Юлия подошла ближе. Настроение, вызванное взглядом бармена, испарилось без следа. Алекс вскочил, уступая ей место, взял стакан и протянул девушке, которая, не обнаруживая ни малейших признаков смущения, с любопытством разглядывала Юлию.
«Надеюсь, она не приняла меня за его маму», – подумала Юлия.
– Это Кристина, – представил новую знакомую Алекс. – Юлия, моя жена.
– Очень приятно! – девочка протянула Юлии руку. – Спасибо! – Она отпила из стакана, сморщилась и вернула стакан Алексу, допивай, мол. – Я не люблю грейпфрут!
– Извините, – сказала Юлия ядовито, – я не знала!
– Кристина из Германии, живет в Берлине, – сказал Алекс, которого сцена, видимо, забавляла. – Я работал там год по контракту, жил на Фридрихштрассе, восемнадцать, сразу за молодежным театром, и мы, оказывается, были соседями.
– Я на зимние каникулы еду в Россию и еще в Украину, – сообщила Кристина. – Вся наша группа едет. В Москву, Санкт-Петербург и Киев.
«Как быстро они нашли общий язык», – подумала Юлия, чувствуя почти физическую боль.
Удивительно, но она никогда не ревновала Женьку. Ей это даже в голову не приходило. Ну, разве что самую малость… Сейчас она спросила себя: почему? Почему? Может быть, потому, что Женька постоянно повторял, как он ее любит, говорил комплименты и целовал руки? Он испытывал потребность ласкать ее словами, дотрагиваться до нее, запускать пальцы в волосы и слегка дергать. Он был родной, а Алекс родным еще не был.
Кристина поднялась, легко и непринужденно коснулась губами его щеки («Нахалка!»), чирикнула: «Чао!» и побежала по холодному белому песку к своим. Свои – пять-шесть девочек, все тоненькие, коротко стриженные, радостно завизжали при виде подружки. Может, она выиграла пари, подойдя к незнакомому парню, – двойную порцию мороженого или шоколадку. Инфантильно-раскованное поколение двадцать первого века. «Четвертая колонна», – подумала Юлия, чувствуя себя задетой и изо всех сил стараясь не показать этого. Алекс молчал. А что бы сделал Женька на его месте? Женька непременно увязался бы за Кристиной, перезнакомился со всеми девочками, «позадирался» бы с ними.
– Люблю позадираться с молодежью! – говорил Женька, полный доброжелательного любопытства к миру и людям. Он вернулся бы к ней и сказал беспечально: – Ну, молодежь! Везде бывали, все знают, а совсем дурные, шуток не понимают!
Сие означало, что Женькины шутки проскочили мимо цели, и молодое поколение не оценило их должным образом. Юлия пробормотала бы, не открывая глаз:
– Женечка, расскажи мне свою шутку!
– Ты уже слышала! – ответил бы Женька.
– И не раз!
Они бы рассмеялись, и Женька отправился бы за очередным коктейлем, сказав на прощание:
– Юльця, ты самая красивая женщина на всем побережье!
Она вытянулась бы на шезлонге, нисколько не забивая себе голову глупыми мыслями, вроде того, красива ли ее поза.
– Не выдумляй! – вдруг сказал Алекс, и Юлия вздрогнула.
– Не выдумляй! – повторял Женька свою излюбленную фразу. – Не выдумляй, – говорил он, когда Юлия не хотела идти в гости к Самсоновым, которых терпеть не могла. Женька обожал ходить в гости. – Надевай что-нибудь, и пошли! Бордовый костюм, тебе к лицу.
Бордовый был его любимым цветом. «Бурдовый», – говорила Юлия. Все Женькины галстуки и носовые платки были «бурдовыми», туфли, портфели, кожаные папки и бумажники – тоже «бурдовыми».
– Юльця, какого цвета машину берем? – спросил Женька однажды.
– Серую! – не задумываясь, ответила Юлия.
– А синюю не хочешь?
– Хочу!
Машина, конечно, была куплена «бурдовая».
– Где ты ее нашел? – удивлялась Юлия. – Неужели на заказ делали?
– Не выдумляй, – отвечал Женька. – Там еще белая была, но эта, по-моему, лучше!
Женькин «Мерседес» благородного красно-коричневого цвета сиротливо стоял в гараже. Юлия ездила на голубой «Тойоте».
– Не выдумляй, – сказал Алекс, дотягиваясь до ее руки. Губы Юлии дрогнули – не хватало, чтобы он ее жалел. Он поднес ее руку к губам. – Девочки перестали привлекать меня еще в средней школе. Хотя, возможно, лет через сорок я пересмотрю свои взгляды…
Это была шутка, не очень удачная, правда.
– А твой коктейль?
– Придется тебе еще раз сходить.
– Не пойду!
– Так нечестно!
Они рассмеялись, и Алекс ушел в бар за коктейлем. Вернулся он минут через пятнадцать и протянул Юлии мороженое.
…К полудню пляж пустел. Народ тянулся обедать. Юлия и Алекс приходили в ресторан последними, когда обслуга начинала убирать со столов. Они усаживались за свой столик у самых перил веранды, с восточной стороны, откуда открывалась сияющая бирюза Карибского моря и глубокая безоблачная синева неба. Солнце уже клонилось к западу, было золотисто-задумчивым, а океан – темно-бирюзовым. Веранда, утром залитая ослепительным светом, теперь была наполнена густой тенью. Дул несильный ветер, принося запахи водорослей и рыбы. Юлия вешала сумочку на спинку плетеного кресла, и они шли к длинным столам в глубине зала, где в больших фарфоровых гнездах, похожих на гигантские пчелиные соты, была разложена еда.
Салаты из фруктов и овощей, сыры, острые соусы, сифуд – рыба, жареная, тушенная с приправами, запеченная на гриле, моллюски во льду, переложенные листиками мяты и ломтиками лимона, креветки под острым чилийским соусом, мясо, супы. На отдельном столе, завершая ряд, помещались карнавальных расцветок торты и мороженое. Они накладывали в тарелки всего понемногу, возвращались к своему столу и, не торопясь, съедали. Приходил официант, молодой крепкий улыбчивый парень – его звали Арамейо, – и предлагал вино. Запахи моря, еды, ванили, кофе смешивались в удивительный коктейль. Они смотрели на море, где сверкал на горизонте ослепительно-белый крохотный парус, на почти пустой пляж, где уже тянулись по песку закатные длинные тени, и чувство покоя наполняло их.
– Я не хочу уезжать, – сказала Юлия. – Мне здесь так хорошо!
– Мы приедем сюда снова.
– У нас уже снег, представляешь?
– Сними блузку! – вдруг сказал Алекс невпопад.
– Что?
– Сними блузку!
– Зачем?
– Пожалуйста!
Он так смотрел на нее, что пальцы ее сами собой потянулись к пуговичкам блузки. Она медленно расстегивала перламутровые скользкие пуговички, и, когда расстегнула последнюю, Алекс потянул блузку к себе. Она изогнулась, помогая ему, и секунду спустя осталась в черном купальнике и длинной черной юбке в белые крупные полосы. Чувство обнаженных плеч и спины было замечательным. Она оглянулась. Несколько запоздавших пляжников заканчивали обед. Никто не обратил на ее маневры с раздеванием ни малейшего внимания. Свобода! Даже разденься она совсем – никто и ухом не повел бы.
