– Что там за херню твой мент придумал? – зло спросил он. – На «стрелку» без «стволов»! Чтобы перемочили всех?
– Делай, что говорят! – отрезал Шаман. – Центурион действует по моей команде!
– «Центурион», – передразнил Метис. – А кто ответит, если ребят положат?
– Может, ты вместо меня командовать будешь? – угрожающе процедил Шаман, но тут же сменил тон. – В городе сплошные засады. Сгореть хочешь? Те тоже без «стволов» явятся!
Недовольно бурча, Метис вышел.
Генеральный директор и кандидат в законодательное собрание задумчиво смотрел ему вслед. При Толстяке таких демаршей быть не могло. Но Толстяка подбирал Шаман, а Центуриона – Воронцов, прежний и новый начальники службы безопасности отражали разные половины личности руководителя группировки.
И если Центурион был более респектабельным и вхожим во многие служебные кабинеты, то Толстяк умел выполнять грязную, а если нужно – кровавую работу.
Сейчас Воронцов отчетливо понял, что Бобовкина нужно срочно менять. Он не привык собственными руками лезть в дерьмо. И если бы предстоящую «стрелку» пришлось проводить по-настоящему, он бы наверняка ушел в сторону.
«Ладно, – подумал Шаман. – Посмотрим, как он сумеет использовать своих бывших коллег».
* * *
В оживленном потоке идущих через мост автомобилей «ниссаны», «тойоты» и БМВ бойцов Баркаса почти не выделялись. Только то, что они были битком набиты явными головорезами, привлекало внимание дежурящих на КПП гаишников, усиленных омоновцами. Машины тормозили, обыскивали под автоматами поставленных в раскорячку к капотам молодчиков, досматривали салоны, выворачивали багажники. Все было «чисто». Через несколько минут они продолжали путь.
На двенадцатом километре левобережья шоссе раздваивалось: основная дорога уходила дальше вдоль берега, к многочисленным базам отдыха, узкая полоска асфальта сворачивала вправо, пронизывала снегозащитное «кольцо зеленых насаждений» – рощу, шириной в полтора километра – и выходила к искусственному озерцу, окруженному чахлыми посадками.
Сейчас на развилке стояли «тачки» Рэмбо и Тренера. Прибывающие экипажи спешно получали оружие: кто «наган», ТТ или ПМ, кто обрез двустволки, кто помповый «мосберг» или «ремингтон». Потом они продолжали путь и выкатывались на берег озера, спугивая многочисленные парочки, устроившиеся в окрестных кустах.
Руководил размещением Баркас, Он был погружен в мрачные размышления. Север уклонился от встречи и даже к телефону не подошел, нарушив тем самым джентльменское соглашение. Значит, приходилось менять первоначальный сценарий.
Первоначально предполагалось устроить засаду на подъезде к озеру и по сигналу расстрелять людей Шамана. Такой метод противоречил правилам и «понятиям» их мира, но был достаточно эффективным, что позволяло плюнуть на «понятия» и прибегнуть к нему, решив проблему раз и навсегда. Но без поддержки воров Баркас не решался действовать столь решительно и коварно. К тому же на «стрелку» прибыло двенадцать машин – около шестидесяти человек. Вряд ли удастся обеспечить численное превосходство над противником. Поэтому Баркас возвращался к обычной процедуре «разборки».
Вначале стороны посмотрят друг на друга: кто чего стоит. Потом руководители начнут «толковище», причем тот, у кого меньше реальных сил, вынужден будет идти на компромисс и делать уступки конкуренту. Если же общего языка найти не удастся и никто не захочет уступать, кто-то может показать свою «крутизну» – возьмет и завалит противника. И в этом случае исход неоднозначен: то ли его победу признают сразу, то ли станут валить в ответ и начнется всеобщее «мочилово». А тут уже вступают в силу законы войны – кто больше уничтожил противника, тот и победил!
Ровно в семнадцать ноль-ноль к озеру подкатила кавалькада автомобилей соперничающей стороны. Баркас насчитал десять экипажей. Силы примерно равны. Значит, победит тот, кто более дерзок, решителен и беспощаден.
Баркас привычно нащупал за поясом пистолет и неторопливо двинулся к первой машине, в которой должен был находиться Шаман. Он не подозревал, что за происходящим с высокой железнодорожной насыпи наблюдает главный режиссер происходящего спектакля.
Лис лежал на животе, чувствуя, как острая щебенка сквозь одежду впивается в тело. Ширины насыпи не хватало, поэтому ноги пересекали белый, раскаленный солнцем рельс. Приходилось поминутно оглядываться по сторонам – бывший начальник УР знал много случаев, когда минутная беспечность на железнодорожных путях превращала человека в исходящий утробным воем окровавленный обрубок.
В такой ситуации нельзя отвлекаться, но события, разыгрывающиеся на берегу озера, полностью поглощали внимание, и Лис понимал, что здорово рискует. Не говоря о том, что его могли увидеть случайные прохожие – грибники, рыболовы, срезающие путь к воде, парочки, подбирающие место, чтобы заняться сексом. Правда, лежащий с биноклем мужик вовсе не повод, чтобы бежать звонить в милицию. Даже если в его руках будет винтовка, найдется немного желающих, бросив свои дела, отыскивать редкий на левобережье телефон. Людей отучили вмешиваться не в свои дела.
В мощные окуляры Лис хорошо видел лицо Баркаса. Тот направился к головной машине противника, из которой должен был выйти Шаман. Лис напрягся. Он не знал, сможет ли удержаться... Под коленями, вдоль рельса, лежал укрытый мешковиной карабин СКС. Один лишний выстрел решит мучающую его проблему! Но нарушит тщательно продуманный сценарий...
Вновь приехавшие упруго выпрыгивали из машин, на вытоптанном берегу свинцово-серого озерца образовались две группы людей, в расположении и позах которых отчетливо читалось выраженное противостояние.
Двери первой машины медленно открывались. Отложив бинокль, Лис извернулся, потянувшись за оружием и одновременно осматриваясь. Отсверкивающие рельсы втягивались в ажурную конструкцию моста и сквозь него уходили к грузовой станции Тиходонска. С противоположной стороны стальные полосы плавно искривлялись к востоку и просматривались не больше, чем на километр.
«Самое опасное направление, – мелькнуло в напряженном сознании. – Если выскочит товарняк, то будет здесь через минуту. Не прозевать бы...»
Он сбросил мешковину. Самозарядный карабин Симонова – изящная игрушка, известная миллионам российских граждан, как инструмент, которым виртуозно манипулировали у мавзолея солдатики отдельного кремлевского полка. Конверсия и всеобщее смягчение ограничений перевели его в категорию охотничьего оружия и выставили на прилавки специализированных магазинов без штыков, но зачастую в комплекте с оптическими прицелами.
На карабине Лиса стоял восьмикратный прицел, а на срез ствола была надета и прикручена тонкой медной проволокой пластиковая бутылочка из-под пепси-колы, испещренная сотнями дырочек.
Сдвинув флажок предохранителя, Лис приник к окуляру. Щебенка колола локти, ограниченное поле обзора затрудняло наводку. Стиснув зубы, Лис пошарил стволом, отыскивая цели. Прицел был вдвое слабей бинокля, выражение лица Баркаса теперь не различалось, но фигура выражала недоумение.
