— Так что это за Степан Григорьевич? — как бы невзначай вернулся он к теме, которую уже неоднократно затрагивал. — Почему он вёл себя как хозяин? Почему взял на себя такие расходы? Почему ты его поцеловала?
— Ой, ну сколько можно говорить об одном и том же? — Оксана подняла глаза. — Я тебе уже всё рассказала. Человек устроил нам праздник, я чмокнула его в щёку, что с того? Ты же не тиходонский Отелло в лейтенантском мундире? И вообще, не приставай ко мне с всякими глупостями!
Как опытный разведчик или неоднократно судимый уголовник, она избегала конкретизации и уточнений, ограничиваясь самыми общими и неопределёнными словами. Причём этому её никто не учил, она сама интуитивно определила тактику, максимально затрудняющую выявление лжи.
Многочасовая тряска в душном междугороднем автобусе не могла поднять настроение Оксане. Кудасов всю дорогу предпринимал отчаянные попытки растормошить свою молодую супругу и отвлечь её от мрачных мыслей, но у него ничего не получалось.
— Оксанка, рассказать анекдот? — приступил он к очередной попытке. — Приходит генерал домой, а там…
— У меня нет настроения для анекдотов, — отрезала Оксана.
Разувшись и забравшись с ногами на сиденье, девушка больше смотрела в окно, чем на расположившегося слева Александра. Мимо проплывали убогие пейзажи российской глубинки, которые она расценивала как печальных предвестников её будущего. Солнце припекало через толстое стекло, занавески на окне не было, Оксана изнывала от жары. Она пыталась заснуть, но и это ей сделать не удалось.
— Я думаю, что это твоё Кротово ещё хуже, чем я предполагала, — раздражённо произнесла новобрачная. — И это называется медовый месяц! Честно скажу тебе, Саша, я представляла его себе несколько иначе.
— Да, это не медовый месяц, — Саша ласково погладил нежные девичьи ступни. — Это трудовые будни. Прости, но когда мне предложили эту работу, отказаться от неё или попросить отсрочки на месяц было бы по меньшей мере неразумно. Я бы даже сказал, глупо.
— У тебя всё получается глупо, радость моя, — язвительно ответила девушка, продолжая созерцать унылые ландшафты за окном автобуса и не поворачивая головы к мужу. — Зачем было срывать меня с места? Что я буду делать в этой дыре? Коров доить?
Александр невольно рассмеялся, хотя и понимал, что смех вызовет ещё большее раздражение.
— Почему коров? — он попытался обнять Оксану за плечи и прижать её к себе, но супруга строптиво высвободилась. — Кротово — не деревня, это военный городок, коров там нет. К тому же ты можешь не работать, у меня достаточная зарплата. И потом, через несколько лет я поеду в Академию на учёбу и мы будем жить в Москве…
— Саша, перестань нести чушь, — девушка непроизвольно повысила голос, не замечая, что на них уже начинают оглядываться другие пассажиры. — Всё, о чём ты говоришь, это вилами на воде писано. Ты фантазёр и романтик, но я-то смотрю на вещи более здраво. Мне не нравится начало твоей карьеры. Эта ужасная поездка как бы модель нашей будущей жизни. Вонь, тряска, духота… Я жутко устала. У меня сейчас нет сил даже на то, чтобы спорить с тобой. Я мечтаю принять прохладный душ. А ещё лучше ванну. С пеной.
— Скоро мы доберёмся, и ты примешь ванну, — заверил супругу Александр, хотя вовсе не был уверен, что именно так все и будет. — Мне это пообещали серьёзные люди. У нас будет квартира со всеми удобствами.
Оксана ничего не ответила. Она вновь сомкнула глаза, пытаясь всё-таки задремать. Александр не стал её беспокоить. Всю оставшуюся часть пути молодые супруги молчали, хотя Оксане так и не удалось уснуть. Когда девушка вышла из автобуса, она буквально валилась с ног от усталости. Кудасов огляделся.
Они попали в сонное царство. Тишь, лень, безвременье… Пыльная, окружённая колючими акациями площадь, голая потрескавшаяся клумба вокруг гипсового памятника Ленину, небольшой продовольственный магазин в маленьком саманном домишке с двускатной крышей и крохотными оконцами, спящая на обочине собака, медленно катящаяся за гнедой кобылой телега, набитая свежескошенной травой. Наискосок через площадь нетвёрдой походкой шли два неопределённого возраста человека в военных галифе, заправленных в сапоги, и синих линялых майках. Эта картина могла с равной степенью достоверности относиться и к девяностым, и к шестидесятым, и даже к сороковым годам прошлого века.
Людей на площади было немного, только у магазина царило некоторое оживление. Попутчики куда-то исчезли. По дороге автобус регулярно останавливался и отрыгивал измятых и потных пассажиров, до Кротова доехали человек шесть, и все они как-то сразу и незаметно рассосались. Кудасов поставил объёмистую спортивную сумку и чемодан на землю и догнал пожилого мужчину с усталым морщинистым лицом.
— Здравствуйте. Подскажите, где здесь воинская часть?
Селянин осмотрел лейтенанта с ног до головы, особо скользнул взглядом по знакам различия. В целях конспирации перекрещенные пушки ракетчика у него были заменены на эмблему железнодорожных войск.
— А-а-а, так ты из этих… Там твои, — он неопределённо ткнул пальцем куда-то за акации. — Километра два или чуть поболе.
— А как туда добраться?
Мужчина зажал заскорузлым пальцем одну ноздрю и привычно сморкнулся.
— А никак. Пеши иди.
— Как пеши? У меня ж вещи… И жена устала. Такси у вас здесь есть?
— Какое там такси! — собеседник махнул рукой на проезжающую телегу. — Вот наше такси, останавливай. За бутылек Гришка, может, и довезёт.
Кудасов бросился наперерез гужевому транспорту. Возница — молодой парень с голым, загорелым дочерна торсом тоже был одет в галифе, только вместо сапог носил резиновые галоши. Он сидел на прибитой к передку доске и придерживал вожжи расслабленными руками.
— До воинской части довезёшь?
Гришка отрицательно покачал головой. Глаза у него были сонные и самопроизвольно закрывались.
— Почему?!
— Там эта… Запретная зона. Стреляют без предупреждения. На кой мне это сдалось?
Телега продолжала катиться, Кудасов шёл рядом, держась за плохо оструганную доску, и снизу вверх смотрел на Гришку. При этом представлял, как эта сцена выглядит со стороны, и чувствовал себя полным идиотом.
— Не бойся, со мной стрелять не будут. Я заплачу!
Возница начал просыпаться.
— А ты военный, что ли?
— Конечно! Не видишь, я же в форме!
— Мало ли кто в форме. А сколько заплотишь?
— Сколько надо?
Гришка проснулся окончательно, резко натянул вожжи, остановив телегу, и сосредоточенно зашевелил губами.
— Четвертак. Если у бабы Любы брать, то четвертак.
— Договорились. Сдай назад, к чемоданам…
— Да как я сдам-то? У кобылы заднего хода нет!
Кудасов чертыхнулся.
— Ну ладно, стой здесь.
