Деннинг рассмеялся.
– Ну, профессия медика – не исключение, позвольте вам сказать. Предположительно мы должны быть объективными профессионалами, опирающимися единственно на опыт, но и мы не застрахованы от предвзятости. Некоторые вещи мы хотим знать, а некоторые – нет. Некоторые факты наши коллеги признают, а некоторые признавать не желают. Одним из условий выживания для представителя нашей профессии является умение правильно обращаться с особого рода информацией. Таковы правила.
– Как, например... – решилась Лесли.
– О неудачных абортах говорить не принято. О своих коллегах, делающих тайные аборты в клиниках, говорить не принято. О неспециалистах, делающих аборты вместо опоздавшего на операцию специалиста, говорить не принято. О рецептах, выписанных неспециалистами на бланках, заранее заверенных подписью специалиста, который вообще отсутствовал на рабочем месте, говорить не принято. Об антисанитарных условиях, преступной поспешности при проведении операций, о мелких нестыковках там и сям, которые допускаются ради экономии времени и увеличения заработка, говорить не принято. – Теперь голос Деннинга звучал расстроено. – Потому что если ты начинаешь говорить об этом, ты превращаешься в противника абортов. Ты заклеймен. Ты проводишь неправильную политику. И ты больше не входишь в круг уважаемых профессионалов. – Он посмотрел на Лесли внезапно заблестевшими глазами. – И знаете, вот сейчас, когда я сижу здесь и разговариваю с репортером – с репортером! – я чувствую себя в полной безопасности. Я знаю, что могу рассказать вам множество леденящих душу историй, одну за другой, но вы не станете предавать их гласности, а если попытаетесь... что ж, мы уже видели, чем кончаются подобные попытки.
Несколько мгновений Лесли молчала, не находя ответа. Потом наконец ответила, очень тихо:
– В настоящее время не могу не согласиться с вами.
– Одним словом, – со вздохом заключил Деннинг, – все мы сели на поезд своей профессии, и он везет нас куда хочет – и мы подчиняемся правилам, поскольку не хотим, чтобы нас вышвырнули прочь.
– Как, например, вас? Деннинг кивнул.
– Да. Вы знаете, сколько связанных с абортами случаев ежемесячно проходит через больницу «Вестлэнд Мемориал»?
– Сколько?
Деннинг пожал плечами.
– Не знаю. Никто не знает. Спросите в архиве – и вам ответят пустым взглядом. Поройтесь в историях болезни – и вы обнаружите там туманные записи. Таков заведенный в больнице порядок, и вы либо подчиняетесь ему, либо долго там не задерживаетесь. – Он немного помолчал, пытаясь справиться с волнением, а потом сказал Дин: – Насколько мне известно из личного опыта и из того, что я видел на отделении патологоанатомии, ваша дочь Энни была лишь одной из множества за последние несколько лет.
Дин мрачно кивнула. Она не удивилась.
– Но кому есть до этого дело? – повторил Деннинг.
– Нам, – с благодарностью сказала Дин. – И мы очень вам признательны.
Деннинг смиренно улыбнулся.
– Что ж, просто ваш муж и его друг, тот пожилой человек...
– Джон Баррет – старший, – сказала Лесли. – Отец Джона Баррета, телеведущего новостей Шестого канала. Деннинг удивился такому странному известию.
– Интересно, как старик ладит со своим сыном?
– Они... не очень хорошо ладили, разумеется. Деннинг заметил, что Лесли сделала ударение на глаголе прошедшего времени.
– О? Баррет – старший умер? Лесли кивнула.
– Погиб несколько недель назад в результате несчастного случая на складе.
Деннинг заговорил чуть медленнее, из почтения к памяти покойного.
– Очень печально слышать это. – Он вспомнил о своем опыте общения с Джоном Барретом – старшим и улыбнулся. – Он не растворялся в общей массе, во всяком случае, в больнице. Было так удивительно – знаете, словно глотнуть свежего воздуха – встретиться с человеком, чей образ мысли столь резко отличается от образа мысли людей, с которыми я работаю изо дня в день. Думаю, именно поэтому я пошел на такой риск. Как я начал говорить, мистер Брювер и мистер Баррет поймали меня в нужный момент. Я уже был достаточно разочарован и расстроен необходимостью покоряться воле преобладающих ветров в той больнице и обрадовался возможности сделать что-нибудь, хоть один раз, для успокоения совести. Я никогда не лгал в заключениях о вскрытии и записывал все, что обнаруживал. Но я знал правила плюс официальный закон, запрещающий доводить до сведения родителей любую информацию, связанную с абортами, – поэтому мирился с ними. А если кто-нибудь за моей спиной пытался тайком заглянуть в медкарту в поисках какой-то информации, что ж...
– Но насколько я поняла, вас все равно выгнали, – сказала Лесли.
– Полагаю, да. Никаких записей об этом нет, и никто этого не признает, но... – Он взглянул на Дин. – Пожалуйста, не вините вашего мужа. Думаю, он поступил правильно, подняв тогда шум в клинике и потребовав ответа на свои вопросы, но...
– Он навлек на вас неприятности, – сказала Дин. Деннинг кивнул.
– Да, меня вычислили в два счета, вот и все. Я не считал, что доношу на своих коллег, но у них было другое мнение.
– А доктор Лоуренс, гинеколог, занимавшийся случаем Энни? – спросила Лесли. – Полагаю, он проголосовал за ваше увольнение?
– Безусловно. И вам небезынтересно будет узнать, что доктор Лоуренс и доктор Хьюронак – хорошие друзья.
– А кто такой доктор Хьюронак? – спросила Дин. Деннинг усмехнулся себе под нос.
– Вот видите, как мало знают люди? Доктор Майкл Хьюронак производит большинство абортов в Женском медицинском центре. Практически все операции проводит он, работает там шесть дней в неделю. Улавливаете связь? Рыбак рыбака видит издалека, а третий лишний должен держаться подальше.
– Значит... вы нашли другую работу, да? – спросила Лесли.
– В католической больнице. Не скажу, что это рай земной, но по крайней мере там не приходится сталкиваться с проблемой абортов.
Лесли что-то вспомнила и тихо пробормотала:
– Католическая. Католическая школа...
– А?
Дин вынула из сумочки блокнот.
– Повторите, пожалуйста, имя доктора еще раз. Деннинг произнес по слогам:
– Хьюронак. Майкл. Конечно, это не мое дело, но вы не думаете начать судебный процесс?
– Мы пока еще не знаем.
– Что ж... возможно, я сумею помочь вам, если дело дойдет до суда.
Тут Дин и Лесли разом встрепенулись.
– Правда?
– Вы, случаем, не захватили с собой какой-нибудь официальный запрос?
Дин торопливо порылась в сумочке и извлекла оттуда конверт со штампом юридической конторы Харта, Маклаулина, Питерса и Сэнборна.
– Вот... Я являюсь управляющей имуществом своей дочери и в этом качестве имею законное право затребовать ее медицинские документы...
