Маар Шестипалый видел, что его соплеменники как бы внутренне расплавились. Их души растворились, превратились в жидкую, вязкую стихию и все они тянулись к властителю Пайлуда, стремились к нему каждой клеточкой своего организма.
Нос длинной лодки уткнулся в топкий берег. Смрад только усилился, а спящая толпа нетерпеливо подалась навстречу зловещему пришельцу.
Глаза всех, кроме Шестипалого Маара и Медноволосого Хорра, были по-прежнему крепко сомкнуты. Но, тем не менее, все спящие иннейцы словно прекрасно видели Обитающего-в-Тумане. Каждый дождевой охотник дрожал и раскачивался, каждый точно рвался к нему навстречу, и только воля самого властителя болот удерживала их от этого.
Впереди всех стоял, конечно, Медноволосый Хорр. Даже в это мгновение этот выскочка стремился быть первым, раньше других он хотел приблизиться к черной воде.
«Идите ко мне… ко мне… ко мне… ко мне…» — звучал, как заклинание, в сознании вождя какой-то хриплый, монотонный голос.
Он мог бы поклясться, что эти слова не были произнесены вслух, что их никто не слышал, кроме него. Однако на лицах его соплеменников снова отразилась неподдельная бессмысленная радость.
Жаркой волной и на него снизошла великая благодать.
Это чувство еще никогда не посещало его. На него снизошла не та сытая, расслабленная удовлетворенность, которую каждый дождевой охотник испытывал обычно после удачной охоты, обильной жратвы и обладания женщиной в шатре, а неописуемое чувство исключительной полноты жизни.
Маар был готов в любой момент ринуться к судну. Он почему-то наверняка знал, что именно рядом со зловонной лодкой его, наконец, ожидает подлинное счастье.
Но все неподвижно застыли на месте. Внезапно от толпы, стоящей на берегу, отделилось несколько девушек…
Пять самых красивых молодиц из племени дождевых охотников не только вышли с плотно прикрытыми веками по приказу Обитающего-в-Тумане, но и направились к гниловатой воде. Спящие иннеанки уверенно приблизились к лодке, ловко перемахнули через борт и оказались внутри.
Через мгновение опьянение, туманившее сознание Шестипалого Маара, исчезло, как от порыва холодного ветра. Плечи его вздрогнули, он точно протрезвел и ясно осознал, что стоит по колено в воде, да только вот не может сделать даже простого шага вперед.
Судно тут же отошло от берега. Оно стало исчезать в темных клубах, плавно разрезая маслянистую гладь вонючей болотной воды.
Все остальные охотники, оставшиеся на суше, на мгновение замерли, а потом вдруг рухнули с закрытыми глазами на землю, как подкошенные. Они безвольно упали там, где стояли около своих шатров, и их расслабленные тела со всего размаха звучно шлепнулись в жидкую грязь.
Молодой Хорр дольше всех оставался на ногах. Он внутренне сопротивлялся, хотел, видимо, что-то крикнуть, но веки его захлопнулись, как по приказу, и он расслабленно грохнулся, как и все остальные.
Глотку старого вождя словно свела судорога. Отчаяние переполняло его, он хотел закричать во весь голос, не мог издать ни звука. Он хотел броситься вслед за лодкой, но не мог двинуться с места и по-прежнему торчал у берега по колено в воде.
Черная лодка увозила в ужасные, зловонные туманы пятерых самых прекрасных девушек его племени. А он, мудрый вождь, столько времени правивший доблестным племенем, ничего не мог сделать для их спасения.
Но даже не это было не самым главным.
На самой корме застыла его любимая Зеленоглазая Ратта. В бездонные топи уплывала его приемная дочь! От него отдалялся самый дорогой человек на всем свете!
Единственная из всех, она стояла в лодке с открытыми глазами. Все остальные, казалось, сладко спали, стоя на ногах, но лишь его дочь не только бодрствовала, но и устремляла пылкий, исступленный взор на своего отца, отчаянно умоляя взглядом помочь…
Его приемная дочь была еще так молода, она находилась лишь в поре женского созревания! Только недавно прошло десять и четыре разливов лесных рек с той поры, как вождь нашел крохотного младенца на песчаной полоске узкого берега лесного безымянного ручья.
Девочка лежала в плетеной корзине. Она не спала, но и не плакала, обводя все вокруг взглядом своих больших зеленых глаз.
Никто из нууку не мог понять, как очутился на берегу этот розовый и упитанный ребенок, еще не умеющий даже ходить. Лучшие охотники-следопыты исследовали все, но ничего не могли сообразить.
Девочка лежала прямо на плетеных прутьях и совершенно голая, даже без покрывала. Несмотря на то, что вокруг было прохладно, она ничуть не мерзла.
Она лежала голенькая, словно задумавшись, закинув ручки за голову. Все подходившие иннейцы замечали на ее груди странное родимое пятно.
На коже неизвестной девочки отчетливо выделялось продолговатое родимое пятно, змеившееся зигзагом молнии. Они смотрели на эту странную отметину, качая головами, и сразу отводили глаза, чтобы ни в коем случае не встретиться взглядом с найденышем.
Нууку пожимали плечами, поспешно поворачивались к корзине спиной и только обескураженно смотрели друг на друга.
Самое удивительное, что на берегу не было ни одного следа! Опытные следопыты не могли обнаружить ни одного отпечатка ступней вокруг.
Девочка точно приплыла из неведомых краев. Она сплавлялась по течению ручья и прибыла неизвестно откуда, свивши свое гнездо рядом с лагерем дождевых охотников.
Тогда Шестипалый был совершенно одинок. Его сын погиб в схватке с лемутами, а вторая жена умерла незадолго до того, как племя наткнулось в лесу на странного ребенка.
Маар, наклонившись над плетеной колыбелью и увидев родимое пятно у нее на груди, внезапно почувствовал странный озноб, как будто у него на мгновение началась лихорадка. Тогда, не особенно долго размышляя, на виду у всего племени Шестипалый вытащил ребенка из корзины и пристально, так чтобы все охотники успели заметить этот момент, посмотрел девочке в глаза.
Согласно древней индейской традиции это означало, что отныне они навсегда породнились. С этого момента Шестипалый стал приемным отцом неизвестной девочке и взял ее к себе в шатер.
С тех пор прошло сначала десять разливов лесных рек. Потом миновало еще четыре разлива.
Дни прилепились к дням, ночи к ночам. Время ни на мгновение не останавливало свое течение. Зеленоглазая Ратта росла, но только Маар знал, что по-настоящему она еще не достигла своего совершенства, и все потому, что еще ни разу не познала иннейского мужчину.
Хотя роскошные девичьи формы и были твердыми и гладкими, плотные груди упругими, но изящные щечки Зеленоглазой Ратты, обрамленные буйными каскадами жестких черных косичек, все еще сохраняли нежнейшие, невинные подростковые контуры. Несмотря на возраст, в котором обычно все девушки племени нууку уже становились матерями, Ратта все еще оставалась девственницей.
* * *
Маар Шестипалый встретился взглядом со своей любимой дочерью, уплывавшей от него в черной лодке. В ее глазах читалась невероятная тоска. Отчаяние наполняло до предела ее душу.
