– Эту проблему можно решить только одним путем…
Серж сделал паузу, доедая утку. И давая возможность собеседнику задать вопрос. Но утка кончилась, а вопроса не последовало.
– …Сменив людоеда на нормального человека. Дружески настроенного к нашей стране.
– И к «Консорциуму», – уточнил Волк.
– Совершенно верно. И к «Консорциуму». Сейчас ведется подбор специалистов. На эту работу выделено три миллиона долларов.
– Сколько?!
– Три миллиона. А ведь когда-то мы уже сделали это. Причем совершенно бесплатно. А тот, кто сделал что-то однажды, может сделать это и второй раз. Что скажешь?
«Не соглашайся! – быстро сказал кот. – На фиг нам эти башли? А шкуру точно попортить могут!»
Владимир тщательно промокнул губы тонкой полотняной салфеткой.
– А ты участвуешь?
Серж отвел глаза.
– Только в координации и общем руководстве. У меня обеспечивающие функции.
– Я так и думал.
– Почему? Почему ты так и думал?
– Потому, что ты уже привык комфортно жить, вкусно есть, в общем, наслаждаться жизнью. После этого трудно идти под пули.
Волк ожидал, что Серж разозлится, но тот только усмехнулся:
– Пожалуй, ты прав. Но я уже устроен в этой жизни. А ты еще нет. И эта операция – ключ к такому же положению, как у меня. Ты будешь работать на «Консорциум» и иметь все, что пожелаешь. Впрочем, твоя доля позволит тебе и не работать. Хотя, на мой взгляд, без работы человек закисает. Так что ты скажешь?
Серж смотрел внимательно, словно хотел проникнуть сквозь татуированную кожу и заглянуть Волку в душу. Пауза затягивалась.
– Я подумаю, – наконец сказал Волк.
Серж перевел дух. Похоже, он боялся услышать отказ.
– Конечно. Это вполне естественно. Что ты скажешь насчет зеленого чая?
– На это я без раздумья скажу «да», – усмехнулся Волк.
* * *
– Баба как баба, – сказал Потапыч, рассматривая фотографии. Крупный план: Софья улыбается, жемчужные зубки гармонируют с жемчужным ожерельем. Софья в купальнике на морском берегу, маленькие ступни омывает прозрачная волна. Софья верхом на вороном жеребце, рука сжимает повод, можно заметить, что маникюр выглядит безукоризненно. Потапыч этих нюансов, конечно же, не ухватывал.
– И чего ее колоть, не пойму…
– Так надо!
– А-а-а… Небось это чья-то связь и на нее замыкается твоя легенда…
– Точно.
– Тогда другое дело! Как ее рисовать?
– В полный рост. И чтоб лицо было хорошо видно. Чтоб узнавалось.
– Да что я тебе, Айвазовский? – буркнул Потапыч. – И куда ее колоть? У тебя уже живого места нет. Может, на животе, под трусами?
«Вот точно, – захихикал черт. – Там ей самое место. Чтоб недалеко тянуться».
– Нет. Вот здесь, на левом боку, у сердца.
– Так ведь видно плохо будет! – Колыцик наложил на фотографию кальку и сосредоточенно начал копировать.
– Ничего. Кому надо, увидит. А говорить она научится?
– Чего?! Это как так – говорить?! – вскинулся Потапыч.
«Да научится, научится, – захихикал черт. – Всему научится. Я тут с ней рядом буду, я ее всему обучу».
Волк шлепнул себя по предплечью так, что покраснела кожа.
«А я при чем!» – возмущенно закричала русалка.
– Тихо сидите, а то кишки вырву, – злобно сказал Волк. – Я за базар отвечаю!
«И правда, не заводите хозяина, хуже будет», – опасливо сказал кот.
– Да это ты кому?! – Старик снова оторвался от своего занятия.
– Зверинцу своему. Черту, русалке. Болтают всякую херню!
Потапыч покачал головой:
– Ой, смотри, Петро! От такой работы крыша запросто может съехать. Отдохнуть бы тебе надо. На море съездить, на песочке поваляться.
«Дед по делу базарит, – обрадовался кот. – Лучше на море, чем под пули. А зачем ты эту кралю рисуешь?»
Волк не успел ему ответить.
– Ну, Петро, ляжь на бок и затихни, – Потапыч приготовил свою механическую бритву. – Начинаю…
Б-ж-ж-ж-ж… Б-ж-ж-ж… Б-ж-ж-ж-ж-ж…
Бритва переделана в татуировочную машинку: дергающийся шток приводит в движение три связанные между собой иглы с пропитанным тушью ватным фитильком посередине, они прокалывают кожу, впрыскивают в ранку очередную каплю красителя и строчат дальше по шаблону.
Б-ж-ж-ж-ж… Б-ж-ж-ж-ж… Б-ж-ж…
Иглы строчат по живому телу, и Волк приготовился к боли, но ее не было – только легкое щекотание, и все… Совсем не так, как в прошлый раз!
– Терпи, Петро, терпи, теперь немного… – привычно бубнит Потапыч.
Б-ж-ж-ж-ж… Б-ж-ж-ж-ж-ж…
– Гляди, как легко идет, – удивляется колыцик. – Как строчка по сапогу. Я ведь когда-то сапоги тачал. Ну, учеником был у сапожника…
Б-ж-ж-ж-ж… Б-ж-ж-ж… Б-ж-ж-ж…
Идея пришла в голову Волку тогда, когда он понял, что татуированные картинки составляют его единственную постоянную компанию и являются его основными друзьями на всю жизнь. Но он дружить с ними не хотел. И решил связать жизнь с Софьей. Хотя бы на своей коже.
Б-ж-ж-ж-ж… Б-ж-ж-ж… Б-ж-ж-ж…
– Ну, вот и все. В этот раз быстро. И как ловко вышло! Ты гля, у тебя так кожа задубела, что даже красной не стала… Ни кровинки, ни слезинки, ни воспаления…
– Да и не больно совсем, – удивился Волк. – В зеркало глянуть можно?
– А то! Гляди, конечно. Это ты так тушью пропитался, что тебе все нипочем…
Волк подошел к старинному трюмо, глянул в мутноватое стекло. Да, теперь у него на левом боку, у сердца, жила Софья. Настоящая Софья – и лицо, и фигура… Точь-в-точь, как на фотографии.
«Хорошая бабенка, сдобная, – прокомментировал черт. – Как раз по мне».
– Лезвие есть? – спросил Волк.
Потапыч стоял сзади, ожидая одобрения.
– Бритовка-то? Конечно…
Кольщик протянул сточенный «Спутник». Волк прошел в облупленную ванную.
«Ну что, краля, стебаться будем? – не унимался черт. – Сегодня я тебя точно…»
Волк полоснул бритвой сверху вниз, распоров черта пополам. Из раны хлынула черная чертячья кровь. Потом пошла красная. Он зажал рану платком.
– Потапыч, йод есть? И бинт?
«Ну, что я вам говорил!» – мяукнул кот. «Только меня не трогай, я молчала», – жалобно пропищала русалка.
– Чего с тобой такое? – спросил Потапыч.
– Да вот, порезался.
