– А это кто такие? – полюбопытствовал он.
– Мамелюки из Египта, – ответил воевода. – Тамошний султан опасается, что Хромец отправится к ним, вот и помогает Золотой Орде.
Пораженный, Юсуп покачал головой. Он даже не подозревал, что в столь далеком прошлом народы сразу трех материков могли объединяться, пускай и против общего врага. То ли его учебники как-то однобоко преподносили то время, то ли он плохо учил историю…
С приближением к ставке хана проверки учащались и становились все серьезнее. От путников требовали то назвать пароль, то продемонстрировать свои пайзцы. На счастье Юсупа, Волынца в войске знали, и, после того как он называл себя и направление своего движения, беспрепятственно пропускали дальше. К тому же он отлично владел языком золотоордынцев. В одиночку пробраться к Тохтамышу было бы нереально.
– Я смотрю, ты здесь свой. Частый гость? – Юсуп попытался выведать у воеводы секрет его известности.
– Вместе бились, – охотно пояснил Волынец, и Юсуп вспомнил, что, согласно летописям, воевода был одним из героев битвы на Куликовом поле, где московское войско разбило врага Тохтамыша Мамая.
Великого хана они заметили издалека – по реявшему выше всех ханскому штандарту на одном из прибрежных курганов. Тохтамыш сидел на коне в плотном кольце приближенных и телохранителей. От радужного великолепия их одежд и расписного оружия пестрело в глазах. Юсуп даже залюбовался, настолько холм показался ему похожим на цветочную клумбу где-нибудь на сталелитейном заводе. Рогатые штандарты не портили картины, устремляясь в безоблачно-синее небо, словно какие-то экзотические лилии.
Отряд Волынца остановили у самого подножия холма. Ближе воеводу не подпустили, и он был вынужден напрягать связки, чтобы своим зычным голосом окликнуть хана. На него тут же шикнули, кто-то из ретивых охранников приблизился «покачать права» на предмет «ты кто такой?». Однако хан услышал, дал знак, и охранники расступились перед воеводой, чтобы вновь сомкнуться перед его спутниками.
– Эй, эй, я с ним! – возмутился Юсуп.
Волынец оглянулся и пальцем указал вначале на Юсупа, затем на своего сына. Их тоже пропустили, остальные воины так и расположились у подножия.
Оказавшись в толпе придворных, Юсуп осознал, насколько жалко и по-нищенски выглядит он сам. Отделанное золотом и драгоценными камнями оружие, великолепно подогнанные сверкающие доспехи, шелка, бархат, кожи отличнейшей выделки, конские попоны из шкур диких зверей. Сам Тохтамыш, мужчина лет сорока, сидел на таком белом жеребце, который своим присутствием сделал бы честь элитным лондонским скачкам, а попоной ему служила шкура снежного барса.
Но если наряд хана поражал великолепием, то его внешность производила скорее противоположное впечатление. Красно-коричневая кожа оттенка степной глины неприятно контрастировала с сияющей белизной одежды. Юсуп опустил глаза. Смотреть на это властное лицо с презрительно оттопыренной нижней губой и злыми глазами уличного кота оказалось не очень приятно.
Приблизившись, все трое соскочили с коней, преклонили колена. Юсуп старательно копировал действия Волынца, держась чуть сзади и правее него.
Тохтамыш слегка кивнул головой, насмешливо заговорил, глядя на воеводу, тот сдержанно отвечал. Юсуп не понимал, о чем идет речь, – языком общения, судя по его небогатому опыту, был татарский, или, вернее, тюркский.
Наконец, полуобернувшись, Волынец приглашающе махнул рукой Юсупу. Парень приблизился и, выйдя чуть вперед, поклонился хану.
– Хан спросил, не сын ли ты мне? Я ответил, что ты спас мне жизнь и что я считаю тебя названым братом своим сыновьям. Это лучшая рекомендация, которую можно дать… А теперь говори о своем деле, я буду переводить.
В голове у Юсупа уже выработалась тактика беседы. Он посчитал, что не стоит подбирать комплименты или использовать вычурные обороты речи. Воевода переводил, понимая лишь общий смысл слов Юсупа. Однако он был политиком, ему доводилось выступать и в роли посла, а значит, в случае чего он мог добавить нужных красивостей в соответствии с этикетом времени и места. Во всяком случае, Юсуп на это рассчитывал. Поэтому он решил сделать ставку на красивые поступки, эффектным жестом достал из-за пазухи часы и, держа их двумя руками перед собой, протянул в сторону хана, одновременно опустив голову и успев лишь заметить, что ему осталось не более четырех часов.
Пауза длилась несколько секунд, затем хан щелкнул пальцами, словно подзывая официанта в ресторане. Толстяк в парчовом синем халате, расшитом серебряными листьями, подъехал к Юсупу, выхватил из его рук часы и передал их Тохтамышу Тот недоуменно повертел странный предмет, вглядываясь в цифры на экране, задел одну из кнопок и, когда оттуда раздалась музыка, чуть не выронил от неожиданности. Придворные зашумели, косо поглядывая на странного дарителя, но пока не делая, впрочем, никаких попыток что-то предпринять против него. Наконец проигрыш мелодии закончился. Тохтамыш подождал еще несколько мгновений, словно надеясь на продолжение, что-то резко произнес. Волынец перевел:
– Хан спрашивает, что за дар ты ему привез? Он знает, что в странах венецианцев и генуэзцев делают музыкальные шкатулки, но таких крохотных пока не встречал.
– Нет, это не подарок, и не музыкальная шкатулка, – отрицательно покачал головой Юсуп. – Это знак принадлежности к тайному ордену. А вот мой подарок. – Он распахнул куртку, демонстрируя висящий на поясе пистолет. – Им я убью амира Тимура.
Хан недоуменно нахмурился. Юсуп буквально почувствовал исходящий от него холодок недовольства и, обращаясь к Волынцу, взмолился:
– Дмитрий Михайлович, как родного прошу… объясни ты ему покрасивше. Скажи, любой доспех готов пробить напоказ. Ты ж видел, как оно работает. Тебе он больше поверит… И обязательно добавь, что я принесу ему победу.
Следующие несколько минут воевода старательно закатывал глаза и всплескивал руками, изображая восторг и ужас. А когда хан начал проявлять нетерпение, перевел Юсупу его реплику. Она оказалась крайне лаконичной: «Докажи».
Поискав глазами подходящую мишень, Юсуп решил пожертвовать собственным имуществом. Он всадил в землю саблю, прислонил к ней щит, отошел на двадцать шагов (дальше не рискнул, боясь промахнуться), сжал «Стечкин» обеими руками, с колена тщательно прицелился, умоляя самого себя не промахнуться, и нажал на спусковой крючок. Жахнул выстрел. Кони поблизости от него шарахнулись в сторону. Щит снесло, словно порывом ветра. Один из нукеров принес его хану. Приблизившийся с его разрешения Юсуп с торжеством продемонстрировал ему маленькую дырочку почти в самом центре.
– Видишь, мое оружие может пробить любой доспех, – заявил он. – Оно небольшое и стреляет мгновенно. Никто не подозревает, насколько оно смертоносно.
Хан поморщился и что-то приказал своим нукерам, тут же сорвавшимся с места.
– Щит с такого расстояния и стрела пробьет. Хан желает увидеть, как твоя молния убьет человека, – объяснил его намерения воевода.
