Субъекту было основательно за пятьдесят, и он курил длинные
папиросы, каких сейчас уже никто не курит. Манера, с которой он держал в
пальцах свою папиросу, вызывала уважение. Слегка желтоватые белки глаз, слегка
синеватые уголки губ, коричневатые мочки ушей говорили о перенесенных болезнях.
Твердый воротничок рубашки свидетельствовал о несомненной опрятности с той же
уверенностью, с какой замшелый пиджачок свидетельствовал о скромных средствах.
Независимый маленький человек с брюзгливым складом лица прогуливал своего
пуделя по исторической площади, где когда-то в скорбном противоборстве с
империей стояли ряды декабристов, а ныне шумел таинственный молодежный
карнавал. Должно быть, он ежедневно совершал эту процедуру и не собирался
считаться ни с историей, ни с сегодняшней ночью.
Пудель всем своим видом показывал, что разделяет мысли и
настроение своего хозяина. Есть общепринятое мнение, что с годами владелец
собаки становится похож на своего подопечного. Неверно. Собака, как существо
младшего ранга, подлаживается к своему хозяину и с годами перенимает его мысли
и вкусы и даже выражение лица.
Наверное, я не обратил бы внимания на этого субъекта, если б
не контраст его внешнего облика и современного слоу-рока, вылетающего из его
кармана. Транзистор, лежащий в кармане, казалось, жил своей отдельной частной
жизнью, независимой от кармана, от пиджака, а тем более от человеке в пиджаке.
Впрочем, внимание мое быстро рассеялось. Музыка летела со
всех сторон. Вот прошел рослый волосатый детина в майке с собственным портретом
на груди. Из живота у него летела песенка:
Ты говоришь: «Пока!»
Я говорю: «Привет!»
Ты говоришь: «Пока!»
Я говорю: «Привет!»
Этот был в полной гармонии со своим транзистором. Вот
стайкой — ах, именно стайкой! — держась за руки, традиционной стайкой
в белых платьицах прошли девочки-выпускницы.
«Мы наденем праздничные платьица…» — подпевали они
своим транзисторам.
Прошел господин иностранец с замшевым мешком под мышкой.
Мешок голосил:
Иф ю лайк Юколели леди,
Юколели леди лайкс ю…
Под копытами Медного всадника, в непосредственном соседстве
с посрамленной змеей, стоял на дощатом помосте квартет приличных молодых людей
среднего возраста.
Там горы синие!
Там люди сильные!
Ливни обильные!
Добрые пеликаны!
Гордые великаны!
Там! Там!
— пел квартет.
При звуке «там» четыре руки показывали в разные стороны
света, а четыре другие руки опускались вниз и делали движение, похожее на
гребок пловца. Поневоле у всех слушателей и зрителей повышалось настроение.
Медный всадник и помост с квартетом были освещены ярчайшим
кинематографическим светом, а возле скверика стояли огромные, двух— и
трехэтажные, фургоны телевидения. Теперь я понял, откуда взялся этот запах,
похожий на запах древнеримских факелов. Так пахнут «диги» — киношные
осветительные приборы. Они во множестве были расставлены по историческому
плацу.
Впрочем, и факелы пылали, но только на другом берегу Невы.
Огромные желтые языки полыхали над Ростральными колоннами, на Стрелке
Васильевского острова, и Петропавловская крепость вся была окаймлена живым
огнем.
«Что же все-таки происходит глухой ночью в городе моей
молодости?» — задал я себе вопрос и получил наконец ответ.
За Дворцовым мостом посредине Невы появился корабль с алыми
парусами.
— Алые паруса!
«Это гриновский праздник ленинградской молодежи, ночь после
последнего экзамена, — вспомнил я. — Это, стало быть, тот самый
знаменитый праздник, который стал уже по-хорошему традиционным в городе на
короткой, но полноводной Неве. Вот куда я попал! Вот удача!»
И не успел я произнести в уме слово «удача», как тут же
увидел своего старого друга Гену Стратофонтова. Нe знаю, можно ли назвать
старым другом мальчика тринадцати лет, но тем не менее это был он, тот самый
пионер, «который хорошо учился в школе и не растерялся в трудных
обстоятельствах»; тот самый друг всех людей и животных доброй воли и непреклонный
противник черных сил мировой мафии; тот, чьи мужество, смекалка и благородство
пришли на помощь простодушным островитянам-эмпирейцам в самый ответственный
момент их истории; мальчик, владеющий четырьмя языками, включая свой
собственный, а также и дельфиний ультразвуковой язык, владеющий приемами каратэ
и теннисной ракеткой с одинаковой ловкостью, короче говоря — это был он,
герой повести «Мой дедушка — памятник»!
Читатель-друг, хотите знать, что я почувствовал при виде
Геннадия? Не скрою от вас, я почувствовал непередаваемое волнение. Должно быть,
я не выдам профессионального секрета, если скажу, что любой из моих
коллег-писателей при встрече со своими прежними героями, с которыми, казалось
бы, распростился навсегда, испытывает непередаваемое волнение.
Именно волнение помешало мне немедленно подойти к Геннадию,
немедленно пожать ему руку и вступить в разговор. Борясь с волнением, я стоял
на ступенях Сената и смотрел на Гену. Может быть, именно благодаря моему
волнению Гена повел себя дальше столь загадочно. Он явно был уверен, что за ним
никто не наблюдает и меньше всего он думал, конечно, в этот момент, что за ним
с непередаваемые волнением наблюдает автор повести. Таким образом, мое
волнение, возможно, и стало причиной появления этой новой книги о пионере
Стратофонтове.
В поведении Гены среди ликующей толпы ленинградской молодежи
было много странного. Прежде всего было странно, что он находился здесь, в
толпе, после полуночи. Напомним читателю, что наш герой к молодежи пока что не
принадлежал. Он был пока всего лишь ребенком, и ему полагалось в этот час мирно
спать в лоне своей семьи, несмотря на праздник «Алые паруса». Современное
явление акселерация многих сбивает с толку, дети растут не по дням, а по часам.
Иной раз кажется, что впереди тебя идет великовозрастный детина, но, обгоняя,
видишь его поросячьи розовые щечки и курносый нос карапуза. Конечно, Гена в
свои неполные тринадцать ростом не уступал среднему юноше пятидесятых годов, но
он был здравомыслящим мальчиком и никогда этим не кичился. Он всегда вел себя в
соответствии со своим возрастом. За исключением некоторых случаев… Вот именно,
за исключением некоторых случаев, которые и становятся книгой. Да-да, он вел
себя неожиданно именно тогда, когда его подхватывал гремящий беззвучным громом
вихрь Приключения. Приключение…
