За капюшон рванули так, что Кирилл едва не грохнулся навзничь. Но удержался, схватился за витое кованое основание лампы с широкой чашей из светлого камня и покрепче вцепился в лямки своего рюкзака. Впереди что-то происходило, слышались голоса людей, что-то шуршало, потрескивало и падало с глухим стуком. Кирилл прислушался, но разобрать в тихой речи не смог ни единого слова, зато голос говорившего показался ему знакомым. Правда, ясности это не внесло: охранник крепко держал пленника за капюшон, не давая сделать ни шагу. Все молчали, только потрескивало в лампе горящее масло да слышалось негромкое и оттого жутковатое завывание ветра под потолком. Площадка слева пуста, два светильника по ее углам горят неярко и готовы вот-вот погаснуть. «Как в склепе!» – Кирилл невольно передернулся. И впрямь похоже, только тепло и воздух свежий, сквозняк принес с собой запахи благовоний и жар полуденного пекла, накрывшего город.
«По приказу халифа». Кирилл отвлекся от созерцания широкой, безупречной круглой формы чаши для масла и посмотрел перед собой. Из полумрака выступили несколько человек, Кириллу показалось, что это ожили тени на стенах, но нет – аморфности и бесплотности людям придавала бесформенная широкая одежда. Впрочем, не всем – возглавлявший процессию человек бестелесным призраком не казался. Его Кирилл узнал сразу, не помешал и мрак, даже ему было не под силу скрыть очертания мощной фигуры и заглушить блеск оружия за широким поясом черных одежд.
– По приказу халифа, – при звуках голоса Ибрахима перестал быть слышным треск светильников, – сегодня вечером состоится состязание поваров. Этого! – По жесту детины Кирилла вытолкнули в центр площадки.
Ибрахим осмотрел пленника с ног до головы, убедился, что перед ним именно подозреваемый в шпионаже, и махнул небрежно правой рукой. За спиной Ибрахима шушукалась толпа придворных, Кирилл со своего места видел только первые ряды, но ни выражений лиц, ни самих физиономий различить не мог. Мешала темнота и странная мутная сетка, появившаяся перед глазами. Она неприятно колыхалась, ползала вверх-вниз, и Кирилл видел только очертания человеческих фигур, вернее, их тени. Они шевелились, переползали с места на место, одна – невысокая и круглая – оказалась впереди всех, зашипела гнусно и, кажется, сплюнула на пол.
Странная это была тень – бесформенная, с мягкими невнятными очертаниями, да еще и в полоску – зеленую с золотом и белую, очень красиво. Голос Ибрахима то пропадал, то появлялся вновь, из его слов Кирилл понял только, сегодня на базарной площади халиф Харун ар-Рашид оказался очевидцем преступления. И если вина вора была полностью доказана и нашлось множество свидетелей его злодеяния, то стоящий перед придворными иностранец – темная лошадка, и ее надлежит испытать.
«Халиф? – снова забилась пойманным мотыльком мысль. – Харун ар-Рашид?» И тут же память услужливо вынесла на поверхность «жесткого диска» прочитанные когда-то давно затейливые витиеватые строки: «…в эту ночь халиф Харун ар-Рашид вышел пройтись и послушать, не произошло ли в Багдаде чего-нибудь нового, вместе с Ибрахимом, палачом его мести, а халиф, как известно, имел обычай переодеваться в одежды купцов». Халиф, в одежде купца гуляющий по Багдаду… Да еще и в компании с палачом. Значит, это не сказка тысяча и одной ночи! Черт, надо будет обязательно всем рассказать… если доживу. До пяти утра еще куча времени, почти…
Кирилл приподнял рукав плаща, посмотрел на плоский, цвета шампанского циферблат. Странно, стрелки почему-то крутятся вокруг винта с бриллиантовой головкой, а не стоят на месте, показывая часы и минуты. Кирилл поднял руку и поднес часы к глазам, но римские цифры расплылись в зеленоватом тумане. «Что такое?» Плечо больно врезалось в выступ стены, качнулся «стебель» светильника и стремительно понесся вверх. Стало тихо, темно и душно, только голове было неудобно. Она раскачивалась из стороны в сторону, Кирилл пытался отвернуться, но тщетно.
– Вставай, вставай, надо идти, – твердил кто-то ему на ухо и тянул за рукав плаща, – скорее поднимайся.
Слова доносились словно из-под воды, Кирилл чувствовал себя выброшенной на берег рыбой. Вроде и плавники шевелятся, и хвост, а плыть не получается. Но его уже подхватили под руки и тащили по темным коридорам мимо закрытых дверей, лестниц и коридоров. Мелькнул на миг солнечный луч и тут же исчез, донеслись отзвуки разноголосицы двора и обрывки музыки – и снова темень, шорохи, скрип двери и плотная гладкая ткань под щекой, голова лежит на низкой тощей подушке, лицо мокрое, а губ касается холодный металл.
Вода была ледяная, со странным привкусом, но Кирилл не обращал на это внимания. Он выпил жадно почти все, что было в медной емкости, и потянулся за кружкой, но она исчезла в никуда, словно в черную дыру провалилась. Зато вернулась способность слышать, видеть и соображать. Над головой обнаружилась звездно-полосатая ткань пыльного балдахина, внизу – такое же, но гладкое, похожее на шелк покрывало, подушка в тон, коврик на полу и низкая подставка с подносом для благовоний. К счастью, пустая, – Кирилл чувствовал, что от малейшего резкого запаха его вывернет прямо на белый, с желтыми и серыми прожилками пол. А рядом кто-то есть – виден подол пестрого халата с рисунком из спиралей и зигзагов и длинные острые носки светлых кожаных туфель. Кирилл осторожно перевернулся на спину, сел на своем ложе, оперся на локти и поднял голову. «Кто это?» Молодой, ровесник Кирилла или немного старше, человек поставил кувшин и высокий стакан на круглый столик, прижал ладонь правой руки к отворотам халата и поклонился:
– Я Хасан ибн Исхак Барсума Абдаллах ибн Айаш ал-Мантуф. Это я привел тебя сюда. – Человек с непроизносимым именем замолк и пристально оглядел Кирилла.
– Спасибо, – проговорил Кирилл.
Вежливость прежде всего. Кто бы ни был этот человек, он не бросил его в недрах дворца, а притащил сюда, в отдельную удобную «камеру». И про рюкзак не забыл – вот он, рядом, брошен на широкое низкое ложе.
– Тебя обожгло солнце, но сейчас все хорошо. Я ухожу. – Гость сделал шаг к дверям.
– Подожди, – остановил его Кирилл и повторил: – Спасибо тебе. Ты живешь здесь? Во дворце?
Гость внимательно выслушал косноязычную речь иностранца, уловил в ней знакомые слова и закивал головой:
– Да, я астролог, моя семья живет в рабаде за стенами города. Я составил гороскоп этого города и должен показать его халифу. Я жду своей очереди уже три месяца, хаджибу
[6]
нужен подарок, ведь звезды его не интересуют, но денег у меня нет.
– Гороскоп? – повторил за ним Кирилл. – Гороскоп. А что, это очень важно? – А сам с трудом соображал, что происходит, и пытался вспомнить, что произошло недавно.
Память подбрасывала только обрывки. Действительность вернулась лишь несколько минут спустя, и в ней оказалось много нового, в том числе и этот человек, который что-то пытался втолковать ему.
– Конечно, – взмахнул широкими рукавами халата астролог, – конечно важно. Багдад равнинный и гористый, невозделанный, морской, дичь его обильная и наилучшая, воздух его очень приятный, обширные пространства его – его изобилие, превосходит он все города, подобно тому как превосходит речная вода морскую воду. А мой гороскоп, – гость понизил голос и сделал предостерегающий знак рукой, – показывает Солнце в Стрельце. Луна в тот день была в созвездии Льва на восьмом градусе и десятой минуте и переместилась в созвездие Овна, а Венера и Меркурий в созвездии Близнецов. Знаешь, что это означает?
