Книга Мама, страница 58. Автор книги Алексей Гравицкий

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мама»

Cтраница 58

«Да, да, да!» – подтвердил бывший президент, глядя на вылупившегося в изумлении Вячеслава. И Слава осознал это. Принял как данность. Но не понял, как можно было такое допустить. И только весь мир свято верил, что все понимает.

Разумеется, Россию оставили в покое. Кто бы попер открыто на США, тем паче что агрессии со стороны Штатов замечено не было. Сумасшедшая Россия сама ввязалась в очередную историческую заварушку.

А в самой России жили как жили, и никто не знал и не хотел знать, что ж в мире делается. Даже мелкие правители не понимали толком происходящего. А кто о чем-то догадывался, молчал в тряпочку.

Бред сивой лошади!!! Слава с трудом осознавал то, что услышал, просто записав в память, а теперь оттуда считывая. Он вновь и вновь воспроизводил мысленно разговор с бывшим президентом, осознавая происходящее. Но все меньше и меньше понимал окружающую действительность.

Чего хочет от него бывший президент? Выстроить на обломках самовластья и безвластья новое государство? Выпереть взашей американцев?

Вячеславу очень захотелось проснуться, проснуться давно, еще до анархии и посмеяться над ночным кошмаром. Вот только весь этот абсурд был реальностью. Выпереть взашей американцев. Да, они растеряны, да, они получили какое-то сопротивление там, где его быть не могло, может быть, приняли это за стихийное бедствие, может, до сих пор пытаются подогнать под схему, но его, силами президента, пока не тронули. А президента почему не тронули? Или им нужна местная, «рассейская» марионетка, чтоб открыто свою власть не насаждать? Но даже если так, что может он?

– Держать власть, – ответил ему тогда бывший президент. – Страна болела. В стране скопилась злоба на власть. И России нужно было жить без власти. Она получила это безвластие. Теперь каждому ясно, что нужно возрождение. И нужен человек, который сможет возродить Россию. Кроме тебя, у меня никого нет.

– Что делать с Россией – второй вопрос, – Слава сделал большой глоток виски. – А что делать с американцами? Против лома нет приема.

– Пока нет другого лома, – ответил тогда бывший. – Слушай…

И он рассказал Вячеславу историю еще более дикую, чем предыдущая притча о торжестве анархии. На осознание этой истории тоже ушло время, но понять всего этого Слава все равно не смог. Это было невозможно понять, как бы кто ни прикидывался, что все понимает!

9

Голос Васи звучал мягко и ласково. Тепло струилось от этого голоса, трогало за душу. И песня была тихая и спокойная, словно из детства. А может, и правда из детства. Только из Васиного, потому что в ее детстве таких песен уже не было:


Как я хотел иметь кого-то,

Чтобы водить его на поводочке,

Чтобы водить его на поводочке,

Кого-то.


Кого-то тихо подойдет ко мне

И поцелует меня прямо в что-то,

И поцелует меня прямо в что-то,

Кого-то.

Но нет кого-то, нет у меня…

Кого-то… [12]

Бард замолчал и тихо тренькнул струной. В первых трех куплетах герою песни не хватало для вождения на поводочке щеночка, котенка и лягушки. Эл сидела тихо, ощущая, что ей тоже не хватает если не лягушки, целующей ее в ушко, то кого-то точно.

– Ты молчишь, дочь разбойника? – поинтересовался Вася. – Почему? Ты же сама просила хорошую песню.

– Я совсем одна, – прошептала Эл. – Я только сейчас поняла, что я совсем одна в этом мире. Вряд ли ты поймешь меня, но…

Она не смогла закончить. Шут разразился безудержным хохотом, оборвав ее на полуслове. Потом, как обычно, по-птичьи скосил на нее глаз.

– Ты поняла самую малость, а чувствуешь себя исключительностью, будто взобралась на вершину понимания, дочь разбойника.

А глаза-то у него не смеются, отметила Эл. Грустные глаза, больные. Не болезненные, а больные – наполненные болью.

– И в чем же истина, которую я еще не поняла?

– Одна из истин, – поправил шут. – И заключается она в том, чего ты не осознаешь по причине собственного эгоизма. Ты поняла, что одинока. И тебе стало больно и горько, и жалко себя. А это мешает тебе слегка развить мысль и понять, что каждый человек в этом мире одинок. Одинок по-своему, но одиночество остается одиночеством, как его ни поверни.

Эл хотела поспорить, но не смогла. Все, кто тут же пришел на ум, были и вправду одиноки, если разобраться. Каждый на своей высоте одиночества. И Жанна, и Анри, и сумасшедшая баба, и Слава-беспредельщик. И отец, должно быть. Она посмотрела на Васю… И этот человек, лишившийся, если верить в то, что он говорит, по прихоти ее отца жены и детей.

– Ты говоришь страшные вещи. Осознать, что ты один, это…

– Это не страшно, – снова оборвал ее Вася. – Осознать свое одиночество, когда сидишь взаперти в комнате – это счастье, потому что есть надежда выйти и перестать чувствовать себя одиноким. Страшно почувствовать свое одиночество среди людей. А еще страшнее почувствовать одиночество среди людей близких. А самое страшное, это понять, что они тоже одиноки. Каждый из них. Вот твой друг это понимает.

– Какой друг? – не поняла Эл.

– Тот, с которым ты пришла. Который убил мон дженераля. Пух-пух-пух-пух! Всю обойму в голову выпустил. Прямо в лицо. Такого отсутствующего лица у мон дженераля никогда не было, – Вася нервно захихикал.

«Шуточки у сумасшедшего, однако, – скривилась Эл. – У того американского генерала не лицо отсутствующее было, а полное отсутствие лица».

– А что ты можешь спеть про генерала? – спросила Эл, только бы сменить тему.

– Я о покойниках не пою, – отозвался Вася, тут же перестав хихикать. – Их песни спеты, им теперь одна песенка играет… «помер мой дядя, хороним мы его, помер мой дядя, не оставил ничего…»

Струны тихонько продрожали кусочек похоронного марша.

– А про Вячеслава?

– Про твоего приятеля? Пожалуйста!

Вася резво ударил по струнам, гитара теперь звучала с издевкой, словно насмехалась над кем-то. И Вася пел с хитрым озорством:


А когда поезд уходил —

Огни мерцали,

Огни мерцали,

Когда поезд уходил.

А поезд «чух-чух-чух» —

Огни мерцали,

Огни мерцали,

Когда поезд уходил.

Песенка была смутно знакомая, вроде даже когда-то где-то слышанная. Интересно, а беспредельщик тут каким боком. С поездом он уж никак не ассоциируется. Хотя… «Бронепоезд „Пролетарий“ грозно мчится на врага»…

А Вася продолжал петь:


Зачем меня ты, старый друг,

Не понимаешь,

Не понимаешь ты меня,

Мой старый друг.

Давай-ка, тац-тац-тац,

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация