– Итак, – говорил жрец, сидевший в кресле пилота, обращаясь к экрану, – ты сказал, что если корабль наклонится больше, чем на десять градусов во время ручного управления, то автопилот включится автоматически?
– Да, – произнесло изображение Шенберга на экране. – Если только искусственная гравитация выключена. Отклонился на десять градусов и получай режим автопилота.
– Шенберг! – закричал Суоми. – Не помогай им. Они подчиняются берсеркеру! Не делай ничего, что они просят!
Лицо Шенберга отреагировало, хотя почти бесстрастно, он повел глазами, возможно, прослеживая прохождение Суоми по кабине управления на портативном экране, взятом с корабля. Сопровождающие Суоми не пытались ни заткнуть ему рот, ни тащить его быстрее.
– Шенберг! Здесь берсеркер!
На экране глаза Шенберга закрылись. Лицо его выглядело смертельно усталым. В корабль донесся его утомленный и даже скучный голос: – Суомиг я знаю, что делаю. Иди с ними, куда надо. Не усложняй ситуацию хуже, чем она есть на самом деле.
Окруженный охраной, Суоми вышел из кабины управления в узкий проход, ведущий к каютам и двинулся быстрым шагом. Двери большинства комнат и отсеков были распахнуты, открывая сцены беспорядка, однако дверь комнаты Барбары была закрыта. У этой двери стоял, прислонившись и со скучающим видом, солдат.
– Девушка там? – спросил Суоми. И на этот раз никто не ответил ему. Он подумал, что теперь уже не имеет значения, там она или нет.
Его сторожа откуда-то знали, где его комната – возможно, они обнаружили его имя на каком-нибудь предмете внутри его каюты, а может быть, Шенберг зачем-то рассказал им все подробности о корабле. Когда Суоми впихнули в комнату, он увидел в ней такой же беспорядок, как и в других ранее увиденных комнатах, да и чего было ожидать после нескольких тщательных обысков. Было непохоже, чтобы они разбивали что-нибудь преднамеренно. Неплохо и это!
Его оставили одного и закрыли за ним дверь. Несомненно, снаружи тоже будет стоять, прислонившись, стражник. Поскольку комната не предусматривалась в качестве тюремной камеры, то дверь в ней запиралась только изнутри. К сожалению, она не предусматривалась и как крепость. Хотя дверь была толстой и звуконепроницаемой, скорее всего, пара вооруженных решительных людей могла бы быстро ее взломать. Тем не менее Суоми спокойно закрыл замок.
Затем он встал рядом со своей койкой, где в стене была встроена панель управления внутренней связью, и замер с поднятой рукой. Можно попробовать связаться с Барбарой таким способом. Но что он ей мог сказать? Кто-то из врагов вполне мог находиться в ее комнате и услышать все. Пытаться успокаивать ее, вселять в нее какую-то надежду – все это было бесполезно и даже хуже того. Он перевел регулятор в положение приема без ответной передачи и оставил его так.
После этого он налил себе стакан холодной воды из небольшой раковины. Открыл медицинский ящичек, выбрал антибиотик и обезболивающее. Там же он отыскал медицинскую повязку для самой болезненной из его ран – царапины на ноге, которая почему-то воспалилась. После этого, только лишь взглянув на долгожданную уютную постель, он прошел к маленькому письменному столу, где хранил свои личные камеры и звукозаписывающий аппарат. Эти предметы, как и все остальное, были осмотрены и разбросаны. Он открыл ящики и порылся в углах. Все было в беспорядке, но, казалось, не пропало и не было разбито ничего из того, что ему было сейчас нужно. Суоми вздохнул с облегчением, и этот вздох сменился новой фазой волнения. Пора было сесть и заняться работой.
* * *
В своем подземелье, глубоко запрятанном под храмом, берсеркер ощутил отдаленное пение пяти знакомых мужских голосом где-то наверху. Оттуда же донеслись звуки движения четырнадцати человеческих ног. Манера ходьбы соответствовала таким процессиям, которыми люди обычно начинали свои жертвенные ритуалы. Привычный анализ звуков позволил берсеркеру распознать среди участников процессии не только пятерых из знакомых ему приближенных, но и два других незнакомых ему человеческих организма – один мужской и один женский. Принудительно и вместе с тем привычно берсеркер сконцентрировался всеми своими датчиками на незнакомом мужчине, который слегка спотыкался, ступая босыми ногами на верхней части длинной каменной лестницы, явно незнакомой ему, когда процессия начала свой спуск из храма Торуна. Так же, как он обычно делал это при появлении любого незнакомого мужчины, берсеркер попытался идентифицировать его с другим мужчиной, чьи персональные характеристики хранились с наивысшим приоритетом в его банках данных.
Со времен его поломки и почти полного уничтожения в битве, происшедшей пятьсот две целых семьдесят две сотых стандартных лет назад, чувствительные датчики берсеркера притупились и настолько потеряли достоверность, что стали немногим лучше человеческого зрения и слуха. Но процессия постепенно приближала неизвестного мужчину и вероятность его идентификации с главной целью быстро уменьшалась до совершенно незначительного уровня. Берсеркер мог теперь переключить свое внимание на другие предметы.
В электроядерном мозгу берсеркера не было ни удивления, ни нетерпения, но там определенно было понимание того, что некоторые события значительно более вероятны, чем другие. Следовательно, в этом смысле берсеркер как бы удивился, когда вычислил, что сегодня ему должны поднести две человеческие жертвы вместо одной человеческой или просто животного, как часто это случалось.
За все время, прошедшее с того боя, когда он был подбит, с тех пор как человеческая доброта на этой планете спасла его от разрушения и начала предлагать ему почести, берсеркер всего несколько раз получал более одной жертвы сразу. Пролистывая сейчас свои банки памяти и сравнивая данные, он обнаружил, что такие случаи неизменно совпадали с периодами особых эмоциональных волнений среди его почитателей.
Один такой случай совпал с празднованием окончательной победы над особо упорным вражеским племенем, победы, достигнутой благодаря выполнению военного плана, подготовленного берсеркером для своих последователей и переданного им в виде божественной команды. Тогда за один день ему были принесены в жертву семьдесят четыре человеческих организма, все из побежденного племени. В другой раз многочисленные жертвоприношения были преподнесены ему при совершенно другом настроении тех, кто его совершал. Тогда они умоляли о помощи, ибо это был период великого голода. Из этого бедствия берсеркер вывел своих последователей и их племя, наведя их на мысль разграбить богатые земли и начертав для них маршрут похода, в чем помогли ему старые боевые карты поверхности этой планеты. А сейчас он вычислил, что успешный захват звездолета и приближающееся завершение долгих попыток найти способ стерилизации этой планеты должны были также вызвать сильные эмоции среди нынешнего поколения его добровольных прислужников.
Берсеркер не воспринимал эмоции и только под действием особых обстоятельств он пытался работать с тем, чего не понимал. Например, модели стимуляции и реакции, именуемые страхом и страстью, поначалу казались легко вычисляемыми в людях, так же как в животных, обладавших менее опасным интеллектом. Но за период более пятисот лет попытки добиться успешного контроля за человеческой психологией, чтобы использовать эти модели для манипуляции человеческими организмами, не дали абсолютного результата. Берсеркер раз за разом погружался в глубины и сложности поведения, недоступного его пониманию. Принимать поклонения означало пытаться использовать такие модели, которые были еще более глубокими и сложными, и все это было чрезвычайно ненадежным средством достижения его цели. Но лучших средств не было и только после захвата звездолета начало казаться что, наконец-то, дело идет к успешному завершению.
