— Он оставил свой адрес?
— Нет. Он зайдет в шесть часов вечера.
— Ты ему не сказала, где я?
— Сказала, что обещал прийти. Я не могла с ним разговаривать! Ты ведь веришь ему, он твой друг. Но он не мой друг.
— И что же ты надумала? — Кровать чуть покачивалась, будто корабль. Андрей закрыл глаза. Было очень приятно закрыть глаза.
— Я надумала, что Глашу убил тот, кто испугался, что она видела убийцу.
— Наверное. Вревский тоже так думает.
— Но даже Вревский не знал, что на самом деле Глаша пришла в себя и лишь притворяется, опасаясь повредить твоему отчиму. И никто не знал. Только ты!
— Что ты хочешь сказать? — Андрей открыл глаза и увидел Лидочку как в тумане. Она стояла над кроватью, сжав кулачки.
— Я хочу сказать, что об этом знала и я, и главное, самое главное — ты вчера в Массандре рассказывал, что Глаша очнулась! Ты рассказывал, как проникал к ней через окно? Ты рассказывал, что она не успела назвать убийц, но назовет их завтра? А рядом сидел Ахмет! Понимаешь, тот же самый Ахмет, который знал про шкатулку.
— И ты, и я, и Коля. Все там были.
— Коля ни при чем. Он приехал после убийства и не знал о шкатулке. А Ахмет знал. Есть два подозреваемых. Ты и Ахмет! Я не хочу, как ты понимаешь, подозревать тебя.
— Ну слава Богу! А теперь, если ты успокоишься, я тебе объясню, как все было на самом деле. Постарайся встать на место грабителей. Они жили в постоянном страхе перед разоблачением. Они должны были охотиться за Глашей. А я не подумал. Просто не подумал. Вот в этом я виноват!
«Как я устал, — подумал Андрей, — сейчас закрыть глаза и поспать хоть немного, хоть десять минут!»
— Андрюша, — сказала Лидочка, — я бы на твоем месте немного поспала. Ты сейчас не можешь толком соображать — тебе просто необходимо немного поспать. А то сердце разорвется.
Она наклонилась и нежно поцеловала его в лоб.
— Подчиняюсь, — сказал Андрей.
Она угадала его самую главную мечту — самую главную. Пускай приходит Вревский, пускай придут бандиты — кто угодно… он скажет им: дайте поспать немного. И Лидочка никого не пустит…
— Никого не пускай, — прошептал Андрей.
— Я никого не пущу, — сказала Лидочка. — Я буду возле тебя сидеть, ты не думай.
Она сидела рядом и глядела на него и думала, какой он красивый. Какое у него умное и доброе лицо, и какой смешной хохолок, и как ей повезло, что она встретила его у киоска с сельтерской водой. И сразу влюбилась. Тогда и десятью минутами позже.
Впрочем, в масштабе жизни, которую им предстояло прожить, это не играло существенной роли.
* * *
Лидочка разбудила Андрея в половине второго.
— Хватит, — сказала она, — ты проспал больше часа.
— Я заснул? И не заметил. — Андрей влюбленно улыбался, потом потянулся к Лидочке. Она вскочила с края постели, от чего взвизгнули пружины.
— Приди в себя! — сказала она голосом старшей сестры.
И тут же все рухнуло — ощущение безмятежного счастья, близость Лидочки, сладкий запах ванили и лаванды…
— Черт побери! — Андрей вскочил, и его сразу повело — так закружилась голова. — Сколько времени?
Он взглянул на часы.
— Сначала выпей чаю, — сказала Лидочка, показывая на поднос с чайником, чашкой и сахарницей, стоявший на столе. — Сахар я не клала, потому что еще не знаю, сколько кусков ты любишь.
— Два, — сказал Андрей и шагнул к столу. Ему пришлось опереться на край.
— Садись пей, а я тебе расскажу, о чем я думала, пока ты спал, — сказала Лидочка.
«Господи. Глаша погибла. Глаша мертвая лежит в морге… а отчим мертвый лежит в доме. Так не может быть! Я пью чай и слушаю Лидочку, а они лежат мертвые…»
— В любой момент Вревский может заявиться к тебе домой. Он тебя подозревает. Он захочет осмотреть твою комнату. Ты уверен, что в ней нет следов крови?
— Вроде бы не должно быть — я пододеяльник снял…
— И куда положил?
— Кажется, под кровать…
— Это и есть улика против тебя!
— В чем?
— В том, что ты убийца.
— Лидочка, мне и без того худо.
— Я не хочу, чтобы было еще хуже, — сказала Лидочка. — Теперь ответь мне еще на один вопрос: наверху, в кабинете, ты уверен, что нет никаких твоих следов?
— Не знаю… не должно быть…
— Ты что-нибудь трогал пальцами?
— При чем тут мои пальцы?
— При том, что Вревский умеет отличать людей по отпечаткам пальцев. В Петербурге давно уже так ловят преступников.
— Правильно, я слышал.
— Там могут быть следы твоих пальцев?
— Могут… — Андрей представил себе кабинет и понял, насколько права Лидочка. Он ответил ей: — Я скажу, что это давно… В мой прошлый приезд.
— Разве они сохраняются так долго?
Представив себе кабинет, Андрей понял, что не закрыл ящик письменного стола, в котором есть потайное отделение. И где-то он бросил ключи от сейфа… Картину он подвинул на место… Но если хорошо посмотреть, на ней наверняка есть отпечатки его пальцев, может, даже кровавых пальцев… А следы его на ковре? Наверняка он в темноте наступал в кровь — там всюду была кровь…
— Там много следов, — сказал наконец Андрей.
— Я тоже так думаю, — сказала Лидочка. — Значит, у нас с тобой один выход: как можно скорее ты должен вернуться в дом и все прибрать. Потом ты сам обнаружишь тело отчима.
— Что сделаю?
— Обнаружишь тело отчима.
— Лидочка, я не знаю, смогу ли…
— Не будь тряпкой. Я выбрала тебя из всех мужчин на свете. И ты должен быть лучшим.
— Свежо предание…
Два портсигара лежали на столе перед Андреем. Почему-то Лидочка их не спрятала. Андрей дотронулся до потертой поверхности ближайшего из них.
— Я их рассматривала, пока ты спал, — сказала Лидочка. — Они оба старые. Тот, который достался тебе от отчима, старше… Смотри.
Лидочка показала пальцем на выгравированные мелкие буквы, почти стершиеся оттого, что портсигар долго носили в кармане, не разберешь даже, на каком языке надпись.
— Да, он старый, — согласился Андрей.
Он подошел к окну, стараясь рассмотреть надпись.
— Скорее это табакерка, а не портсигар, — сказал Андрей. — Просто мы называем новым словом незнакомую вещь.
Он словно оттягивал необходимость решать.
— Если ты сам позовешь Вревского, поднимешь тревогу — пускай тебя снова вырвет, пускай у тебя будет истерика, что угодно, — у них будет меньше подозрений. Надо только сделать это так, чтобы они не успели первыми, — сказала Лидочка.
