— Будь серьёзней, — поморщился полковник. — Ведь речь идёт о серьёзных вещах…
— Ладно. Тогда напиши в своём заключении, что военврач Булатова использовала возможность попрактиковаться. Это чистая правда. Я ведь давно не делала операций. Как психолог я востребована, как хирург — нет.
— Кстати, каково психологическое состояние личного состава?
Этот вопрос командир гарнизона обязан задавать при каждом контрольном посещении.
— Особых отклонений нет, товарищ полковник, — после едва заметной заминки ответила военврач. Говорить о своих проблемах она не стала.
Но командир отдельной воинской части стратегического назначения должен быть хорошим психологом. Он встал, обошёл стол и вплотную приблизился к военному врачу БЖРК.
— Я думаю, что тебе надо оставить службу, — полковник Булатов нежно пробежался сухими пальцами по её шелковистым пепельным волосам.
В жене Андрею Андреевичу нравилось буквально всё. И волосы, и лицо, и фигура. И ему очень нравились глаза Наташи. Полковник подхватил пальцами её подбородок с ямочкой и заставил приподнять голову. Глаза супругов встретились. Его — карие, суровые и жёсткие, и её — голубые, чистые и бездонные, но грустные. Полковник достаточно долго работал с личным составом, чтобы уметь определять настроение подчинённых. Тем более если подчинённая — собственная жена.
— Я же чувствую, как ты мучаешься здесь, — продолжал полковник. — Поезд — не место для женщины. Пусть даже эта женщина — военврач в звании майора. Бытовые условия тут ужасные — ни в душе, ни даже в туалете нельзя запереться…
Наташа едва заметно улыбнулась.
— Для меня сделано исключение. И я пользуюсь специальной съёмной задвижкой.
— Вряд ли это меняет дело коренным образом! К тому же специфика режима связана со многими личными ограничениями. Секретность, запрет на лишние контакты, даже внутри поезда, вечное напряжённое ожидание, состояние готовности…
— Да, это нелегко. Вчера я забраковала совсем молоденького бойца из охраны. У него стала активно развиваться клаустрофобия, — Булатова коротко кивнула.
Стараясь не вызвать неудовольствие супруга, она высвободила лицо из его ладоней и слегка отстранилась. Пытаясь мотивировать этот жест, Наташа потянулась к термосу Ефимова, в котором всегда был крепкий и вкусный чай, и налила себе стакан.
— Хочешь чаю, Андрюша? — ласково предложила она.
— Нет, спасибо.
Наташа сделала маленький глоток. Чай действительно был хорошим. Андрей, по её мнению, многого не понимал. Для него этот поезд был чем-то большим, чем простая работа, и она чувствовала это лучше других. Поезд заменял ему друзей, семью, жену…
Проклятый поезд! Наташа с ужасом осознавала, что отношение к поезду переносит и на мужа. Во всяком случае, стена отчуждения между ними становилась всё толще. Как вообще они оказались женаты? Тогда, много лет назад, когда её жених Саша Ветров разбился на мотоцикле, Наталья Игоревна поступила на военную службу в Тиходонский окружной госпиталь. А Андрей Булатов лечился там от лучевого ожога правой кисти. Так они встретились. Сначала он был для молодой докторши хорошим другом и наставником, а потом… Как часто бывает, потом они поженились. А любовь? Любви так и не было. Была только жизнь по инерции.
— Почему ты молчишь, Наташенька? — выдернул её из невесёлых размышлений полковник.
Интересно, осознает ли он, как они далеки от образа идеальной супружеской пары?
— А что я должна сказать? — она ещё отхлебнула чаю, продолжая держать обжигающий стакан в обеих ладонях. Это помогало заглушать боль и неудовлетворённость в душе. — Я ненавижу этот поезд. Но я привыкла к определённому ритму жизни, к делу, которым я занимаюсь. А если я спишусь на твёрдую землю, что мне делать? В Кротове я начинаю сходить с ума через три дня! Это болото, там просто мухи дохнут со скуки! Эта Белова, которая постоянно таскается с телефонистками и сплетничает о разговорах офицеров, эти коммунальные дрязги, эта еле текущая из крана вода!
Она наконец не выдержала и, поставив стакан на стол, растёрла обожжённые ладошки.
— Меня хватает на три дня, не больше. Постираться, выкупаться, отоспаться на твёрдой, не раскачивающейся кровати, — и все: я хочу опять в рейс! Не потому, что мне там нравится, просто чтобы убежать из этой помойки! К тому же здесь у меня приличная зарплата, все эти надбавки складываются в солидную сумму. И льготный стаж выслуги. Словом, есть перспектива на будущее. Старость-то, увы, не за горами…
Наталья Игоревна грустно усмехнулась.
— Но у тебя есть муж! Похоже, ты на меня совершенно не рассчитываешь!
Военврач помолчала. Чуть дольше, чем позволяли приличия.
— Ну почему же… Рассчитываю…
Ответ прозвучал неубедительно. Опытный полковник сделал вид, что этого не заметил.
— Делай так, как тебе лучше, — сказал он. — Я не собираюсь насильно держать тебя в болоте и помойке.
Если полковник и обиделся, что супруга называет вверенную ему особо режимную часть обидными словами, то виду не подал.
— Вот и замечательно!
Наташа почувствовала, что перегнула палку, и примиряюще улыбнулась.
— К тому же если уволиться, то где я найду такого замечательного, все понимающего и доброжелательного начальника? Нигде!
— Хорошо, что ты это понимаешь, — Булатов бросил короткий взгляд на часы.
— Ты долго у нас пробудешь? — спросила Наташа.
Муж качнул головой. У него был отсутствующий вид. Мысленно он уже проверял поезд.
— До Архангельска. Через три часа самолёт.
— А… Мы не успеем?
— Ну что ты, Наташа… Как ты себе это представляешь? Весь поезд знает о моём прибытии, я должен пройти по вагонам, проверить технику, поговорить с личным составом…
— Ну ладно…
* * *
Распрощавшись с Сашей, Оксана в университет не пошла. Никакой консультации по психологии у неё сегодня не было, а если и была, то она не входила в учебную программу. Сев в такси, девушка приехала на площадь Героев, заглянула в магазин «Швейцарские часы», расположенный в первом этаже высотного здания из проржавевшего железа и тусклого стекла, потом зашла в вестибюль, позвонила по внутреннему телефону, представившись, передала трубку угрюмому охраннику и была пропущена внутрь.
Игнорируя лифт, Оксана взлетела по лестнице на четвёртый этаж, как выпущенная из клетки птица, с наслаждением расправившая занемевшие крылья. Но птица рвётся к облакам, повинуясь инстинктам, а она и сама не могла понять, какое именно чувство гнало её по напичканному офисами зданию. Любовь? Очень сомнительно. Любопытство? Вероятно. Тяга к новым ощущениям? Ещё вероятнее. Интерес к незнакомой, острой и безумной игре? Вполне возможно… А скорее — пряный коктейль из всех перечисленных компонентов.
