Ее сны – когда ее настойчивый муж наконец позволил ей уснуть – были смутно тревожными.
В ту пору, о которой я пишу, моя мать все еще отличалась замечательной красотой, хотя дни ее первой юности уже миновали.
Одевшись, то есть обернувшись в тонкую ткань, которая лишь подчеркивала красоту ее тела, она вышла в залу. Первый слуга, которого она встретила, только-только собирался ей сказать, что у ворот ее ждет нежданный гость, но она только отмахнулась и спросила:
– Где хозяин?
Ответом ей был непонимающий взгляд.
– Где же ему еще быть, госпожа? Думаю, за много миль от дома.
Возражения моей матери умерли у нее на устах прежде, чем она услышала вести о почтенном госте – в ее сердце зашевелилось нехорошее подозрение. Тут было что-то не так. Но что? Она точно знала, что с ней ночью был муж, что он совершенно неожиданно приехал около полуночи и провел в ее объятиях весь остаток ночи. Но сейчас необъяснимым образом ощущение этой знакомой близости исчезло полностью.
Алкмена заглянула во все комнаты, но нигде не было и следа Амфитриона. Ни его оружия, ни одежды, ни доспехов, которые всегда были на нем, когда он возвращался с поля боя, и которые он снял прежде, чем войти к ней. Она же ясно помнила звон брошенных на пол оружия и доспехов.
Другой слуга, торопливо посланный осмотреть дом, быстро вернулся и сказал, что верблюда, на котором всегда ездил Амфитрион, нет в стойле.
Госпожа Алкмена однако была вынуждена скрыть свою тревогу, чтобы встретить прославленного гостя, поскольку Тиресия, царского советника, следовало провести в дом и предложить ему освежиться.
Когда она вошла в комнату, где он ожидал ее, старец повернул к ней свое безглазое лицо. Если бы он знал, какое впечатление производит на непривычных людей его вид, особенно вблизи, он бы не позволял людям подходить к себе близко.
Он сказал:
– Я хочу поговорить с твоим супругом, дорогая госпожа, как только он вернется домой. Это будет скоро.
Несмотря на то, что рядом был слуга, Алкмена чуть было не поправила гостя, сказав ему, что ее муж уже несколько часов как дома. Однако она промолчала, вспомнив, как странно слуги ответили на ее требование, отказываясь (пусть молча и смиренно, как и подобает) верить ей.
Она даже не хотела думать о том, что события нынешней ночи могут оказаться всего лишь сном. Что бы с ней ни случилось, это было наяву. Никогда после сна тело не ноет так сладко, а на простынях не остается пятен.
* * *
Пока слуги бегали по дому в безуспешных поисках хозяина, который, как они знали, просто не мог быть здесь, старый Тиресий объяснял моей матери причину своего приезда.
– Юная моя госпожа, прошлой ночью я видел во сне, как сам всемогущий Зевс спустился с Олимпа в этот дом. Я видел, как Громовержец вошел в твою опочивальню и то, что произошло между вами.
– Боги всеблагие! – прошептала Алкмена. Первой ее мыслью было, что стоявший перед нею человек сошел с ума.
Однако его голос был ужасающе убедителен.
– Но даже от меня, – он ударил себя кулаком в грудь, – от меня, Тиресия, скрыта причина этого события!
Хозяйка дома глубоко вздохнула. Вторая ее мысль была даже страшнее первой.
– Если, – начала она, – если, как я уже сказала, господин мой Тиресий, что-то такое и случилось…
Но ей не пришлось прилагать усилий для обмана. Слепой провидец повернул голову в сторону, прислушиваясь к звукам, доносившимся оттуда.
Мгновением позже слуга с наигранной радостью сообщил о неожиданном возвращении супруга Алкмены.
Дело было в том, что до той ночи, когда мой истинный отец впервые посетил мою мать, Алкмена пользовалась заслуженной славой женщины целомудренной. Великий бог Зевс, конечно, знал об этом и потому во время своего посещения, которое продлилось лишь несколько часов, он принял облик ее мужа. Если вам хоть что-либо известно о Зевсе, будь то легенды или свидетельства истинных событий, то это вас не удивит.
Легенды расскажут, что для того, чтобы вернее обмануть Алкмену, Зевс дал ей золотую чашу, которую Амфитрион захватил у своего главного врага, а также рассказал ей много о том, что случилось на бранном поле. Позже, когда Амфитрион пытался рассказывать ей о своих приключениях, она удивляла его, дополняя его рассказ такими подробностями, о которых он уже и забыл. Но так ли это было на самом деле – я не могу судить.
Обычно Алкмена искренне радовалась возвращению мужа. Но на сей раз, увидев Амфитриона, который подскакал верхом к дому в сопровождении двух-трех спутников и устало спешился, она ощутила в сердце тяжесть. Она не почувствовала никакого облегчения, как обычно бывало при его возвращении.
Полководец был среднего роста, но сложен очень крепко, с могучими руками и широкими ладонями, так что казался выше, чем был на самом деле. Ему было около сорока, он был чуть старше жены. Его волосы уже изрядно поседели, что в душе раздражало его, хотя седина прибавляла ему, как военному предводителю, весу.
– Привет тебе, жена! Мы скакали всю ночь. – Амфитрион был в шлеме и нагруднике – как и его двойник прошлой ночью. Круглый щит висел на луке его боевого седла. Амфитрион цел и невредим, хотя вид у него был немного усталый, и покрывала его пыль многодневного странствия.
Он подошел к жене и, крепко обняв, жадно поцеловал ее. Если бы последние несколько месяцев полководцу пришлось бы совершенно не знаться с женщинами (а уж это было отнюдь не так), он не выдержал бы разлуки с той, которую ставил превыше всех женщин на свете.
Ификл, которому предстояло стать моим сводным братом, был тогда четырнадцатилетним безбородым юнцом (не слишком высоким, но крепким – подобие своего отца). Он проснулся от суеты, поднявшейся в доме, и выбежал встречать отца, немедленно требуя от него рассказов о славных битвах.
Отвечая Ификлу, Амфитрион сказал:
– Думаю, мы неплохо повоевали. Сдается, что выиграли мы больше, чем потеряли, если все подсчитать. Ну, мы не в первый раз воюем, наверняка и не в последний. Но довольно о сражениях. Я приехал домой и хочу отдохнуть.
Когда усталый военачальник заметил наконец Тиресия и его свиту, он весьма удивился.
– Чему мы обязаны такой честью, предсказатель? Тебя прислал царь? – Амфитрион старался не выдать голосом того отвращения, которое внушал ему вид безглазого лица.
– Я здесь по велению сил более могучих, чем царь Эврисфей, – еле заметно усмехнулся Тиресий, словно уловил-таки тщательно скрываемое отвращение в словах Амфитриона. – Амфитрион, я несу тебе весть о великом несчастье.
Плечи полководца поникли и несколько мгновений он молча смотрел на прорицателя. Затем он окинул взглядом своих домочадцев, чтобы убедиться, что все живы и здоровы. Но Амфитрион, мой будущий приемный отец, слишком хорошо знал прорицателя, или, по крайней мере, его слава была ему известна. Так что он отнесся к словам провидца вполне серьезно.
