– Ты самая красивая женщина на всем побережье, – сказал Алекс. Он опустился перед Юлией на колени и стал расстегивать пуговицы на подоле ее юбки.
– Ты с ума сошел! – Юлия попыталась выдернуть юбку из его рук. Большая белая пуговица покатилась по полу.
– Не мешай! – он отвел ее руки.
Тяжелый шелк скользнул в стороны, обнажив колени и бедра. Юлия немедленно прикрылась руками.
– Вот так! – сказал Алекс, поднимаясь. – Совсем не обязательно застегиваться на все пуговицы.
– Great! – одобрил Арамейо, улыбаясь до ушей. – La mujer hermosa!
[7]
– Вот видишь! – обрадовался Алекс. – Местному населению тоже нравится. Пошли за мясом!
Он взял ее за руку. Юлия скользнула взглядом по блузке, брошенной на соседнее кресло, и пошла за Алексом.
Они ели мороженое и запивали его красным вином. Юлия сбросила сандалии и ощущала босыми ногами теплый чуть шероховатый деревянный пол веранды. Ветер скользил по обгоревшим плечам и спине, и от его прохладных касаний хотелось замурлыкать.
– Hi! – услышали они тонкий птичий голосок.
Юлия вздрогнула. Это была их новая знакомая, немецкая девушка Кристина. Завернутая в кусок прозрачной оранжевой ткани, похожей на вуаль, легкая, как эльф, она висела, упираясь локтями, на перилах с наружной стороны и улыбалась во весь рот.
– I’m leaving tonight, – сообщила она. – This is mу e-mail, – она протянула Алексу листок из блокнота. – Chao!
[8]
Она поцеловала ладошку, вытянула губы трубочкой и сдула поцелуй – п-ф-ф-ф! – сначала в сторону Алекса, потом Юлии, спрыгнула с перил в белый песок и побежала, как полетела. Прозрачная одежка развевалась, не поспевая за ней.
Алекс держал в руке листок с адресом. Скулы его вспыхнули. Они смотрели друг на друга, не зная хорошенько, что сказать. Представитель четвертой колонны навязал им свою волю, нисколько не сообразуясь с правилами приличий и их желаниями. Пауза затягивалась, и горизонт стало заволакивать тучами. Алекс нашел единственно верные слова, которые разрядили атмосферу.
– Держи меня крепче, а то уведут!
«Подумаешь!» – хотела ответить Юлия, но вместо этого сказала:
– Пусть только попробуют!
Она была слегка пьяна, чувствовала себя красивой и не намного старше юной нахалки. Солнце, морской ветер, восхищенные взгляды Арамейо и красавчика-бармена настроили ее на бесшабашный лад. «Прекрасный возраст – сорок с хвостиком! – любимая присказка Ирки. – Болячки еще не начались, до маразма далеко, ноги бегают, мужики интересуются, шкала ценностей устоялась, и прорезалось умение посылать на фиг то, чего нельзя изменить». Впервые Юлия поняла, что имеет в виду Ирка. Она была уверенной в себе, зрелой и красивой женщиной. В отличие от нахального гадкого утенка, которого и всерьез-то нельзя принимать. Ей уже казалось невероятным, что она испытала такое мучительное чувство ревности. К кому? Юлия расхохоталась, откинулась на спинку кресла, сплетая пальцы на затылке. Отметила «мужской» взгляд Алекса. Вот так!
– Юлька, ты такая красивая! Ты – чудо!
Юлия только плечом дернула в ответ.
– Пошли! – сказал Алекс, поднимаясь.
В голосе его сквозило плохо сдерживаемое нетерпение. Он сжал ее руку, и Юлию обдало жаром. Пронзительная волна пробежала вдоль спины. Она уткнулась носом в плечо Алекса, глубоко вдохнула его запах. От него пахло солнцем, солью и морем. Юлия почти задохнулась… представила себе жесткие прохладные простыни на широкой, как сцена, кровати в их комнате… Они ушли, торопясь, а записка Кристины осталась лежать на столе, и мальчик, убиравший со стола, смахнул ее в свою корзинку.
…И уже потом, когда они сидели в шезлонгах на балконе своего номера, он сказал, настойчиво заглядывая ей в глаза:
– Ты должна мне верить! Что бы ни случилось – верь мне! Слышишь? Я очень люблю тебя! Я счастлив!
Оставшиеся четыре дня были вполне безоблачны, если не считать укуса неизвестного жука в Чичен-Ице, о котором Юлия забыла уже на следующий день. «У нас нет ядовитых насекомых», – успокоил их гид. Дни были похожи один на другой и все вместе составляли звенья бесконечной празднично-сияющей цепи, теряющейся в необозримой дали. Прекрасная погода, спокойное море, прохладные кварцевые пески, по которым они брели на закате вдоль пенной кромки прибоя, подбирая уродливые, в гипсовых наростах-потеках ракушки, сброшенные моллюском миллионы лет назад, окаменевшие ярко-белые кораллы, похожие на миниатюрные полушария человеческого мозга, и синие кусочки бирюзы. Им казалось, что они здесь уже давно и навсегда.
Ранняя домашняя зима, улицы, полные грязного талого снега, ледяные хрустящие лужи, промозглые холодные сквозняки перекрестков – все отодвинулось и перестало существовать. В мире оставалась лишь бесконечная синева неба и моря да слепящая белизна кварцевых песков…
Глава 17
Дачный кооператив и его обитатели
До дачного кооператива «Слобода», куда переселился бывший охранник Петр Семенович, было как «до Пекина на карачках», по выражению недовольного Зажорика; кроме того, с утра зарядил дождь. В результате дорога, частично грунтовая, была размыта, бедный «Бьюик» ревел, выдираясь из цепких объятий чернозема, и у Зажорика темнело в глазах от горя. Монах, взлетая на колдобинах, рассеянно думал о чем-то своем.
– Какого рожна! – возмутился наконец Зажорик. – Что, завтра нельзя?
– Железо нужно ковать, пока горячо, – назидательно отозвался Монах.
– Какое железо? – взвился Зажорик. – Где ты увидел железо? Ты придумал себе убийство, скучно жить стало? Лучше бы бизнес-план…
– Одно другому не мешает, – философски отозвался Монах. – Наоборот!
– Что наоборот? При чем тут наоборот?
– А при том! Приду я, допустим, к Марату, положу на стол бизнес-план и скажу между прочим: «Вам не кажется странным, что Евгений Антонович, владелец «Торга», ныне покойный, умер от гипертонического криза, имея под рукой мощный антидепрессант?» Марат, естественно, вылупится на меня и спросит: «Откуда вы знаете?» А я ему: «У меня чутье, Марат Николаевич! И это чутье мне говорит, что тут не все чисто! Но я понимаю, заниматься этим никто уже не будет…»
– Зачем? – поразился Зажорик.
– А затем, что Марат трус. Если его пугнуть, он станет сговорчивее, понял? А то, что он испугается, я тебе гарантирую! Понятно? Ну, почему я должен тебе все разжевывать?
– Непонятно! – озадачился Зажорик. – Так убили Евгения или нет? Или ты развел всю эту бодягу, чтобы пугнуть Марата?
– Одно другому не мешает, Жорик. Не знаю, зачем я развел эту бодягу, как ты говоришь. Возможно, из-за врожденного чувства справедливости. Ты, например, считаешь, что убийства не было, а я… не знаю! Поручиться не могу, но что-то беспокоит. А с другой стороны, поезд ушел, Жорик, и все, что мы можем, это всего-навсего напугать Марата. Мы ведь хотим войти в раскрученный бизнес? Я заместителем директора, а ты главным, скажем, по технической базе?
