Целый час, а то и больше — по такой неровной, извилистой тропинке за это время можно было пройти где-то около мили, — путники карабкались наверх, оставляя вершину Горы по правую руку.
Потом тропа превратилась в узкий карниз, круто огибавший скалистую стену слева. С этого карниза путникам было хорошо видно, как высоко Они забрались, — перед ними открывался потрясающий вид на раскинувшиеся внизу горные долины, леса и поля с колышущейся под порывами ветра травой, кое-где пересеченные случайными дорогами и тропинками. А где-то далеко-далеко внизу — так далеко, что Джереми даже боялся вообразить, — смутно виднелось подернутое туманной дымкой море. Внизу, на равнинах, зеленые краски лета уже начинали сменяться желтизной и багрянцем осени. На такой огромной высоте непривычных жителей низин слегка подташнивало, — и Джереми тоже не избежал этой участи. Одна только Кати и раньше забиралась так высоко в горы — и даже выше, до самой Пещеры Оракула. Девушка хорошо знала дорогу к Пещере и наверняка бывала там прежде. Но когда трое ее спутников пытались расспросить Кати, о чем она говорила с Оракулом, девушка только отмалчивалась и качала головой.
Аполлон, конечно, тоже бывал раньше в Пещере-в-Горе, однако у него не сохранилось воспоминаний о долгом и трудном пешем походе до Пещеры. Видимо, бога, засевшего внутри» Джереми, не очень-то интересовали такие мелочи.
Вход в Пещеру Оракула располагался на высоте около мили над уровнем моря. Гора поднималась от этой точки гораздо выше, — по меньшей мере, еще на милю, если не больше. Но насколько высоко — вряд ли кто-нибудь вообще знал. На этот счет существовало множество самых разных мнений. Ферранте никогда раньше не бывал на Горе, однако, нисколько не смущался собственным невежеством. — Там, наверху, живут боги, — уверенно сказал молодой воин. Кати спросила его: — Ты веришь в богов, Энди? — Верю, — раз уж я забрался так высоко на Гору. И вообще — я слышал слишком много рассказов о богах и от очень многих разных людей, так что у меня нет повода сомневаться.
По вечерам на такой высоте становилось заметно холоднее, зато днем солнце жгло немилосердно. Здесь, почти в миле над уровнем моря, осень уже вступила в свои права. Ночами воздух был обжигающе холодным, а звезды на небе — невероятно большими и яркими. После полуночи в тех местах, откуда капала вода, начинали намерзать тоненькие ледяные сосульки. Выше в гору от тропинки, по которой шли четверо пилигримов, раскинулись заросшие лесом ущелья и овраги и небольшие плодородные долины — это было то по правую руку от путников, то по левую — смотря по тому, в какую сторону поворачивал очередной виток тропы. То там, то здесь неподалеку от тропинки виднелись затерянные в маленьких лесочках хижины крестьян. Джереми раздумывал о том, живут ли на этих утесах лесорубы. Они обязательно обжили бы эти богатые угодья — если бы только нашли способ доставлять свой товар на рынок. Ведь здесь повсюду растет так много прекрасных высоких деревьев. Иногда даже казалось, что здешние леса, как и саму Гору, подняла к небу неведомая волшебная сила, — может, это сотворили заклинания каких-нибудь чародеев или святых отшельников… Но чтобы продавать лес, нужно, чтобы поблизости были города и селения, в которых этот лес будут покупать. А здесь, на Горе, если и были какие-то деревеньки, то очень редкие и маленькие. Джереми нравилось надолго оставаться одному, и он много времени проводил отдельно от своих спутников. Юноше надо было о многом поразмыслить, — а думать всегда легче, когда ты один. Если он теперь действительно наделен силой Аполлона, то он должен бы делать гораздо больше, чем делал до сих пор. Но парень не мог стрелой носиться по свету, как это делала Карлотта, — да, честно признаться, он и не знал бы толком, к чему применить такую способность, даже если бы она у него вдруг проявилась. Поэтому Джереми большую часть времени карабкался по скалам в одиночку, всякий раз добровольно вызываясь сходить за дровами или на охоту.
Время шло, солнце опускалось все ниже. Джереми начал беспокоиться — Кати ушла вперед на разведку и что-то долго не появлялась. Как проводница, она, естественно, чаще других уходила вперед разведывать путь. Но вот прошло уже несколько минут с тех пор, как Джереми начал высматривать ее, поджидающую остальных где-то впереди на тропинке, — а девушки все не было видно. Вскоре Джереми поделился своими опасениями с Арнобием и Энди. Он убеждал себя, что не стоит тревожиться из-за того, что Кати пропала, — пока еще не стоит. Могла ли Карлотта из каких-либо побуждений — из злости или, может, из ревности — что-нибудь сделать с Катериной?.. Нет, это просто глупо — — Карлотта не стала бы вытворять ничего подобного.
Джереми стал раздумывать о Карлотте. Поскольку она стала теперь еще и Трикстером, то, вероятно, — судя по тому, что юноша знал об этом божестве, — обрела любопытную способность принимать облик любого другого человека. То есть Карлотта могла теперь выглядеть, как ей вздумается. Юноша снова заставил себя проникнуть в память Аполлона — с трудом, но заставил, и то только в силу острой необходимости. Он все еще не решался погрузиться в те глубины, которые хранили информацию о других божествах пантеона и о сущности божеств как таковых. Если бы Джереми смог убедить самого себя, что сейчас как раз такой крайний случай, когда нельзя обойтись без этих сокрытых знаний, — тогда, возможно, он и принял бы всю память своего божества… Возможно. Джерри не был уверен, что сделает это даже в самом крайнем случае.
«Вот тогда и посмотрим», — думал Джереми. До сих пор бог-Захватчик, похоже, разрабатывал какие-то свои планы и привлекал внимание Джереми к важным обстоятельствам только тогда, когда с этими обстоятельствами надо было что-то срочно сделать. Что ж, Джереми смирился с таким положением дел, — он считал, что один из величайших богов в мире знает, что делает. А Кати все не появлялась. Джереми шел по тропинке, до предела напрягая все органы чувств в ожидании опасности. Юноша пытался призвать те могущественные силы, которые, как он знал, должны были принадлежать ему, — правда, он до сих пор толком не разобрался, как этими силами пользоваться…
На крутых склонах гор паслись стада диких коз. Козы щипали траву и поглядывали поверх своих белых бород на незваных гостей, которые карабкались вверх по узкой тропке. Глаза животных светились такой проницательностью, словно это были и не козы вовсе, а какие-нибудь колдуны. А один козел так и вовсе очень напомнил Джереми архивариуса из библиотеки, оставшейся далеко позади, за .много миль от этих гор. По мере продвижения в горы путешественники не встретили никаких других живых существ, им попалось на глаза только несколько стад диких коз. Однако тропинка не заросла травой, — как будто по ней ходили довольно часто. А может быть, тропу сохраняла в таком состоянии неведомая волшебная сила. Вокруг тропинки буйно разрослись причудливые дикие цветы и папоротники. Над цветами деловито жужжали самые обычные пчелы. Это мирное жужжание воспринималось теперь немного по-новому, — в нем словно звучали отголоски страшной мести Аполлона.
Уже всем стало понятно, что в окрестностях Пещеры Оракула рассеяно немало магии. Вершина Горы, больше напоминавшая гребень горного хребта, чем один-единственный пик, все время скрывалась из виду за выступами ближайших утесов — хотя путникам казалось, что она уже совсем рядом, за следующим поворотом. Но, наверное, эта Гора тем и отличалась от всех прочих гор в мире, что здесь можно было карабкаться с утеса на утес час за часом, а то и день за днем — а до вершины так и не добраться. Джереми цеплялся за склон первой горы, на которую ему пришлось взбираться, — вообще-то это была еще и первая гора, которую он, Джереми Редторн, видел за всю свою жизнь, — и никак не мог избавиться от стойкого ощущения, что если даже он будет карабкаться вверх множество лет или целую вечность, то все равно до вершины никогда не доберется. И такой миг, когда над ним больше не будут нависать никакие скалы, никогда не наступит.
