— А в войну вы продолжали подготовку разведчиц? — уточнила я, делая пометки в записной книжке.
— Само собой, — кивнул старик.
— Леди тоже работала с вами?
— В войну Леди выполняла свою основную миссию, изобличая врагов Советского Союза, — со значением сообщил Егоров. — Она появилась в спецшколе только после победы. Как вы понимаете, женщина таких способностей и талантов не могла посвятить всю свою жизнь обучению колхозниц искусству быть светскими львицами. После войны партия бросила Леди на идеологический фронт — переводить произведения советских вождей для британской публики. На Лубянке были столь довольны ее работой, что к пятидесятилетию мою коллегу наградили орденом. Я горжусь, что работал бок о бок с этой выдающейся женщиной. Ее смерть в Британии стала для меня личной трагедией, которую мне до сих пор не может простить Михаил. Да и жена не понимала нашей дружбы.
Я перестала фиксировать в блокноте основные пункты рассказа, потому что ветеран вдруг замялся, помолчал немного и, заискивающе глядя на меня, протянул:
— Было бы правильно, если бы вы написали о Леди большую статью. На целый разворот.
— Ничего не могу вам обещать, но обязательно поговорю с начальством, — откликнулась я, собирая со стола свои вещички и только сейчас понимая, что старик все таки выжил из ума.
Интервью, конечно, получилось интересным, вот только не знаю, насколько оно впишется в общую канву воспоминаний ветеранов о ходе Второй мировой войны…
* * *
В субботу Лучкова приехала в Медон ранним утром. Эфрон, ожидавший взбалмошную гостью чуть ли не с ночи, принял ее корректно и по деловому.
— Вера Александровна, — официальным тоном проговорил он, — центр одобрил ваше назначение. Вам присваивается агентурное имя «Леди».
— Вот как? — просияла Верочка. — Я так и думала, что все устроится как нельзя лучше! И имя вполне достойное. Совсем неплохо, когда тебя называют Леди. Я тут подумала — чем я могу помочь организации? И знаете, что я решила? У папы в столе я видела папку с документами, просмотрев которые, поняла, что отец и еще парочка бывших министров готовят заговор против молодой советской республики. Если нужно, я могла бы аккуратно забрать эти бумаги и передать в центр.
— Это потом, — оборвал ее Эфрон. — А сейчас для вас приготовили другое задание.
— Что я должна сделать? — с готовностью откликнулась Лучкова.
— Вера Александровна, — торжественно начал Эфрон. — Вы очень красивая женщина, и вам не составит большого труда влюбить в себя любого мужчину. Нам нужно, чтобы вы завязали отношения с одним человеком, который, по нашим сведениям, ведет переговоры с Великобританией по поводу создания в России конституционной монархии. Денег у этого человека на сей проект вполне достаточно, а если его будет финансировать еще и Лондон — дело точно выгорит, чего нам бы очень не хотелось. Но если этого мужчину отвлечь головокружительным романом, да еще постараться сделать так, чтобы все свои деньги он переписал на новый счет, открытый в швейцарском банке, тогда он забудет о своих имперских амбициях, а вы, Вера Александровна, станете обладательницей астрономической суммы, которую сможете истратить на свои личные нужды.
— Каким же образом? — вскинула тонкую бровь Лучкова. — Ведь мой приятель тоже будет знать номер счета.
— Вы же агент, — не без язвительности откликнулся Эфрон, — вот и постарайтесь придумать, как заполучить состояние вашего любовника.
— И кого я должна буду убить? — невозмутимо осведомилась новая сотрудница НКВД, нимало не смутившись таким поворотом дела.
— Генерала Колесникова, — просто ответил Сергей. — Вы, кажется, хорошо знакомы не только с ним самим, но и с его семьей?
— Ну, разумеется! Катя моя лучшая подруга, а маленькому Федору я прихожусь крестной матерью.
— Вот видите, Верочка, как все удачно складывается. Оружие вы получите, как только установите контакт с объектом.
Через месяц весь русский Париж был потрясен известием: в номере роскошного отеля застрелен генерал Колесников. Портье уверял, что убитый пришел накануне с дамой, на которой была столь густая вуаль, что рассмотреть ее лицо не представлялось возможным. Но, несомненно, дама была молода, прекрасно сложена и обладала дивной грацией. Генерал расплатился наличными, назвался графом Штейном, не сводил со своей спутницы очарованных глаз, и по всему было видно, что они без ума друг от друга. Табличка «не беспокоить» провисела на двери их номера весь следующий день, и только к вечеру портье поднял тревогу. Номер парочка сняла на сутки, и постояльцы должны были либо оплатить дальнейшее пребывание в отеле, либо съехать. Портье деликатно постучал, но ему не ответили, и тогда он взял запасной ключ и отпер дверь. Картина, представшая его глазам, являла собой пример типичного убийства, которых он перевидал за время работы предостаточно. Окинув тоскливым взглядом вытянувшееся на двуспальной кровати тело представительного мужчины в неглиже, особенно задержавшись глазами на подушке, простреленной посередине и явно использовавшейся в качестве глушителя, портье отправился звонить в жандармерию.
Вызванная на допрос супруга убитого была потрясена, узнав, при каких обстоятельствах погиб ее муж. Справившись с постигшим ее ударом, Екатерина Колесникова постаралась припомнить, кто же та таинственная незнакомка, но так ни до чего и не додумалась. В ходе расследования несчастную ждал новый удар — все счета мужа оказались закрыты, а деньги с них бесследно исчезли. Свидетели уверяли, что в последнее время несколько раз видели вместе с генералом Веру Лучкову. Генерал и Вера сидели в кафе, и было похоже, что у них роман. Вызванная на допрос Лучкова с негодованием отвергла предположение о связи с покойным Колесниковым, заявив, что Катенька — ее единственная подруга в этой стране, а Федюшка — любимый крестник. Да, с Николаем Андреевичем она встречалась, но исключительно по делу — близится Рождество, и ей необходимо узнать, что мечтали получить на праздник Катя и Феденька. Это же так естественно! Кто, кроме мужа и отца, может знать столь деликатные подробности?
Следователь внимательно слушал объяснения единственной подозреваемой, доверчиво кивал, выражая согласие с каждым ее словом, но все же, спрятав лицо Лучковой под вуалью, устроил опознание, на которое пригласил портье. Работник отеля категорично заявил, что эта вульгарная особа с сутулой осанкой и выпяченным вперед животом никак не может быть той очаровательной незнакомкой, чей гибкий стан до сих пор стоит у него перед глазами. К тому же она грызет ногти — это видно по заусенцам на неухоженных пальцах, а у убийцы генерала был превосходный маникюр.
Не удовлетворившись заявлением портье, следователь отправил людей с обыском на квартиру к Лучковой. Верочка перенесла вторжение жандармов спокойно. Она была уверена, что как бы они ни старались, ничего не найдут. Номер банковского счета, состоящий из двух половин разорванной рекламной листовки и соединенный ею в единое целое, был спрятан в брегет Наполеона. Верочка сама протянула Николя найденную на столе рекламку банка и, надув губы, будто собирается заплакать, потребовала записать на ней номер счета, на который они только что положили деньги. После чего попросила разорвать тоненькую листовку напополам, оставив у генерала одну ее часть, с тем чтобы другую забрать себе, как залог их будущего совместного благополучия. А иначе Верочка отказывалась верить, что Николай Андреевич на самом деле ее любит и хочет на ней жениться. И только на этих условиях милая обольстительница была готова вступить в интимные отношения с потерявшим голову генералом. Колесников не посмел перечить маленькому капризу своей юной возлюбленной и, нахмурив лоб, накарябал девять заветных цифр на протянутой Верочкой бумаге. Генерал обладал феноменальной памятью, важные вещи предпочитал держать в голове, и в первый момент Лучкова пришла в замешательство, видя, как Колесников рвет на мелкие кусочки только что полученные от сотрудника банка бумаги. Но в следующую минуту ее посетила замечательная мысль разыграть недоверие и обиду. И вот тогда на помощь пришла валявшаяся на столе рекламка. Чтобы угодить любимой, генерал сделал так, как она хотела, и, на следующий день завладев второй половинкой заветной листовки, Леди сложила их вместе и спрятала в брегет. Подарок Родзевича Вера носила с собой и даже выкладывала на стол во время допроса в жандармерии, и ни у кого не возникло мысли, что в старинных часах изящной работы может храниться самая главная улика, указывающая на ее вину. Озорства ради Вера даже открыла брегет, словно хотела узнать время, на самом же деле она глумилась над недалеким следователем с унылыми усами южанина, всячески демонстрируя свое превосходство. Так ничего и не доказав, Лучкову оставили в покое. Дожидаясь, когда все утихнет и можно будет отправиться в Швейцарию и понадежнее пристроить немалые деньги, доставшиеся ей благодаря красоте и находчивости, Вера продолжала хранить бумажку с заветными цифрами в своем тайнике. Судьба Кати и Феди Колесниковых ее мало волновала. Разве она была виновата, что генерал Колесников предпочел семье ее, обольстительную и прекрасную, как Мессалина? Вера удивилась, как скоро Катя все распродала, и даже сама купила у подруги пару прелестных колечек, на которые давно положила глаз. Помыкавшись без работы с ребенком на руках, Екатерина Колесникова вступила в Союз возвращения на родину, которым руководил Эфрон, и спустя три месяца после смерти мужа, собрав оставшиеся пожитки и прихватив Вериного крестника, вернулась в СССР.
