– Но ведь орган могли привезти из другой больницы, – предположила Женя.
– Конечно. И Костя убедился, что этого не было. Знаете, если просто по-человечески поговорить с охранником, не задавая прямых, очевидных вопросов, или с санитаркой, угостить чаем или еще чем, в беседе можно многое выяснить. Ведь доставка органа для пересадки дело серьезное, на метро его не повезут, тут специальная машина должна быть, тара, сопровождающие. Да и сроки поджимают, больного надо срочно вызвать, к операции подготовить. Такая суета, ее не скроешь. Так сам Костя рассуждал, и был прав, конечно же.
– Но если орган в больницу не привозили, из этого следует…
– Что почку Диме не пересаживали. Ее пересадили постороннему человеку. Вероятно, за большие деньги, – сказала, как в воду прыгнула, Ольга Сергеевна.
– Ух ты! – присвистнула Женя.
По идее, подобный факт не должен был сильно ее удивить, потому как за последние полгода профессиональной деятельности она насмотрелась и наслушалась достаточно диких, но вполне реальных историй о людях, продавших свою совесть, душу и честь, а вдобавок чужие жизни за три, иногда тридцать три сребреника. И все же Женя каждый раз поражалась беспредельности человеческой подлости, жестокости, жадности и неразборчивости в средствах.
– И что же было дальше? – справившись с волнением, спросила она.
– Костя пошел к главврачу и потребовал провести расследование. Написал заявление, где изложил все факты. Но главврач оказался в доле, что, в принципе, было ожидаемо. Костю уверили, что ничего подобного в их больнице быть не могло и не было. В платном отделении лежит больной с совершенно другим диагнозом. Что они понимают его отцовское горе и всей душой ему сочувствуют, и так далее, и тому подобное. Показали заключение патологоанатома, Димину историю болезни, еще какие-то бумажки, забросали терминами и диагнозами, потом вкололи ему успокаивающее и отвезли в палату.
– А дальше?
– Дальше? – горько усмехнулась Ольга Сергеевна. – Несколько дней ему кололи сильные транквилизаторы, так, чтобы он в себя прийти не мог. А когда Костя все же вышел из ступора, ни охранника, ни санитарки, которые с ним поделились секретной информацией, в больнице уже не было. Знаете, – еще раз тяжело и печально вздохнула Ольга Сергеевна, – мне кажется, что только желание наказать убийц собственного сына помогло Косте так быстро встать на ноги. Он очень быстро восстановился и сразу же отправился в прокуратуру и написал заявление, в котором требовал проверки деятельности больницы, а заодно обстоятельств смерти своего сына. Вот тут-то все и началось.
– Что началось? – К этому времени Женя уже включила незаметно диктофон, но все же боялась пропустить хоть слово из рассказа Ольги Сергеевны и мечтала лишь об одном – донести эту скандальную, возмутительную, взрывную историю до телезрителей. Отыскать виновных, раздобыть факты и доказательства. Да от такого город взорвется! Эх, если бы еще Ольгу Сергеевну уговорить поучаствовать в передаче!
– Началась травля. Косте с Анютой угрожали.
– Кто? И почему?
– По Костиному заявлению, в котором он изложил все, что ему удалось выяснить, имена, фамилии, даты, прокурорская проверка началась. Начали трясти больницу, выяснили личность пациента, лежавшего в ВИПе, и уточнили диагноз. Дальше на следствие стали давить сверху, и проверку постарались свернуть. Но Костя, получив отписку из прокуратуры, тут же подал жалобу в вышестоящую инстанцию, а еще в международный суд по правам человека. А еще он сам принялся собирать факты и доказательства. Подкупил парочку молоденьких медсестер и сделал нотариально заверенные копии историй болезни, своей и Диминой. Раздобыл историю болезни того важного пациента и ее заверил. Он записывал на диктофон свои разговоры с сотрудниками больницы, провоцировал главврача на скользкие заявления. В общем, как сейчас говорят, нарывался. И подавал все новые заявления в суд, в полицию, жалобы в комитет здравоохранения, в международные правозащитные организации, писал в газеты и так далее. Он развил такую бурную деятельность, что в один прекрасный день в их квартире раздался телефонный звонок. – Лицо Ольги Сергеевны во время рассказа словно состарилось, осунулось, и каждое слово давалось ей с трудом. – Кости дома не было, ответила Анюта. Очень вежливый голос мягко и культурно объяснил ей, что если Костя не успокоится и продолжит свою бурную деятельность, то следующим хоронить придется его, а возможно, и их обоих. А чтобы она не сомневалась, что это не пустые угрозы, с одним из ее близких знакомых сегодня случится несчастье.
– И как поступила Анна Павловна?
– Она тут же позвонила Косте, а он велел ей немедленно вызывать полицию и писать заявление, – в очередной раз пожав плечами, вздохнула Ольга Сергеевна. – Пока Костик не вернулся домой, она места себе не находила. Я знаю, потому что она все время мне звонила. Волновалась, советовалась, что делать. А что тут поделаешь? Костя вскоре пришел, живой и невредимый. А у Люси, его двоюродной сестры, сына машина сбила. Не насмерть, но мальчик долго лечился. Люся с семьей после той истории в Израиль переехала, у нее муж еврей, вот как испугались.
– А вы уверены, что это было не совпадение? – с сомнением произнесла Женя.
– Да. Во-первых, все свидетели показали, что машина словно специально в мальчика целила. Во-вторых, она была в угоне. А в-третьих, это был не единственный случай.
– Еще что-то произошло? – недоверчиво спросила журналистка, поражаясь масштабности действий.
– Да. Тем же вечером тот же человек позвонил еще раз. И снова ответила Анюта. Он спросил, хватило ли ей доводов, чтобы оставить историю смерти сына в покое. Но Костик вырвал трубку и заявил, что они его не запугают, и нечего каждый несчастный случай выдавать за акт мести. Ему ничего не ответили, но на следующий день… – Ольга Сергеевна замолчала, пытаясь справиться с судорогой, сковавшей ее горло.
– Что, что случилось? Они вам что-то сделали? – заволновалась Женя, видя реакцию Ольги Сергеевны.
Та кивнула, потом собралась с силами и проговорила:
– Моя дочь. – Она глубоко вдохнула и закончила: – В этот вечер ее попытались изнасиловать.
– Ужас! Сколько ей было лет?
– Тридцать шесть. Но это неважно. Она была беременна вторым ребенком. Ее избили и хотели изнасиловать, помешал сосед с собакой, случайно домой шел, а у него огромный людоед, черный такой, породы не знаю, страшнее, чем собака Баскервилей. Мы еще всегда с ним ругались, что он пса без намордника водит, а во дворе дети гуляют, и в подъезд входить страшно. Ну, вот. А в этот вечер он дочку спас. Спустил пса с поводка, ну, нападающие и разбежались. Но ребенка дочка потеряла и еще больше месяца в больнице провела с черепно-мозговой травмой. Так что я в этой истории участвовать больше не желаю. У меня внуки. Дети. Я очень люблю Анюту, и Костю с Димой мне очень жаль. Но я больше не вынесу! – И она тихо заплакала.
– Ужасно, – еще раз совершенно искренне произнесла Женя. – А что же с Михайловыми дальше было?
