Со стоянки вышел человек в черных брюках, черной олимпийке и черной куртке. Он тут же попал под яркий мертвенный свет ртутного фонаря, вокруг которого роилась целая туча суетливой мошкары. Невысокого роста, но широкий в плечах, с короткими ногами, наверняка борец, потому что многие кавказцы увлекаются борьбой: из-за низкого центра тяжести они уверенно стоят на ногах и успешно проводят подсечки и броски. Холодное костистое лицо, большая залысина на лбу, острый, чуть крючковатый нос, развитые надбровные дуги, квадратный подбородок.
Что-то в облике незнакомца сразу насторожило Петрова. То ли холодный блеск глубоко посаженных глаз, то ли чрезмерная уверенность в себе, которая проявлялась и в надменном выражении лица, и в хозяйских манерах, то ли полностью черная одежда, придававшая ему мрачный, зловещий вид. А скорее всего, исходившие от него звериные биоволны угрозы. Старший лейтенант расстегнул ремешок открытой кобуры. На мгновение настороженный взгляд незнакомца встретился с испытующими взглядами оперативников, в следующую секунду он развернулся и пошел назад.
— Гражданин, подойдите сюда, уголовный розыск! — властно приказал Рожков, обращаясь к черной спине.
В это время со стоянки вышел второй кавказец, лица которого старший лейтенант не рассмотрел, отметив только, что он на голову выше первого и такой же широкоплечий. Дальше события утратили четкость, последовательность и логичность.
На черной кожаной спине в районе левой подмышки мелькнул быстрый огонек, и тут же раздался резкий звук выстрела. Сзади зазвенело стекло, вскрикнул охранник.
Высокий кавказец что-то гортанно прокричал и вытянул правую руку. Раздался еще один выстрел, он прозвучал совсем рядом, и Петров вдруг понял, что это стреляет он сам из неизвестно как впрыгнувшего ему в ладонь пистолета. Теперь вспышка мелькнула из кулака высокого, грохота старший лейтенант не услышал, только свистнуло над головой, рванув несколько волосинок. Холодом обдало спину, живот поджался и прилип к позвоночнику, хотелось стать плоским, как лист бумаги, и повернуться этой плоскостью к выстрелам.
Высокий побежал в темноту, рыжий повел стволом ему вслед, интуитивно нашаривая плохо различимый силуэт, нажал спуск — раз и второй, пистолет привычно подпрыгивал, желтые всполохи на мгновение рвали темноту, но не освещали местность.
— Ложись, стреляют! — откуда-то издалека донесся пронзительный голос Рожкова. Пригнувшись, тот отбегал в сторону, вырывая из-под куртки оружие. Через секунду справа снизу раздались его выстрелы.
Петров водил стволом в поисках цели, но в темноте никого видно не было.
— Где они? — спросил он сам у себя. — Неужели ушли?!
— Да нет, первого ты завалил, вон он лежит, — нервно отряхивая левой рукой колени, сказал Рожков. Он тяжело дышал, как будто только что пробежал несколько километров.
— Как завалил?! Где он?!
— Не видишь, что ли? — буркнул майор. — Ну-ка, подстрахуй, может, притворяется.
Он осторожно двинулся вперед, и только сейчас Петров рассмотрел черную фигуру, неподвижно лежащую на сером бетоне. Черт! Неужели насмерть?
Петров тут же прицелился и стал подходить ближе. Майор, осмотревшись, рывком перевернул тело, выдернул подогнутую руку, выбил зажатый предсмертной судорогой пистолет, пощупал пульс.
— Вишь, как хитро шмалял, гад, из-под мышки. Видно, ученый! Ты ему ловко засадил — в сердце и позвоночник!
— Как? Я же вроде один раз стрелял.
— Да нет, вот две дырки, посмотри!
Но Петров будто прирос к месту. Его тело била крупная дрожь. По щекам и покатому лбу обильно струился холодный пот. То ли потому, что его чуть не убили, то ли оттого, что он сам только что убил человека. Внезапно его замутило, он отбежал к кустам, его вырвало.
— Ничего, бывает! — сказал Рожков. — Но особо не раскисай, тут где-то второй!
Майор, выставив пистолет, осторожно пошел по аллее. Через минуту раздался его удивленный возглас:
— И второй здесь лежит! Кажется, тоже. Нет, еще дышит! Давай вызывай «Скорую»!
Старший лейтенант повернулся. Охранника в камуфляже видно не было. К оконным стеклам приникли десятки бледных перекошенных лиц. Из приоткрытой двери выглядывал Андрей Дерез. Почему-то его и выбрал молодой опер в качестве громоотвода.
— Какого хера стоишь! — заорал он. — Живо звони в «Скорую»! И в милицию звони, живо!
Он думал, что боксер-тяжеловес возмутится и пошлет его куда подальше. Но тот лишь уважительно кивнул.
— Сейчас, начальник! Мигом все сделаем! Старшего лейтенанта Петрова начинали уважать.
* * *
— Уже установили их личности? Нет? Странно. Такая бойня — и даже неизвестно, кого убили.
Оперативник из Управления собственной безопасности Семен Михайловский осуждающе покачал головой.
— Это не убийство, а применение оружия сотрудниками милиции, — раздраженно сказал Савушкин.
Своим поведением Михайловский вызывал только раздражение, и начальник криминальной милиции, подполковник Савушкин, с трудом сдерживался, чтобы не послать его по известному адресу. Но делать этого не следовало, потому что младший по должности и званию опер принадлежал к службе, способной доставить большие неприятности даже начальнику райотдела. Особенно когда есть повод. Поэтому приходилось сдерживаться, что удавалось с трудом.
В кабинете замначальника РОВД кроме Савушкина и Михайловского находились и «виновники торжества» — майор Рожков и старший лейтенант Петров. Они сидели в углу на жестких стульях для посетителей. Опухшие веки офицеров наглядно свидетельствовали о бессонной, нервной и беспокойной ночи. Привыкший к передрягам майор выглядел немного посвежее, но и он держался только на нервах.
Настроение у обоих было скверным, они чувствовали себя не представителями власти, которые в скоротечном бою обезвредили вооруженных бандитов, а преступниками. Вся процедура служебной проверки и прокурорского расследования этому способствовала.
— Конечно, товарищ подполковник, применение, — кивнул уэсбэшник. — Только если оно правомерное — это одно. А если неправомерное — тогда другое. Тогда речь пойдет об убийстве. А прокуратура склоняется именно к этому!
На место происшествия к «Золотой карте» прокурор Трегубов прибыл через двадцать минут, даже раньше опергруппы. Он подъехал на своем «БМВ» и сразу же начал прессовать милиционеров.
— С чего начали стрелять? — Черты лица Трегубова были острыми и зализанными, будто он всю жизнь плавал, причем с большой скоростью. А глаза маленькие, пронзительные и откровенно злые. — Пьяные? Что вы вообще здесь делали? Развлекались? Почему с оружием?
От него самого отчетливо попахивало спиртным, да и, судя по скорости появления, он находился где-то неподалеку, в одном из многочисленных увеселительных заведений Левобережья. Но, во-первых, он прокурор, а во-вторых, он ни в кого не стрелял. Прокурор имеет право в свободное время отдыхать, где ему вздумается, имеет право выпивать и задавать вопросы тоже имеет право. Правда, выпившему человеку как-то неудобно осуществлять надзорные функции, но кто сейчас обращает внимание на такие пустяки, как совесть? Если он не стесняется разъезжать на автомобиле стоимостью в пятнадцатилетнюю прокурорскую зарплату.
