мне объяснил, с какой целью азраилиты явились на этот остров. Сначала Филипп Лебёф собирался построить временную резиденцию для инопланетян в Швейцарии или же на Багамах – то есть в каком-нибудь налоговом раю. Но потом он случайно отправился отдыхать на Лансароте, и это открыло ему глаза. Первая встреча человека с его создателями состоялась на голой вершине Синая; вторая – в кратере потухшего вулкана Пюи-де-Дом. Третья должна состояться здесь, среди вулканов, на земле древних Атлантов.
