— Почему сразу умер? — её чистые голубые глаза чуть прищурились. — Он мог просто пойти по жизни своей дорогой. Бросить меня… Мало ли в жизни таких примеров?
— Нет, — молодой человек не сразу нашёлся с ответом. — Мне кажется, что таких женщин, как вы, не бросают.
— Каких «таких»? — в прищуре появилась лукавость.
— Ну… красивых, обаятельных, самостоятельных.
Наталья Игоревна печально улыбнулась.
— Спасибо, Александр, я давно не слышала таких тёплых слов. Но вы ошибаетесь, всяких бросают. И в жизни есть много подтверждений этому. Хотя и не в моём случае. Он действительно погиб. Разбился на мотоцикле. Он был похож на вас. И звали его тоже Саша…
Наталья Игоревна не могла поверить в реальность происходящего. Неужели она и впрямь обсуждает глубоко личную тему с фактически незнакомым мальчишкой? Тему, на которую она и сама с собой-то в последний раз разговаривала очень давно. Но неловкости по-прежнему не было. Этот мальчишка, этот старший лейтенант-стажёр, как-то само собой располагал к откровенности. Как будто перед ней сидела близкая подружка. Но близких подружек у неё не было.
«Дефицит дружеского общения», — поставила она диагноз сама себе.
— А почему вы не кушаете, товарищ старший лейтенант? — сменила она тему.
— Да как-то неудобно, — старлей покраснел. — Мы же разговариваем.
— Тогда я пойду. Приятного аппетита. Перед запуском я дам вам фенамин. Всё пройдёт хорошо.
Стажёр проводил взглядом стройную фигурку военврача и принялся за холодные сосиски.
Гамалиев тоже закончил трапезу, но, выходя, задержался у его столика.
— Как дела, новичок? — свысока спросил он. — Осваиваешься?
— Конечно, — спокойно ответил Александр, который догадался, чем вызваны его гневные взгляды.
— По-моему, даже слишком резво! Соблюдай устав и субординацию, — вот мой тебе совет!
Александр отложил недоеденную сосиску и встал. Они оказались лицом к лицу.
— А я вам советую мне не советовать, коллега! — процедил он.
Старшие лейтенанты несколько секунд испепеляли друг друга взглядами.
— Ещё увидимся! — многозначительно сказал Гамалиев на прощанье и вышел в коридор.
Александр вернулся к своему завтраку.
* * *
Мачо любил поспать, поэтому выехал из Тиходонска только в десять часов. До Кротова — триста восемьдесят километров, на мощной машине он рассчитывал преодолеть это расстояние за два с половиной часа. Но оказалось, что опытный разведчик, действующий на российском направлении, не представлял в полной мере состояния местных магистралей. Их можно было сравнить только с афганскими или африканскими дорогами. Поэтому до цели своего путешествия он добрался лишь к половине третьего, причём чувствовал себя, как выжатый лимон.
Сурен встретил его на въезде: знакомый белый «Лендкрузер» перегородил дорогу, молодой парень в строгом костюме вышел навстречу с подносом, на котором стояли бутылка шампанского, бутылка коньяка и бокалы.
— С приездом вас на Северный Кавказ! — добродушно захохотал Сурен, тяжеловато выбираясь из джипа. — Давай за встречу!
По отработанности ритуала Мачо понял, что это русский обычай, и взял его на заметку, потому что читать про такие встречи ему нигде не приходилось.
— О, французские! — вежливо удивился он, осматривая бутылки. — Небось дорогие!
— Ладно, ладно, ты сиротой не прикидывайся! Знаем, что ты пьёшь и как ты ешь!
После обмена такими комплиментами Мачо и Сурен выпили на брудершафт и отправились в посёлок. Сурен показал гостю выкупленный завод, на котором полным ходом шла реконструкция, потом накормил его обедом в отдельном кабинете своего ресторана. У него было хорошее настроение, он много пил и беспрерывно хвастался.
— Я здесь всё куплю! Это, считай, моя земля! А через год-два пойду на выборы и изберусь мэром! Тогда вообще всё будет у меня в кармане!
Мачо слушал и удивлялся. Он совершенно не представлял, как можно приехать в Моксвилл, все там скупить и через два года избраться мэром.
— Ты видел парнишку, который нам коньяк подавал? — спросил Сурен. — Это не просто какая-то «шестёрка»! Это генеральский сын! Учился в ракетном училище, закончил его, а тут — бац! Оказалось, что папашка-то — американский шпион! За ним чекисты пришли, только он в окно выпрыгнул. А сынка сразу из училища выгнали, хорошо — я его к себе взял. Так что в помощниках у меня ходит ракетчик, почти лейтенант!
«Выходит, это сын Прометея! — подумал Мачо. — Вот совпадение!»
Фоук предупреждал его, что, возможно, придётся проводить операцию по спасению оказавшегося на грани провала генерала. Но московская резидентура сработала нечётко, и операция запоздала. Мачо тогда с облегчением перевёл дух: не пришлось лишний раз совать голову в пасть ко льву. И вот теперь сын погибшего агента подаёт ему выпивку!
Мачо не был сентиментален, не был склонен к рефлексиям, жалости оставшегося без помощи Прометея, а тем более к угрызениям совести. Напротив, он был очень рационален и прагматичен.
«А ведь этот парень знает много полезного, наверняка и про „Мобильного скорпиона“ знает!»
— Может, он про этот поезд что-нибудь слышал? — безразличным тоном спросил Мачо.
— Не «может», а точно слышал! — кивнул Сурен. — Он друг офицера, про которого я говорил. Этого… Кудасова. Давай его и расспросим!
Он вызвал Короткова, налил ему коньяку и заставил выпить два бокала подряд. Когда молодой человек захмелел, он перешёл к делу:
— Слушай сюда, Андрей, мой друг занимается бизнесом, ему нужно возить товар. Деликатный товар, он досмотров и проверок не терпит. Друг хочет с поездом договориться. Как думаешь, получится?
— Каким поездом?
— Ну этим, здешним, военным. Его же не досматривают!
Коротков тряхнул головой.
— Что-то я не пойму… Каким поездом?
Сурен досадливо поморщился.
— Ты помнишь, что мне про этот поезд рассказывал? Так вот всё это моего друга не интересует. Его интересует товар возить!
Коротков выпрямился.
— Извините, Степан Григорьевич, я вам ничего ни про какой поезд не рассказывал! Я ничего ни про какие поезда не знаю! Потому что я не железнодорожник, а ваш помощник! А вы — директор консервного завода! Но я и про консервы ничего не знаю! Вот так, господа!
Он надменно и вызывающе осматривал то Сурена, то Мачо. Во взгляде читалось превосходство.
Мачо и Сурен переглянулись. Мачо понял, что Сурен допустил ошибку. Нельзя идти в лобовую атаку, нужно готовить почву, учитывать психологию… Пацан решил, что раз он сын предателя, то от него ждут, что он такой же предатель. И оскорбился, и попёр наперекор: вот вам, выкусите! И он не забудет этого разговора… А к чему это приведёт, неизвестно: уязвлённое самолюбие — очень опасная вещь!
