«Бах! Бах!»
Веретено вел огонь с заднего сиденья, не забывая вручную передергивать, затвор. Звук ТТ был громче и раскатистее, пули имели скорость четыреста двадцать метров в секунду и более заостренную форму, поэтому пронизали насквозь и Короля, и сидящего рядом телохранителя.
«Бум! Бум! Бум!» «Бах! Бах! Бах!»
Дымящиеся гильзы сильно цокали о лобовое стекло и открытые дверцы, отлетали обратно, обжигая лица и руки стреляющих.
Водитель молча повалился на рулевое колесо, второй телохранитель коротко вскрикнул, подскочил и обмяк в удобном кожаном сиденье. Все было кончено, но работа подобного рода требует избыточного запаса надежности. Поэтому бритоголовые дегенераты продолжали вдавливать спусковые крючки.
«Бум! Бум!» Затвор «макара» заклинило в заднем положении.
«Бах! Бах! Бах!» Тоже произошло и с израсходовавшим магазин «токарем».
– Рвем когти!
Хлопнули дверцы, «девятка» резко сорвалась с места. «Стрелка» продолжалась ровно полторы минуты.
Изрешеченный, набитый окровавленными телами «чероки» остался у подножия обелиска. Дома у Короля остывало чанахи.
* * *
Составленные у мясного павильона прилавки были застелены белой бумагой. Через каждый метр на импровизированной скатерти возвышались башни из пустых тарелок, между ними лежали ложки, горки ломтиков черного и белого хлеба, упругие, в сизой кожице зубочки чеснока.
Бедно одетые граждане – в основном старики и старушки – робко подходили к столу, брали тарелку, и стоящие по другую сторону люди в чистых белых халатах и отглаженных колпаках с приветливой улыбкой наполняли ее густым наваристым борщом из тридцатилитровых фляг-термосов.
Фотоаппараты и телекамеры фиксировали куски мяса в тарелках и умиротворенное выражение лиц утоливших голод неимущих жителей Тиходонска. Кадры получались пристойными, их не портила давка и толкотня, злые пропитые физиономии рыночных бомжей и обычная здесь матерщина. За благочинность происходящего отвечал новый начальник охраны – бывший старший опер, а потом недолгий и.о. начальника УР Центрального РОВД Бобовкин.
Подчиненные ему молодчики с волчьими глазами отбирали из бурлящей толпы голодных людей тех, кто имел приличную внешность и манеры, а остальных отгоняли подальше коротким движением губ или столь же коротким тычком кулака под дых. Они же зорко следили, чтобы допущенные к бесплатному обеду не приблизились к правому краю длинного стола, где угощалась вовсе не оголодавшая публика: глава областной администрации Лыков, генеральный директор Воронцов, городские и областные начальники, редакторы газет.
Многочисленные репортеры рыскали вдоль стола, задавая одни и те же идиотские вопросы:
– Вкусно? Хороший борщ? Наваристый?
И, получив утвердительные ответы, задумчиво морщили лбы и переходили к «проблемной» части интервью:
– А что вы вообще думаете об этом? Хорошая инициатива?
Неимущие не хотели вступать в дискуссии и плотнее припадали к тарелкам, приходилось делать вопрос доступней:
– Хорошо, если вас всегда будут так кормить – вкусно и бесплатно?
– Конечно! – в сладостной, хотя и малореальной надежде улыбались старики.
Эти улыбки жадно схватывала пленка, а в следующем Кадре уже появлялся кандидат в депутаты Иван Павлович Воронцов, обещающий, что надежды оправдает и вкусно накормит всех: бедных бесплатно, остальных дешево.
Воронцов и Лыков с аппетитом хлебали дымящийся борщ и сообщали в телекамеры о своих гастрономических пристрастиях.
– Лучше мозговой косточки ничего нет, – делился Иван Павлович, высасывая содержимое толстой кости. – Конечно, тут без стопки водки не обойтись, но сейчас нельзя – работа!
– А с борщом чесночок люблю, – откровенничал Лыков. – Еще в детстве бабушка приучила. И для здоровья полезно!
Милые подробности утепляли образы руководителей, которые, оказывается, имеют такие же привычки и маленькие слабости, как и любой работяга.
Словом, все шло хорошо и замысел Воронцова реализовывался вполне успешно. Тщательно протерев жирные губы, он обратился к Лыкову:
– А не принять ли нам и вправду по сто грамм? У меня есть «Абсолют», от него никакого запаха!
– Ну разве что по сто, – не стал упорствовать глава администрации.
В это время сквозь толпу пробилась возбужденная Надька.
– Хасьянов пропал! – с ходу выпалила она. – Вчера ночевать не пришел, сегодня тоже не объявился! Там, в приемной, жена ревмя ревет... Уловивший возникшую напряженность Бобовкин вмиг оказался рядом.
– Наш юрист пропал, – обратился к нему Воронцов. – Тщательно разберитесь, подключите милицию, надо найти... У нас уже пропадали люди, и мне это сильно не нравится. Очень сильно не нравится!
Настроение у Воронцова испортилось. Но в приемной поджидал еще один неприятный сюрприз.
– Иван Павлович! – почтительно окликнул Шамана молодой человек в спортивном костюме и внимательно оглядел Лыкова.
– Меня прислал Баркас. Он хочет с вами переговорить и просил назначить на завтра встречу. В каком месте вас устроит?
Когда-то вызываемый на дуэль выбирал оружие. По сегодняшним «понятиям» ответчик имеет право определить место «стрелки».
Лыков ничего не понял. Обычное деловое обращение к руководителю. Сколько их бывает за день?
– Заходите, Виктор Семенович, я сейчас...
Воронцов распахнул перед главой администрации обитую, с затейливыми головками гвоздей, дверь кабинета. Потом повернулся к посланцу Баркаса.
– В пять, на Левом берегу, у озера! – оскалившись, сказал он. – Скажи, что я его съем!
– Кто такой Баркасов? – поинтересовался Лыков, когда директор зашел в кабинет. – Я такую фамилию, по-моему, не встречал.
– Это не ваш уровень! – беззаботно ответил Воронцов, скручивая стальную пробку «Абсолюта». – Когда-то работал у меня, потом ушел, не знаю, чего он хочет...
Но беззаботность его была наигранной. Схватка с Баркасом сулила неприятности для обоих.
Прозрачная жидкость до половины наполнила хрустальные стаканы.
– За твой успех на выборах, Иван Павлович, – торжественно провозгласил Лыков.
– Спасибо! – механически произнес Воронцов.
До выборов следовало дожить. И он лихорадочно обдумывая, как это сделать.
* * *
А юрист Хасьянов сидел за маленьким столиком в подвале дачи Байкова и быстро писал, время от времени испуганно поглядывая на стоящего рядом Лиса. Тот брал каждый заполненный лист, читал, задавал уточняющие вопросы, и адвокат продолжал писать. Иногда в подвал озабоченно заглядывал хозяин дачи, но почти сразу же исчезал.
Лис был непривычно для самого себя респектабелен: легкие серые брюки, голубая рубашка с короткими рукавами, мягкие туфли серой замши. В отдалении на стуле висел удлиненный пиджак с двумя шлицами и красный, с абстрактным узором галстук. Он разделся перед тем, как приступил к убеждающей части беседы с адвокатом.
