— Не стреляйте, не стреляйте! Я — полковник Фрэнк Маркус! — Услышав, что ее муж прибыл на станцию, и придя в ужас от начавшегося боя, леди Женевьева бросилась за советом и защитой к спешно вызванной станционной версии Ника Третьего.
Сразу же после того как Ник присоединился к ней, они, по его настоянию, вместе ушли в спасительную каменную прохладу Вестминстерского аббатства.
Стоя в десякубе — в отличие от такого же устройства на яхте, станционная установка до сих пор была цела, — Женевьева надела ВР-шлем и пошла вдоль длинного нефа. Это была сцена из ее постоянных кошмаров — о том, что у нее снова нет тела, — и все же по настоянию Ника она нашла в себе силы встретиться с этим кошмаром лицом к лицу.
— Здесь берсеркеры не будут мне угрожать? — Женевьева с трудом узнала собственный голос.
Ник, облаченный в знакомый наряд менестреля, шел рядом с ней.
— Защитит ли это место нас от берсеркеров — не знаю. Но когда ваш муж — мой отец ~ явится искать вас, мы оба будем готовы, насколько это возможно, встретить его.
Ник настойчиво увлекал ее вперед, сквозь гулкие залы из воображаемого камня, словно стремясь к какой-то определенной цели. Как ни странно, первый ужас Женевьевы, испытанный ею при появлении в этом месте, сосредоточении ее кошмарных снов, вскоре прошел. Она впервые видела аббатство глазами тела из плоти. Чувства отличались едва заметно, но даже эта разница давала Женевьеве ощущение контроля над ситуацией.
Премьер Дирак поздравил себя с тем, как хитро он обошел своих врагов.
Когда, к немалому его удивлению, они осмелились последовать за ним на корабль-берсеркер, он смог понаблюдать за их приближением. После этого премьер проделал обратный путь и в одиночку вернулся на станцию — на базу, покинутую его преследователями. Только здесь у него был единственный реальный шанс обрести будущее, обрести силу — если кипящее в окружающем космосе сражение, спровоцированное, очевидно, новым нападением соларианцев, оставит ему вообще какие-либо шансы.
Дирак посадил свой челнок на летной палубе станции; в этот момент он не помнил ни о каких других конфликтах, происходящих на борту. Его встречали Варвара Энгайдин и Кэрол. Кэрол выглядела еще менее вменяемой, чем обычно.
— Где Скарлок? — спросила она, устремив безумный взгляд мимо премьера, внутрь маленького пустого челнока.
— Он решил остаться на берсеркере. Я обойдусь и без него. Где моя жена?
— Она пошла в десякуб, — сообщила ему Варвара и умолкла. Затем она с горечью добавила:
— А я-то думала, что ты, быть может, вернулся за мной…
В этот момент Дирака не интересовали ни мысли, ни слова Варвары. Он резко произнес:
— Я иду за ней. Вам лучше подождать здесь. — И он в своем тяжелом скафандре направился к десякубу.
Скарлок действительно решил остаться со своим старым покровителем — берсеркером. В душе он был рад избавиться от премьера и вовсе не хотел возвращаться в другие, опасные места. Машина предоставила ему маленькую уютную комнатку, совсем рядом с небольшим личным шлюзом. Комната была именно такой величины, как ему требовалось, и очень уютной — с влажным воздухом, небольшой силой тяжести и некоторым количеством мебели. Там был даже маленький голографический экран, посредством которого можно было наблюдать за тем, что происходит за бортом, в открытом космосе. Но Скарлока это не интересовало.
В маленькой комнате была еще одна дверь, во внутренней переборке; очевидно, она вела в глубь корабля, во внутренние отсеки. Но эта дверь до сих пор ни разу не открывалась. Возможно, она не откроется никогда.
Когда челнок снова приземлился в шлюзе, из него выбралась Кэрол и вошла в комнату.
Увидев, что она одна, Скарлок улыбнулся кривой улыбкой. Кэрол улыбнулась в ответ и даже, кажется, слегка успокоилась. Это было почти как в старые дни, когда были только они двое и громадный берсеркер. У Скарлока было ощущение, что машина снова взяла на себя заботу о них.
Он начал понимать, что неприятности начались только тогда, когда появились другие люди.
Дирак обнаружил, что десякуб, как он и ожидал, находится под жестким контролем Ника. На этот раз рядом с премьером не было Локи, но Дирак решил, что не позволит этому обстоятельству испугать его. Он направился вперед.
Он забрался уже довольно далеко в глубь аббатства, до самой часовни Святого Михаила в северном нефе, когда вдруг остановился, потрясенный открывшимся ему зрелищем. Это была гробница леди Элизабет Найтингейл, увенчанная скульптурной группой восемнадцатого века. Несмотря на свою выразительность, эта скульптура до сих пор ускользала от внимания Дирака — да это было и немудрено здесь, среди тысячи других изображений. Скелетоподобная Смерть была изваяна вылезающей из могилы и заносящей копье, чтобы пронзить им коленопреклоненную леди Элизабет, сжавшуюся от страха. А тем временем каменный мужчина — должно быть, муж Элизабет — простирал руку, пытаясь отвести удар.
— Отец, — произнес негромкий голос позади Дирака.
Премьер обернулся и увидел Ника Третьего. Оптэлектронное существо, бывшее когда-то сыном Дирака, сжимало в руках оружие, которому здешняя аппаратура придала вид зазубренного копья, очень похожего на то, которым замахивалась каменная Смерть.
— Ты никогда ничему не научишься, — бросил премьер, вскинул оружие и выстрелил не целясь.
Командор Принсеп не хотел признаваться в этом никому, даже самому себе, но у него возникли опасения, что тоненькая ниточка связи между его отрядом и их друзьями, оставшимися на станции, была прервана. К ним больше не поступило ни одного сообщения.
И скорее всего этот разрыв связи не был случайным. Только что метрах в сорока от разведчиков промелькнула машина, очень напоминающая берсеркера из числа тех, которые обычно участвовали в абордажах. Гавот пальнул в нее, но это не произвело ни малейшего эффекта.
Если план врага состоял в том, чтобы заманить их маленькую дерзкую группу в ловушку, то теперь, кажется, западня вот-вот должна была сработать.
Однако, как бы то ни было, командор не намеревался поворачивать назад. Вместо этого он продолжал сосредоточивать все усилия на достижении изначальной цели: попытаться добраться до центрального мозга берсеркера и любой ценой нейтрализовать его.
Это был единственный способ одержать победу. Но в глубине сознания, втайне от всех, Принсеп признавал, что это была воистину смертельная и почти безнадежная задача; любой, кто знал что-либо о берсеркерах, понимал, что отключить или уничтожить мозг корабля смерти, не приведя при этом в действие какую-нибудь мину-ловушку чудовищной силы, очень трудно. Практически невозможно.
Как горько заметил Динант, в таком случае весь их кажущийся успех будет значить очень мало.
Версия Ника Третьего, по-прежнему сопровождавшая в виде скафандра отряд Принсепа, рвалась вперед в яростной попытке отыскать своего ненавистного отца.
