— Какое расследование? При чем тут мы? Как вы сказали, вас зовут? — Не похоже, что ее можно напугать.
— Расследование частного характера.
— Это какое? Что значит «частного характера»?
— Это значит, что я работаю на заинтересованное лицо частным образом. Представляю его интересы, так сказать.
— Это навроде адвоката?
— Да.
— А мы при чем?
— Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Каких вопросов?
— Мы не могли бы увидеться и обсудить эти вопросы при личной встрече?
— Даже не знаю, что вам сказать. Нам сегодня должны товар подвезти… А вы не из полиции?
— Наше бюро сотрудничает с районной прокуратурой… в экстренных случаях.
— Растешь в моих глазах! — снова не то похвалил, не то осудил Каспар.
— Ну, разве что часиков в двенадцать, когда у нас перерыв на обед… — вслух стала рассуждать мадам Бодюк. — Но учтите, я не могу вам ничего обещать, и если мы не успеем принять товар… — Голос приобрел агрессивную тональность.
— Мария Филипповна, я надеюсь, нам удастся поговорить именно сегодня, — с нажимом сказала я. — Завтра производственное совещание в следственном отделе, будут обсуждаться результаты следствия. Мне не хотелось бы вызывать вас повесткой.
«Что я несу?»
— А как ваша фамилия, вы сказали? — Наступила пауза. Видимо, она записывала фамилию «следователя».
— Где мы сможем увидеться?
— Лучше у нас дома, приходите сюда.
— Пожалуйста, уточните ваш адрес, — строго сказала я. — Так, так, — повторяла я после каждого слова, как будто сверяла то, что диктовала Мария Филипповна, с записями в своем оперативном блокноте. — В двенадцать ноль-ноль я к вам подъеду.
Мария Филипповна была совершенно не такой, какой я себе ее представляла. Она вовсе не была толстой уродливой стервой, во всяком случае, на вид. Большая женщина с несколько грубоватыми чертами красивого, сильно накрашенного лица, густыми, завитыми в длинные локоны, темно-рыжими волосами и красивой «волной» на лбу. В деловом костюме мужского покроя цвета спелой малины, с золотыми пуговицами. С пышной грудью в открытом вырезе блузки и с массивным золотым колье на шее. С крупными красивыми руками в кольцах и браслетах. Духи, тяжелые и пряные, довершали образ коммерсантки в достойном интерьере большой гостиной, вылизанной до блеска. С портьерами, раз и навсегда заложенными в симметричные каменные складки, равно как и гипюром на окнах, парчовой скатертью на столе и красивым вышитым покрывалом на спинке дивана. С уймой раставленных всюду мелких фарфоровых фигурок — слоников, птичек, собачек, флакончиков, вазочек с букетиками засушенных цветов и семейными фотографиями. С непременным орлом с распростертыми крыльями — сувениром с солнечного Кавказа; с искусственными растениями в богатых горшках. С картинами на стенах — девушками с кувшинами, трогательными детьми с собаками, собаками отдельно от детей, и наоборот, ландшафтами с родными березами, покосившимися срубами и экзотическими натюрмортами. Музей, однако!
— Правда, красиво? Это все Савик, мой муж, рисовал. — Мария Филипповна, сверкнув кольцами, жестом королевы обвела рукой комнату. — Он очень талантливый, ему даже один художник говорил: «Тебе бы, Сава, учиться, большой бы человек вышел!» Но тогда не было возможностей, молодые были, денег не было, потом детей надо было поднимать, а теперь уже вроде как и поздно. — Она вздохнула. Говорила она медленно, тщательно выговаривая и растягивая слова — видимо, в ее понимании, понимании женщины из предместья, именно так и должен говорить интеллигентный человек.
— Очень красиво, — согласилась я.
— Все наши знакомые всегда просят его нарисовать чего-нибудь с открытки, ну, там, цветы, или с фотографии. Он бы с радостью, да времени совсем нет, верите, жизнь сейчас тяжелая, да и дети все время чего-то требуют, то одно им надо, то другое. У нас их двое. — Она снова вздохнула и выжидающе посмотрела на меня — мол, приличия с моей стороны соблюдены, давай теперь ты, твоя очередь. — Савик! — вдруг крикнула она, услышав, как хлопнула входная дверь. — Иди к нам! — И, обращаясь ко мне, пояснила: — Это мой муж, Савелий Константинович.
Я с любопытством посмотрела на входящего Савика — небольшого, миловидного, лысеющего человечка в сером клетчатом пиджаке и коричневых брюках.
— Знакомься, — обратилась к мужу Мария Филипповна, — следователь Екатерина Васильевна Берест.
Савелий Константинович покраснел, тихо сказал: «Очень приятно», — и пожал мне руку. Я почувствовала прикосновение его маленькой вялой холодной ладони.
— Машенька, — повернулся он к жене, — там недостача, не сходится с накладной…
— Потом! — оборвала его Мария Филипповна, и он послушно замер.
— Мария Филипповна, — начала я, украдкой взглянув на Савика, — меня интересует все, что вы и Савелий Константинович можете рассказать об одном человеке…
— О каком человеке? — насторожилась Мария Филипповна.
— Об Алине Владимировне Горностай. Она работала с вашим мужем в «Продимпортснабе».
— О ком? — В голосе Марии Филипповны послышалось изумление и что-то еще… что-то еще… испуг? — Зачем вам про нее? — Она перевела взгляд на побагровевшего мужа.
— Возникла необходимость поговорить с теми, кто знал Алину Владимировну. В интересах следствия.
— Какого следствия?
— Снова открыто следствие, и я прошу вас… помочь. — Слова «прошу» и «помочь» несколько успокоили Марию Филипповну, и она сказала:
— Что ж тут скажешь! Я на нее зла не держу, даже вроде жалко, такая молодая была… хотя она мне очень много горя принесла! — Женщина замолчала, достала из кармана костюма вышитый носовой платочек и осторожно промокнула сухие глаза. Потом, повернувшись к мужу, скомандовала: — Сава, оставь нас! Подожди в кухне или, нет, сделай нам лучше… чай, кофе? — Она вопросительно посмотрела на меня.
— Чай, пожалуйста. — Я попыталась встретиться с Савиком глазами. Увы! Савелий Константинович, не глядя на нас, поспешно вышел.
— Вы с ней были хорошо знакомы?
— Пришлось! — горько произнесла Мария Филипповна. — У Савика с ней… ну, одним словом, роман был. — Она понизила голос до шепота, щеки ее побагровели, настойчивый взгляд уперся мне в лицо.
— А до этого… вы ее знали?
— Не знала и не подозревала даже, что такая существует! Но потом добрые люди раскрыли глаза. Я его не оправдываю, но он ведь мужчина. С них другой спрос. А женщина должна себя блюсти! Особенно — замужняя!
— И как же вы познакомились?
— Ну, как… Подстерегла после работы, увидела, как они вышли вместе, и пошла за ними.
— Они вас видели?
— Им не до меня было! — Она хмыкнула. — Ну, увидела ее на лицо , а в другой раз подстерегла одну, без Савика! — Мария Филипповна рассказывала обстоятельно, со вкусом, видимо, уже не в первый раз. — И к ней: поговорить, говорю, надо! Она мне: «А кто вы такая?» Жена вашего друга, говорю, Савелия Константиновича!
