Не выдержав напряжения, Юсуп забормотал слова «Аль-фатихи»:
– Бисмиллахир-рохьманир-рохьиим. Альхьамду-лиллахи роббиль-аламиин. Аррохьманир-рохьиим. Малики йовмиддиин. Ийяка набуду ва ийяка настаиин. Ихдинас-сыротол-мустакъиим. Сыротол-лазина анамта алайхим гойриль-магзуби алайхим ва лаззооллиин.
И внезапно услышал в ответ:
– Амин.
Голос прозвучал со стороны противоположной той, куда смотрел Юсуп. Парень резко обернулся и увидел человека, на которого до сих пор не обращал внимания. Совсем еще юноша, лет шестнадцати примерно: без усов, с редкой бородкой, с каким-то слегка детским выражением лица. Он сильно выделялся на фоне остальной братии – более привычным разрезом глаз, круглым лицом, отсутствием брони на теле и оружия. Юсуп до сих пор не замечал его, потому что тот держался слегка в тени, за спинами других. Но сейчас он вышел вперед, и теперь Юсуп не сомневался: это был араб. Смуглый, со смолянистыми волосами, в свободной развевающейся одежде, с бурнусом на голове – классический житель Эмиратов.
– Ассаламу алайкум! – поздоровался с ним воспрянувший Юсуп, переходя на арабский. – Скажи мне, чего хочет этот парень? И кто вы такие?
Лицо юноши приобрело несколько озадаченое выражение. Он с явным усилием выслушал короткую речь пленника (слегка склонив голову набок, словно собака, внимающая словам хозяина). Юсуп усмехнулся про себя: «Похоже, мой арабский не идеален».
– Ты странно говоришь, раб. Где ты учил язык? – спросил юноша.
Раб? Теперь удивился Юсуп. А верно ли он понял слова юноши (преподаватель на курсах арабского говорил иначе)?
– Как ты назвал меня? – спросил он, игнорируя вопрос. – Раб Всевышнего?
Араб усмехнулся:
– Мы все Его рабы. Но ты раб вот этого человека. – Он указал на верзилу, что заарканил Юсупа. – Что, не привык еще к этой мысли? Лучше привыкай поскорее, Фархад любит пускать в ход кулаки.
– Пусть только попробует! – переходя на русский, угрожающе пообещал Юсуп, окидывая взглядом фигуру, больше похожую на фрагмент скалы, чем на человека.
Фархад дернулся в седле, словно почувствовав, что речь идет о нем, и слегка потянул за веревку, которой был связан Юсуп и конец которой находился у него в руках.
– Я рабом не был и никогда не буду…
Араб пожал плечами:
– Это не мое дело. Сами разбирайтесь… Но десятник спрашивает, хорошо ли ты знаешь эти места. Ведь ты отсюда, так? Кто ты? Алан?
– Здешний, – признался Юсуп. – Не алан, чеченец. За пределами местности плохо знаю. Я в Грозном жил… – Говорить на арабском с носителем языка оказать тяжело. Слова подбирались с трудом. Чтобы формулировать фразы, Юсуп был вынужден использовать самые примитивные. – А вы откуда? Пришли делать джихад?
Тут в свою очередь удивился араб. Причем дважды. Вначале, когда Юсуп упомянул Грозный, потом, когда он спросил про джихад.
– Сколько в вашем городе живет человек?
– В Грозном?.. – Юсуп задумался над тем, как произнести слово «полмиллиона». Наконец придумал. Пять раз по сто раз по тысяче раз.
– Гроз-ни, – по складам повторил араб, пораженно цокая. – Мы никогда не слышали про такой большой город. Это станет новостью для амира. Ты должен показать нам дорогу туда.
Командир шайки, которого юноша почему-то назвал десятником, хотя в отряде было никак не меньше тридцати человек, с интересом прислушивался к разговору пленника с арабом, не вмешиваясь. Остальные, не понимая, видимо, арабского, занялись каждый своим делом: один метелкой из белого конского волоса протирал саблю, другой, сняв засаленную войлочную шапку и подложив ее под голову, храпел в три голоса. Единственным заинтересованным лицом в этой компании выглядел гоблинообразный Фархад. Он слез с лошади, но конца веревки так и не выпустил и, если бы не останавливающий жест десятника, давно оттащил бы Юсупа от разговорчивого араба. «С этим придется разбираться по-взрослому, – понял парень. – По-нормальному до него не дойдет».
– А что ты имел в виду под совершением джихада? – допытывался тем временем болтливый араб. Он уже успел представиться – «Ахмад-ибн-Мохаммед. Из Дамаска», – и теперь жаждал ответной информации от Юсупа.
– Что?.. Войну. Войну с неверными.
– А-а. Я понял это как «усилие».
Юсуп кивнул – удивление араба объяснялось тем, что «джихад» переводится с арабского и как «война с неверными», и как «усилие». Отсюда и путаница.
– Да, амир воюет за веру, – пояснил юноша.
Юсуп снова отметил в его словах упоминание какого-то «амира».
– Но мы не ожидали увидеть в здешних диких краях мусульманина, которым, как я вижу, ты являешься.
– Ну, здрасьте! – пораженный Юсуп, забывшийсь, перешел на русский. – Вы знаете, куда приехали? В Чечне живут только мусульмане… Но как имя вашего амира, о котором ты постоянно говоришь? Дока Умаров?
– Не наш, – поправил его араб. – Вернее, не мой… Я не вхожу в войско великого амира Тамерлана.
Глава 2. Посол
Тамерлана? Араб произнес имя как Темирленк. Но смысл был понятен и так. Юноша имел в виду знаменитого Тимура Хромого, Тамерлана. Юсуп аж присвистнул от изумления. Нет, он, конечно, рисковал, отправляясь в прошлое по тарифу «Эконом», но проваливаться во времени так глубоко он никак не предполагал. Это какой же век нынче на дворе – четырнадцатый-пятнадцатый?
– Какое сегодня число? – Его пересохшие от волнения губы едва шевелились.
– Семнадцатый день месяца джумада аль-ахира, – араб удивился, но ответил.
– Год?
– Семьсот девяносто седьмой год от того времени, как Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, совершил путь из Мекки в Медину.
Ага, значит, семьсот девяносто седьмой по хиджре. Или, иначе говоря, по лунному календарю. Юсуп лихорадочно вспоминал – существовала какая-то формула для перевода даты из лунного календаря в григорианский. В любом случае к 797 нужно прибавить 622. И учесть расхождение в десять дней между годами. Значит, придется немного отнять. Юсуп стал думать – ведь он не так давно читал про расчетную формулу, не выдержал, забормотал чуть слышно, помогая себе собраться с мыслями:
– В ней же не было ничего сложного. Кажется, какое-то легкое число. Что-то типа… Типа… Тридцать три! Точно, тридцать три… Если семьсот девяносто семь поделить на тридцать три – это будет… Будет… Будет двадцать… четыре… с хвостиком. Отнимаем от шестисот двадцати двух, получаем пятьсот девяносто восемь. Удачно получилось – всего два от шестисот. Складываем с семьсот девяносто семь… Итого – тысяча триста девяносто пять… Одна тысяча триста девяносто пятый год!!!
Не оставайся его руки плотно прижатыми к телу веревочной петлей, он сейчас обязательно почесал бы затылок с крайне озадаченным видом. Вместо этого пришлось задрать лицо к небу и трижды произнести «Остопирруллах». Полегчало.
