Но Елена была не такая. Девяносто-шестьдесят-девяносто, конечно, присутствовали, но вот лицо… Лицо было умным, серьезным, глаза — проницательными, а вокруг рта пролегли едва заметные горькие морщинки. Красота Елены была красотой зрелой женщины — уверенной в себе, знающей цену жизни, прошедшей огонь, воду и медные трубы.
— Здрасте! — сказала Женя и улыбнулась.
— Господи! — ахнула Елена и строго посмотрела на Паштета. — Вы же оторвете ей руку! Дайте я сама!
Елена подхватила Женю и провела ее в квартиру.
— Вот так, — сказала она, усаживая гостью на диван. — Тебе удобно?
— Да, — пробормотала Женя, все еще глупо улыбаясь.
Елена повернулась к Паштету.
— А вы садитесь в кресло! — распорядилась она.
— Спасибо, — сказал он и плюхнулся в кресло. — У вас курить-то можно?
— Можно, — отозвалась Елена. — Кстати, кто вы такой?
— Он мой рыцарь, а я — дама его сердца, — объяснила Женя. — Ради меня он может сделать все что угодно. Так ведь, Кульков?
— Так, — кивнул Паштет, не отводя глаз от хозяйки квартиры.
Елена улыбнулась:
— Кульков, вы молодчина! — Она наклонилась и шепнула на ухо Жене: — Очень полезный в хозяйстве человек. — Затем выпрямилась и сказала, на этот раз вслух: — Где бы мне найти такого рыцаря? Кульков, а вы влюблены в Женю?
Паштет дунул в папиросу, вставил ее в рот и сказал:
— Нет.
— Тогда почему вы с ней?
Паштет подумал и ответил:
— Не знаю. Тянет.
Елена посмотрела, как громила прикуривает папиросу, и поинтересовалась:
— Кульков, сколько вам лет?
— Двадцать пять.
— А сколько вы весите?
— Девяносто килограммов.
— Вы крепкий парень, Кульков.
— Я знаю, — сказал Паштет.
Елена улыбнулась:
— Ладно, ребята, вы пока осмотритесь, а я поищу какой-нибудь еды. Вы ведь наверняка голодные.
— Я — нет, — сказала Женя.
— А я бы чего-нибудь съел, — честно признался Паштет.
— Сейчас принесу.
Елена ушла на кухню.
Паштет оглядел комнату.
— Шикарная квартирка! — констатировал он. — Даже камин есть. Интересно, он из настоящего мрамора?
— Из настоящего, — раздался у него за спиной голос Елены. — Ребята, у нас проблема. В холодильнике шаром покати. Послушайте, Кульков, что, если вы сбегаете в магазин и чего-нибудь купите? Все расходы я возмещу.
— Запросто, — хмыкнул Паштет. — Только деньги уберите, у меня свои есть.
Елена улыбнулась одними уголками губ.
— Рада видеть перед собой истинного джентльмена, — сказала она. — А теперь запоминайте: колбасу сырокопченую… только обязательно брауншвейгскую, семгу слабосоленую… тут у нас хорошая, икру… только сахалинской фасовки, сыр… какой-нибудь попроще, без плесени… «Даамталлер» или «Маасдам»… ну и упаковку воды «Перье». Да, и хлеб не забудьте. Только купите нарезанного. Ненавижу крошки.
— Как скажете.
Паштет встал с кресла и решительно вышел из комнаты. Не прошло и десяти секунд, как в прихожей хлопнула дверь.
— Резвый малый, — одобрительно проговорила Елена.
— Да уж, — улыбнулась Женя и робко повела плечами.
— Ну-с, — сказала Елена. — А теперь рассказывай, что у тебя стряслось?
И Женя стала рассказывать…
Паштет вернулся через полчаса. Елена встретила его в прихожей и прижала палец к губам:
— Тихо, Кульков. Женя задремала. Пусть девочка немного отдохнет, а мы с вами пойдем на кухню.
Паштет не возражал. На кухне Елена ознакомилась с содержимым пакета, подняла на парня недовольный взгляд и с упреком сказала:
— Я ведь просила брауншвейгскую.
Паштет пожал плечами:
— А какая разница? Хорошую же купил. Дорогую.
Елена поморщилась.
— Бог с вами, Кульков, да эту дрянь даже собаки есть не станут!
«Хотел бы я посмотреть на тех собак», — хмуро подумал Паштет.
Елена некоторое время размышляла, затем вздохнула и смиренно произнесла:
— Ладно, будем есть хлеб, сыр и семгу. Главное, что вы воду купили. А это что такое? — удивилась Елена, разглядывая бутылку пива.
— Это я себе, — поспешно объяснил Паштет.
Елена повертела бутылку в руках, затем повернулась и швырнула ее в мусорное ведро. Паштет вскочил со стула.
— Какого…
— Тихо! — строго сказала ему Елена. — Я не позволю вам пить эту отраву. Хотите пива — сходите и купите себе «Батвайзер». А эту гадость ни один бомж в рот не возьмет.
«Собаки, которые не едят докторскую колбасу, бомжи, которые не пьют пиво, — в каком мире живет эта барышня?!» — изумленно и сердито подумал Паштет.
10
Елена подперла рукой подбородок и грустно смотрела на Кулькова.
— Ешьте, милый, ешьте, — сказала она. — Мужчины должны много есть.
Паштет нахмурился.
— Что вы со мной… как с ребенком? — пробурчал он с набитым ртом.
Елена улыбнулась:
— Вы ведь мужчина. А мужчина, сколько бы лет ему ни стукнуло, всегда остается ребенком. Мальчишкой с поцарапанными коленками и синяком под глазом.
Паштет машинально потрогал пальцем синяк на лице и поморщился.
— Где это вас? — спросила Елена.
— В милиции.
— Совсем обнаглели, — констатировала она. — Хотите, я с ними разберусь?
— Я и сам могу за себя постоять, — пробасил Паштет.
— Не сомневаюсь, — кивнула Елена без тени улыбки. — Скажите, Кульков, вы ведь влюблены в Женю?
Паштет замер с открытым ртом.
— С чего вы взяли?
Елена пожала плечами и невозмутимо проговорила:
— Ладно, не хотите — не признавайтесь. Вы только не обижайте ее. Женя — необычный человек. Мне хватило одного взгляда, чтобы это понять.
— Что же в ней «необычного»? — язвительно поинтересовался Паштет.
— Эта девочка умна и добра. И еще — решительна. Вот увидите, она далеко пойдет.
Паштет вспомнил о Жениной привычке краснеть и робеть и усмехнулся. «Решительна? Ну, конечно».
Паштет хотел сказать что-то, но вдруг взгляд его упал на левое запястье женщины, и он осекся.
— Это у вас… шрам? — тихо спросил Паштет.
