— Какая чушь! — вспыхнула я, потрясенная столь чудовищным обвинением и ощущая новый приступ вины. Меня вдруг пронзила ужасная мысль, что я своим желанием свободы могла накликать Марьяне смерть.
Чавчавадзе хищно улыбнулся, отчего его совиные глаза превратились в щелки и утонули в сизых щеках, и с видимым удовольствием проговорил высоким, дребезжащим голосом:
— Нет, гражданка Колесникова, не чушь. Свидетели показывают, что видели в ночь убийства Василия Шаховского с женщиной в дубленке именно такого оттенка, — следователь ткнул пальцем в пакет на столе. — И на дубленке, по описанию свидетелей, присутствовали такие вот помпоны. Случайно не припомните имя вашей сообщницы?
— Я не знаю, о ком идет речь, — чувствуя, как шевелятся волосы на голове, отчеканила я.
— Не буду говорить избитых истин про чистосердечное признание, облегчающее участь, — видя мое смятение, с довольным видом проговорил старший следователь, — но все таки подумайте, как вам лучше поступить.
— Хорошо, я подумаю, — чуть не плача, выдавила я из себя. — Можно идти?
— Идите, — разрешил Чавчавадзе. — Только никуда не уезжайте из города. И, Евгения Максимовна, имейте в виду — если Василий Шаховской расскажет мне первым, как вы убивали Марьяну Колесникову, явка с повинной будет оформлена ему, а не вам.
* * *
Я летела на всех парах в автосервис Василия, преследуемая единственным желанием — увидеть хозяина заведения и добиться от него правды. В последние дни сводный брат меня избегал, практически не появляясь дома. То ли стеснялся смотреть в глаза после своей дикой выходки у бабушкиной квартиры, то ли сочувствовал моему горю и не хотел тревожить понапрасну. А может, и в самом деле был причастен к смерти Марьяны. Автосервис Василия располагался в лесу на окраине города, в месте глухом и безлюдном. Он соседствовал с кладбищем, и горожане старались без крайней необходимости сюда не забредать. Рядом с сервисом в полуразрушенной часовне обитали бомжи, кроме того, ходили слухи, что Шах и его ребята закапывают в свежие могилы трупы автовладельцев из Москвы, позарившихся на низкие цены за ремонт авто, указанные в интернет объявлениях, а машины доверчивых простаков разбирают на запчасти. Пару раз у Василия и в самом деле обнаруживали детали от угнанных машин, но Шах оба раза ухитрялся доказать, что купил запчасти у посредников, ни сном ни духом не ведая об их криминальном происхождении.
Подъехав к сервису, я вышла из машины, и на секунду мне показалось, что в развалинах часовни снова мелькнул знакомый женский силуэт в развевающемся черном пальто. Отогнав от себя наваждение, я повернулась лицом к автосервису и увидела спешащего в мою сторону высокого блондина в промасленном комбинезоне. Несмотря на мороз, парень был в резиновых тапочках, надетых на босу ногу.
— Добрый день, что за проблемы? — вытирая руки о полотенце, белозубо улыбнулся он.
— Здравствуйте, мне нужен Василий, — откликнулась я.
— Зачем нам Василий, мы сами разберемся, — приобнимая за плечи свободной от тряпки рукой, заявил парень, настойчиво увлекая меня к маленькой дверце в стороне от главного входа, над которым красовалась вывеска «Автосервис 24 часа». — Меня Алик зовут, а тебя? — частил он. — Время то детское. Грех за знакомство не выпить. Что будешь? Шампанское? Вино? Может, за водкой сгонять?
— Уберите руки и скажите Василию, что пришла его сестра, — сбрасывая движением плеча ладонь назойливого кавалера, потребовала я.
Алик убрал руки за спину и уважительно присвистнул.
— Предупреждать надо, — разочарованно буркнул блондин, молниеносно скрываясь за маленькой дверкой.
Через секунду он выглянул и фамильярно попросил:
— Слышь, сестра, обожди пять сек, я ща.
Пока я ждала, посмотреть на меня не пришел только ленивый. Всем сотрудникам автосервиса внезапно понадобилось срочно выйти на улицу и походить по двору в поисках чего то очень нужного, но неизвестно где оставленного. Парни по очереди бродили вокруг меня до тех пор, пока неприметная дверка в стене не распахнулась и из нее не послышался голос Алика:
— Эй, сестренка, заходи!
Я шагнула в полутемный коридор с развешанными по стенам изображениями ретромашин и двинулась за своим провожатым. Алик проделал сложный путь, несколько раз свернув в боковое ответвление центрального коридора, и остановился перед обитой стальными листами дверью. Стукнув в нее условным «кодом», он толкнул дверь плечом и отошел в сторону, пропуская меня вперед. Я прошла в просторную, со вкусом обставленную комнату, оклеенную обоями под леопарда, и уселась на кожаный диван в форме подковы, перед которым на сервировочном столике стояла початая бутылка коньяку, нарезанный на блюдце лимон и коробка швейцарского шоколада. Мой сводный брат с бокалом в руке смотрел «Залечь на дно в Брюгге». И, глядя на экран, я в который раз удивилась, до чего же он похож на Колина Фаррела. Шах нажал на паузу и, ни слова не говоря, едва заметно кивнул головой, после чего Алик тут же испарился, прикрыв за собой дверь. Василий откинулся на спинку дивана и с легкой иронией посмотрел на меня.
— Пришла взывать к моей совести и требовать, чтобы я извинился?
— Вот еще, — ответила я. — Меньше всего мне нужны твои извинения. Я только что из полицейского управления. У московского следователя Чавчавадзе сидит женщина в дубленке необычного сиреневого цвета с меховыми помпонами. Когда Чавчавадзе вышел из кабинета, женщина шепотом попросила передать тебе привет. Сказала, что ты поймешь. Кстати, Юрик нашелся, если тебе интересно.
Но Шаху было неинтересно, это стало видно по его лицу. Стоило мне упомянуть про женщину, как выражение его изменилось, из ироничного сделалось окаменевшим, и, залпом допив коньяк, Василий небрежно поставил бокал на ворсистый ковер и обхватил голову руками.
— Вот черт, — раздосадованно выругался он. — Это же надо так попасть!
— И кто эта дама? — задала я вопрос, ради которого и сочинила всю эту небылицу.
— Моя мать, — глухо откликнулся он.
Мать Василия я видела всего два раза, но много о ней слышала. Звали ее Клавдия. Клавдия оставила семью, едва Шаху исполнилось три года. Это случилось, когда жена Андрея Сергеевича после декретного отпуска вернулась в ресторан «Злато скифов», где до беременности работала администратором. Ресторан находился в Москве, и каждое утро Клавдия уезжала из Лесного городка, тряслась в дороге два с лишним часа, а поздно вечером так же долго и трудно возвращалась домой. Помучившись так с полгодика, мать Шаха сообщила мужу, что будет оставаться на ночь у подруги официантки. Андрею показалось странным, что коллега столь великодушна, что готова предоставить сослуживице жилье, и он проследил за женой. Подруга действительно имелась, и даже со своей отдельной московской квартирой, но в этой квартире время от времени помимо нее и Клавдии ночевали еще и гости столицы, с которыми общительные сотрудницы «Злата скифов» завязывали ни к чему не обязывающие знакомства на одну ночь. Уличенная в изменах, Клавдия уволилась с работы и осела дома, воспитывая сына. Но надолго ее благого порыва не хватило. Как то летним вечером женщина ушла в магазин за хлебом и пропала. Начальник следственного отдела — именно так на тот момент называлась должность майора Шаховского — сразу сообразил, где надо искать жену в первую очередь. Андрею Сергеевичу стоило немалого труда сдержаться, чтобы не убить жену, которую он вытащил из под нетрезвого азербайджанца. Клавдия клялась и божилась, что этого больше не повторится, но муж ее не простил. Шаховской вернулся домой, к сыну, а Клавдия осталась в Москве с подругой. Время от времени до Лесного городка доходили слухи, что Клавдия спивается, опускаясь все ниже и ниже на самое дно столичной жизни. Как то раз, не так давно, она приехала на день рождения Василия. Была трезва и застенчива, избегала спиртного, смотрела с обожанием на бывшего мужа и с восхищением — на Марьяну. Говорила, что всегда любила Марьянины песни, чем невероятно расположила мать к себе. После ее отъезда Марьяна заявила, что бесчеловечно заставлять бывшую супругу Андрея мыкаться по чужим углам и надо пригласить Клавдию жить во флигеле, который все равно пустует.
