– Что вы хотели узнать? – непривычно вежливо для людей его профессии спросил охранник.
– К Лейтину. Я с ним созванивался, – ответил Юркин.
– Прошу, – охранник распахнул стеклянную дверь. – Третий этаж и налево. Там вас встретят.
Каймаков обратил внимание, что у входа две медные, как были когда-то в МИДе, вывески: "Агентство «Инсек» и "Академия «Инсек».
– Что это значит? – спросил он у Юркина, когда они поднимались по лестнице.
– Информэйшн и секьюрити: информация и безопасность, – пояснил тот. – А в Академии учатся на частного детектива и охранника.
На площадке третьего этажа их ждал крепкий, коротко стриженный молодой человек в белой рубашке, черном галстуке, тонких черных брюках и начищенных черных туфлях. К карману рубашки была пристегнута личная карточка с фамилией и цветной фотографией.
– Здравствуйте. Есть ли у вас с собой какиенибудь документы? – с любезной улыбкой осведомился он.
Юркин достал редакционное удостоверение, а Каймаков – паспорт. Молодой человек тщательно переписал данные в толстый журнал, лежащий здесь же, на небольшом столике, попросил их расписаться и, взглянув на часы, проставил время.
– Прошу. Третья дверь направо.
Они прошли по ковролину между рядов черных дверей с замысловатыми желтыми ручками и вошли в нужную. Небольшая приемная, заставленная черной офисной мебелью, высокая девушка в вертящемся кресле за дисплеем компьютера. Они поздоровались.
– Вы Юркин? – Девушка встала, и Каймаков увидел, что у нее длинные красивые ноги. – Аркадий Александрович вас ждет.
Кабинет генерального директора был просторен и шикарно обставлен. Черный кожаный гарнитур – диван, три кресла, между ними столик с тремя бокалами, шестью банками пива и кокаколы. Огромный черный стол с полукруглыми выступами в торцах: на правом стоял компьютер, на левом – сложная телефонная система, каких Каймаков никогда не видел.
Хозяин, радушно улыбаясь, обошел стол и пожал каждому руку. Худощавый, с интеллигентным лицом и густыми вьющимися волосами, в модных массивных очках, он выглядел лет на тридцать пять, не больше, но Каймаков знал, что впечатление обманчиво, ибо биография Лейтина включала службу в МВД до звания подполковника и выслуги, дающей право на пенсию.
– Вижу, дела идут неплохо? – подмигнул Юркин с фамильярностью старого знакомого.
– Пускаем пыль в глаза, – рассмеялся хозяин. – Мы же охраняем солидных людей, иностранцев... Значит, вид у конторы должен быть респектабельным. Присаживайтесь!
Каймакову показалось, что моложавый улыбчивый человек не похож на генерального директора столь солидной фирмы.
Они опустились на диван, Лейтин сел в кресло. Секретарша в ожидании стояла у двери.
– Чай, кофе? – спросил хозяин и кивнул девушке.
– Позвони, пусть принесут. И на пятнадцать минут меня ни для кого нет. Ну, кроме... Сама понимаешь.
Секретарша улыбнулась и вышла. Неизвестно почему, Каймаков подумал, что эту длинноногую девушку и удобный широкий диван объединяют не только официальные рабочие часы.
– Теперь рассказывайте, – сказал Лейтин, мгновенно став деловито-серьезным и внимательно рассматривая Каймакова.
Тот вздохнул и в очередной раз начал излагать свою запутанную историю. Директор по ходу задавал точные, острые вопросы, но, хватая смысл ответа на лету, взмахом руки обрывал дальнейшие объяснения и направлял Каймакова к продолжению рассказа. Тот понял, что обманчивость внешнего вида Лейтина касается не только возраста.
Когда Каймаков заканчивал, женщина в белом халате принесла поднос с чаем и бутербродами, он вспомнил, что с утра ничего не ел, и сглотнул.
Потом в тишине пили чай. Юркин предпочел пиво, предложил Лейтину, но тот отказался:
– Ты же знаешь... Иногда позволяю немного водочки – и все!
– У него половины желудка нет, – пояснил Юркин, открывая вторую банку. – Нарвался в молодости на пулю. За... Сколько тебе тогда платили?
– Сто восемьдесят.
– А сейчас?
Директор пожал плечами.
– Сейчас я сам хозяин. Сколько надо, столько и беру.
– Не жалеешь за боевой юностью в милицейских погонах?
– Страшно жалею, – усмехнулся Лейтин. И с нажимом повторил: – Жалею страшно!
Он допил чай и официальным тоном обратился к Каймакову:
– Что бы вы хотели от нашего агентства?
– Ну... Чтобы меня оставили в покое. И выяснить: что происходит, кто за этим стоит...
– Иными словами, вы хотите от нас информации и защиты. – Лейтин понимающе кивнул. – И мы можем вам их предоставить, ибо это девиз агентства.
Он снял очки и тщательно протер стекла кусочком мягкой замши.
– Но услуги наших специалистов стоят от пятидесяти до ста долларов за час. А в особых ситуациях эта сумма возрастает.
– В каких «особых»? – спросил Каймаков.
– При условии опасности для жизни и здоровья сотрудника. Каждая такая ситуация оценивается самим исполнителем в пределах пятисот-тысячи долларов.
– А расчеты в натуре допустимы? – поинтересовался Юркин. – У него прекрасный радиомикрофон в пальто и, я уверен, еще парочка есть дома и на работе.
Лейтин несколько минут подумал.
– Вообще-то мы такого не практиковали. Хотя почему бы и не начать? Техника агентству нужна, и все равно мы тратим на нее валюту. Правда, наш друг не является собственником микрофона и вряд ли может им распоряжаться... Лейтин улыбнулся и вновь стал похожим на мальчишку.
– Но, с другой стороны, собственники таких штучек никогда не объявляются... А присвоение находки – не слишком большой грех, тем более когда находка тебе вредит!
Лейтин улыбнулся еще шире.
– Конечно, мы не собираемся никого подслушивать, да и не имеем на это никакого права. Эта штучка пригодится для обучения курсантов. И только.
– Ясно, ясно! – Юркин успокаивающе поднял руки. – Другое нам бы и в голову не пришло!
– Значит, договорились. – Генеральный директор агентства «Инсек» взглянул на часы и встал. – Извините, у меня через две минуты связь с Лос-Анджелесом. Пройдите в комнату двадцать три, это этажом ниже, секретарь вас проводит. Там сотрудники, которые подойдут для этого дела лучше всего...
Глава четырнадцатая
Майор Межуев, как и многие его коллеги, а также большинство людей других специальностей, был недоволен своей карьерой и считал, что заслуживает больше того, что имеет. Недавно ему стукнуло тридцать девять, а комитетская выслуга составила восемнадцать лет. Если исключить время учебы, то уже четырнадцать лет он занимается оперативной работой контрразведывательной направленности.
