– А это что за хрень?!
Пространство внутри купола словно вскипело за долю секунды и заволоклось желтоватым дымом. Увидеть что-то сквозь него не представлялось возможным, мелькали лишь неясные тени. На памяти Коломийцева такого еще никогда не случалось. Он посмотрел на огромный стенной секундомер внизу – табло показывало нули. Значит, время истекло, установка сработала по лимиту, а турист остался жив. Что же тогда происходит под сферой?
– Сонный газ, – произнес Пирожков. – Помните, как в «Норд-Осте»… Мы закрепили контейнер на внутренней поверхности колпака, и он раскрылся в момент прибытия террориста… А красители добавили, чтобы видеть, сработало или нет.
– Тогда какого хрена тут делают автоматчики? – хриплым, слегка дрогнувшим голосом спросил Коломийцев.
– На всякий пожарный… – Чуть заметная улыбка проступила на губах Пирожкова. Он по-прежнему пристально вглядывался внутрь колпака, готовый в любой момент дать команду автоматчикам и снайперам открыть огонь на поражение.
Однако через несколько секунд – как только осела муть – стало ясно, что необходимости в таком приказе нет. В центре круга ничком лежал окровавленный парень в дурацкой одежде. Рыцарские доспехи и кроссовки – дикое сочетание. «Прям какой-то янки при дворе короля Артура», – подумал начитанный Коломийцев. Небольшая лужица крови понемногу собиралась под головой парня. В руке он сжимал пистолет, и, на самый придирчивый взгляд, это было его единственным серьезным оружием.
– Он выживет?
Пирожков пожал плечами:
– Пятьдесят на пятьдесят.
Колпак тем временем приподняли. Коломийцев заметил, что все находившиеся внизу надели противогазы или маски… Один из людей Пирожкова, держа на изготовку короткий автомат, осторожно приблизился к лежащему телу, тычком ноги перевернул его, после короткой паузы нагнулся, внимательно рассматривая, затем выпрямился и, подняв лицо к Пирожкову, показал ему знак из скрещенных рук.
– Чист! – облегченно выдохнул тот.
«Бомбы не обнаружено», – понял Коломийцев. Он подмигнул полковнику и неожиданно для себя язвительно спросил:
– Что, перестраховались?.. Не боитесь, кстати, что наш клиент или его родные подадут на вас в суд?
– Нет. Чем меньше у вас будет таких клиентов, тем нам спокойнее, – зло отозвался тот. – А я не Господь Бог, чтобы знать все наперед.
– Кто бы сомневался! – сухо произнес Коломийцев.
– Я бы на вашем месте не иронизировал. Угроза была серьезная… Лучше поинтересуйтесь у ученых, не мог ли чеченец взорвать кого-то важного в прошлом.
– Бесполезно, – покачал головой Коломийцев. – Мы не следим за нашими клиентами. Только если они сами потом что-то рассказывают.
– Не узнаете вы, узнают другие, – с непонятно кому адресованной угрозой в голосе мрачно предрек Пирожков.
Тело хронотуриста тем временем грузили на носилки парни в черной форме с надписями «Спецназ» на спине. Уходя по коридору, Пирожков махнул рукой Коломийцеву:
– Мы вас еще вызовем.
– Я приду, – пообещал Коломийцев спине Пирожкова. – Думаю, я понадоблюсь не только вам… – Последние слова он говорил уже сам себе.
Эпилог-2
Его разбудил громкий шум за окном. Сосед-таксист, как всегда, спозаранку прогревал двигатель старенькой «семерки». Мотор сначала чихал, наконец завелся и долго гудел на одной басовитой ноте, что-то очень сильно напомнившей Юсупу. Парень еще минут пять лежал в кровати, потягиваясь всем телом, но так и не вспомнил, что именно.
Разочарованный, он одним прыжком вскочил на ноги и, опершись о подоконник, выглянул наружу. Солнце только-только проявилось на белоснежных шапках скалистых пиков, подкрашивая их в нежно-розовый цвет.
«Хороший день, – подумал Юсуп. – Хороший день для выполнения давно задуманного плана». И от одной этой мысли у него сразу поднялось настроение.
Он подобрал с пола брошенные перед сном майку и джинсы, быстро натянул их на себя и вышел в прихожую. Приоткрыл створку шкафа, снял с крючка «ветровку» – по утрам уже случались заморозки, – наклонился, чтобы вытащить с нижней полки обувь. Под руку подвернулись кроссовки – когда-то белые, а сейчас сморщившиеся, покрывшиеся сеткой морщин, с отбитыми носками. Юсуп пристально посмотрел на них и сунул обратно. Часть воспоминания о четырнадцатом веке. Теперь он берег их как древнюю реликвию. Хотя почему «как»?.. Он снова запустил руку внутрь шкафа, вытянул оттуда растоптанные мокасины, надел, накинул куртку и медленно-медленно, стараясь не шуметь, потянул за язычок замка на входной двери. Однако предательский щелчок все-таки раздался.
– Юсуп, ты куда? – из комнаты матери раздался ее встревоженный голос.
«Черт!» – мысленно выругался Юсуп. Он надеялся улизнуть, пока мать спит. Не получилось.
После возвращения сына Малкан жила в вечном страхе, что он вот-вот куда-то исчезнет, а к ней снова придут двое и сообщат, будто ее сын – террорист-камикадзе, задержан в Москве за попытку диверсии на секретном объекте. Такое уже случалось два месяца назад. Как в ту секунду ее сердце не разорвалось от боли, она и сейчас не понимала. Женщина не знала, куда бежать и кому звонить, чтобы объяснить: ее сын не такой. С месяц она обивала пороги самых разных учреждений – полиции, правительства, правозащитных организаций, как вдруг Юсуп объявился сам, наотрез отказываясь рассказывать, что с ним случилось: «Дал подписку о неразглашении… Полная амнезия, забыл, где был и что делал… Если я расскажу, они убьют тебя…»
Каждый день он придумывал какое-то новое объяснение, струйкой раскаленного металла выливавшееся на материнское сердце. И эта путаница, приправленная слегка блаженной улыбкой сына, пугали Малкан до полного паралича…
Однако Юсуп твердо решил не раскрываться перед матерью. Про приключения в четырнадцатом веке она все равно не поверит, решит, что ее сынка опоили наркотиками. А про два месяца, проведенных в изоляторе – вначале в лазарете, потом в камере, – и рассказывать было нечего. Что он там видел интересного? Койку, похожую на нары, нары, похожие на койку, голые стены? Угрюмых медсестер, раз в день делавших перевязку? Смешливого врача-весельчака, который, удивившись, что раны его пациента затянулись так быстро, пошутил: «заживает как на волке»?
Долгое время Юсуп существовал словно в тумане. Смотрел на свежевыбеленные стены лазарета, а видел лица людей, доверившихся ему и, скорее всего, погибших. Дмитрий Волынец, Борис Волынец, памирец Фархад. Особенно болезненно он переживал по поводу Кохцула, в смерти которого не сомневался… Сколько раз по ночам в палате он бился головой о дверь, вымаливая себе прощение. Дурак, мальчишка! Заигрался, забыл, что они не персонажи компьютерной игры, а реальные люди. Это у него существовал запасной выход, а им было что терять…
Кстати, именно на этом его и сломали лубянские следователи. Вначале он категорически отказывался рассказывать, где был, смотрел на очередного капитана, майора, полковника как на пустое место. Скрывать ему было нечего. Но он находился в столь глубокой психологической яме, что лестницы туда просто не существовало. И тогда один из них, самый сообразительный, вдруг сказал:
