Шаман тяжело вздохнул. Далекие друг от друга измерения бытия пронизывали его самого, и отделаться от одного он, конечно, не мог, как не в состоянии был кентавр избавиться от лошадиной половины. Да если бы и сумел, что бы вышло? Два беспомощных обрубка...
Криминальные возможности Шамана усиливали должностное и финансовое могущество Воронцова, а положение и связи директора рынков укрепляли авторитет руководителя крупнейшей в городе группировки.
– Давай выпьем шампанского!
Затомившаяся Надька попыталась прервать его размышления. Прозрачный халатик она расстегнула до пояса, расчесала длинные волосы, сняла сланцы
– все как он любил.
Но стандартный набор ухищрений любовницы сейчас не произвел на Шамана никакого впечатления.
– Спрячь сиськи, дура! – огрызнулся он. – И позови Центуриона. Бобовкин сам придумал себе прозвище, но оно не пристало, и за глаза его звали Мордачом.
– Значит, так! – властно сказал Шаман, когда Бобовкин вошел в комнату. – Позвони своим бывшим коллегам и сообщи, что завтра в пять у озера, на Левом берегу, назначена разборка Баркаса с Шаманом. Предупреди, что будет много бойцов и оружия. Но наши, скажи, придут «чистыми», для беседы, а не для пальбы. На рукавах у них будут белые повязки. Пусть их не трогают. А банду Баркаса зато свободно смогут упрятать за решетку.
Бобовкин стоял как истукан. Он плохо разбирался в «понятиях» и боялся горячих ситуаций. Надеялся заниматься только охраной без всякого криминала, не понимая, что так не бывает. Ничего, один шаг, второй... А потом втянется!
– Кому позвонить? В РУОП?
– Тебе лучше знать. Чья это линия работы? Тем и звони...
– Крылову, – решил Центурион, набирая номер. Он подозревал, что тут что-то нечисто. В разборках все должно быть честно. Однако подлянок заделывают немало. Устроят засаду на дороге или перемочат всех без предупреждения. Но чтобы сдавать конкурентов милиции! Такого еще не бывало!
– Александр Семенович? Это Бобовкин. Располагаю интересной информацией...
Как раз в это время Крылов изучал принесенные Лисом документы. Он выслушал сообщение, черкнул координаты «стрелки» на календаре и вновь погрузился в бумаги.
– Это хорошо, – задумчиво произнес подполковник, откладывая последний лист. – Хотя потерпевшие называют вымогателем Хасьянова. И только он один указывает на Воронцова. А тот, естественно, от всего отопрется. И кого привлекать? Юриста?
– Давай еще подработаем, – предложил Лис.
Начальник оперативного отдела кивнул.
– Можно. Есть выходы на пишущую машинку, на которой печатались угрозы.
Лис встрепенулся.
– Кто печатал?
– Одну – Толстяк. Его не спросить, он куда-то пропал. Вторую – Надька, секретарша.
– Я ее расспрошу... Но надо пока возбудить уголовное дело по факту. Начать их дергать, разворошить осиное гнездо! Тогда и разработку проводить легче, много нового выплывет.
– В общем, да, – без энтузиазма сказал Крылов.
– А чего ты такой вялый?
– Воронцов вот-вот станет депутатом. И Нырков не хочет лезть в это дело, – откровенно объяснил подполковник. – Говорит, шуму много, а толку никакого.
– Вот как! – Лис зло усмехнулся.
– Скорей всего так и получится. Твоего юриста засудят, еще какую-то мелочовку. Шаман все равно выкрутится. Он, видно, курс меняет: только что сдал мне группировку Баркаса.
– А ну, расскажи подробней! – оживился Лис.
Крылов пересказал сообщение Бобовкина. Коренев задумался.
Начальник оперативного отдела потянулся к телефону внутренней связи, но наткнулся на жесткую ладонь.
– Сообщу Ныркову, подготовим СОБР, – пояснил он, отводя руку Лиса.
– Не надо, – ладонь легла на аппарат.
– Почему? – Крылов не понимал бывшего сослуживца.
– Если их никак прищучить нельзя, то хоть помогать не надо! Пусть вцепятся друг другу в глотки, городу это только на пользу!
Начальник оперативного отдела возражал, но как-то неуверенно и в конце концов согласился с предложением Лиса. Наверное потому, что с самого начала хотел согласиться.
Выйдя из здания РУОП, Коренев направился к небольшой улочке, на которой жил Леший. Если тот не изменил своих привычек, то скоро выйдет выпить вечернюю кружку пива. А в его возрасте привычек не меняют. Поэтому Лис неторопливо прогуливался от трамвайной остановки до аптеки и обратно. Идущий человек привлекает меньше внимания, чем ожидающий кого-то.
В начале шестого Леший выскочил из подворотни, огляделся и быстро направился к пивной. Когда он поравнялся с Лисом, тот негромко сказал:
– Здорово, Петруччо! А зря ты форму пошить не хочешь!
Леший вертанулся вокруг оси как ужаленный, но увидел только спину своего куратора. Подчиняясь правилам конспирации, он перешел на противоположный тротуар и медленно двинулся следом, часто заглядывая в витрины и поправляя шнурки видавших виды туфель. Так они добрались до одного из обычных мест контактов – захламленного безлюдного скверика, примыкающего к стадиону и кладбищу. В случае необходимости уйти можно было в любую сторону.
– Здорово, дружище! – преувеличенно радостно офицер обнял агента.
– Вышли все-таки, – тихо пробубнил Леший и отвернулся.
– Чего ты?! – удивился Коренев. – Радоваться надо!
– Так я от радости... Бывалый карманный вор вытер повлажневшие глаза.
– Ваша дамочка говорила, что скоро выпустят, да я не особо верил... А дамочка хорошая...
– Ладно! – резковато перебил Лис. – Как тут жизнь без меня проходила? Какие новости?
– И-и-и, много всего, – махнул рукой агент. – Крест вернулся. С Отцом они не поладили. Крест городской сходняк собирает, зимой общий грозятся... А главное... Леший огляделся, придвинулся вплотную и зашептал в самое ухо:
– К отцу москвичи наезжали. Метла и еще кто-то... Он обещал им Креста отдать.
– Да? А чьими руками?..
– Пришлют человека, Отец его наведет и потом «отмазывать» станет.
– Хорошо, молодец Петр Батькович! – похвалил Лис. Агент довольно улыбнулся.
– Теперь давай дальше. Подробно, обстоятельно, по порядку...
Больше часа Коренев впитывал выдаваемую Лешим информацию. Как всегда ничего не записывая, полностью полагаясь на память. В столь щекотливых делах попавшая кому не надо запись могла стоить жизни информатору или куратору. А могла – обоим.
Хондачев, несмотря на позднее время, ожидал его в банке.
– Байков напуган, – вместо приветствия начал он. – Говорит, с тобой и он может влететь. Очень здорово ты на юриста насел! И компаньоны мои на грубость жаловались.
