Действительно, на ощупь кожа лица такая же гладкая, как и раньше. Черноволосая смотрит на меня с жалостью.
Сквозь ворот платья на ее плече видны красные полосы, как следы от ударов плетью.
– Кто-то бил тебя? – с испугом спрашиваю я. Женщина возле раковины нервно смеется. Молодой человек что-то бормочет себе под нос. Левой рукой я закрываю лицо. Правая ладонь касается краев латки.
Вдруг молодой человек громко чертыхается, показывает на только что открывшуюся дверь в стене.
– Машине понадобилась твоя консультация, – сурово говорит он мне. Он похож на человека, который очень зол, но не смеет этого показать. Кто же я? Почему эти люди меня ненавидят?
Я поднимаюсь на ноги, я могу идти, сил хватает. Я вспоминаю, что именно я хожу на переговоры с машиной.
В узком голом коридоре машина выдвигает два сканера и динамик. Это ее лицо. Я знаю, что нахожусь внутри гигантской космической крепости, объемом в несколько кубических миль, мчащейся в пространстве, и я помню, что я стоял на этом же месте до начала сражения, разговаривал с машиной. Но я понятия не имею, что я говорил.
– Предложенный тобой план не сработал. Карлсен продолжает функционировать.
У машины квакающий, надтреснутый голос. Она шипит и скрежещет, как опереточный злодей.
И что же я мог предложить этому чудовищу? Какое кошмарное предположение!
– Я почти ничего не помню. У меня была травма мозга.
– Если ты лжешь, то помни, меня обмануть нельзя", – говорит машина. – Я не собираюсь тебя наказывать за провал. Это не поможет в достижении моих целей. Я знаю, что ты живешь вне законов человеческого общества. Ты даже не пользуешься полным своим именем. Зная твою природу, я тебе доверяю и надеюсь на твою помощь в борьбе с разумной жизнью. Остальные пленные останутся в твоем подчинении. Позаботься, чтобы твои поврежденные ткани восстановились в пределах возможного. Очень скоро мы испытаем новый способ борьбы с жизнью.
Следует пауза, но мне нечего сказать. Трескучий динамик умолкает, гаснет свечение внутри сканеров. Продолжает ли машина следить за мной? Она сказала, что доверяет мне. Это чудовище из ночных кошмаров доверяет моему злому началу, верит, что я стану союзником.
Теперь память вернулась в значительной степени, и я знаю, что машина сказала правду. Отчаяние столь велико, что я уже не надеюсь на победу Карлсена в битве с берсеркерами. Все кончено. Я предал Жизнь. Возможно ли пасть ниже, чем пал я?
Я отворачиваюсь от погасших глаз-сканеров и отмечаю движение: мое собственное отражение в полированном металле. Я смотрю на зеркальную стенку коридора, на самого себя.
Голова замотана в бинты, левый глаз закрыт латкой. Это мне уже известно. Кожа вокруг правого глаза странно бледная. Волосы (насколько они видны из-под бинтов) светло-каштановые, такого же оттенка, как и моя лохматая двухмесячная борода. Нос, рот, челюсть – вполне в норме. Ничего отвратительного или уродливого в моем лице нет.
Нечто кошмарное спрятано внутри меня. Я предатель, я по собственной воле помогал берсеркеру.
Кожа вокруг левого глаза такая же желтовато-голубая, как и справа. Это результат операции: гемоглобин прорвал сосуды и свернулся.
Я помню предостережение доктора, но пальцы так и тянутся к латке, как язык к ноющему зубу, только соблазн намного сильнее.
Нечто ужасное определенно связано с левым глазом, я не в состоянии удержаться. Пальцы правой руки с готовностью снимают латку. Я моргаю, зрение теряет резкость, все вокруг расплывается. Теперь я смотрю двумя глазами сразу. И в следующий миг умираю.
Ти шагал по коридору, в ярости сжимая черную латку в ладони. Он скрежетал зубами. Он изрыгал поток страшных ругательств: к нему вернулся дар свободной и беглой речи. Он так громко ругался, что даже запыхался. Он так спешил к камере пленных, что несколько раз споткнулся и чуть не полетел кувырком. Он спешил, спешил добраться до этих дохлых наглецов, этих гнилых умников. Подумать только, они разработали такой подлый хитроумный план, пытаясь от него избавиться! Гипноз, очевидно. Имя ему придумали, да? Сейчас он им покажет Тадеуша.
Ти распахнул дверь, перевел дух и вошел в камеру пленных. Потрясенное лицо доктора говорило яснее слов, что пленным надеяться больше не на что. Ти снова крепко держал в руках рычаги управления.
– Где моя плеть? – Ти повертел головой с грозным видом. – Какой подонок спрятал мою плеть?
Женщины закричали. Юноша Холстед понял, что операция "Тадеуш" провалилась: с отчаянием обреченного он бросился на Ти, бешено размахивая кулаками. Роботы – телохранители были, конечно же, куда проворнее любого человека. Один из роботов блокировал удар Холстеда металлической рукой, и юноша завопил от боли, прижимая поврежденную руку к животу.
– Принеси мне плеть!
Робот немедленно вытащил плеть – кусок плетеного провода – из-за раковины и отдал хозяину.
Ти добродушно постучал по корпусу робота (звук был глухой, как из бочки) и усмехнулся, глядя на пленных. Он пробежал пальцами по плети. Пальцы левой руки словно окаменели, и он начал их нетерпеливо сгибать и разгибать.
– Что такое, мистер Холстед? Что с ручкой случилось? Разве вы не хотите пожать мне руку, поздравить с возвращением? Иди-ка сюда, пожмем друг другу руки!
Холстед так забавно корчился на полу, что Ти пришлось сделать паузу, чтобы посмеяться.
– Слушайте меня, – сказал он, отдышавшись. – Мои добрые друзья. Машина сказала, что я по-прежнему здесь главный, уловили? Информация, которую я дал о Карлсене, сработала лучше некуда. Бум-бам-хлоп! Рекомендую меня не расстраивать, потому что машина меня поддерживает на все сто. Ты, док, хотел меня переделать?
Левая рука вдруг начала сама собой дрожать. Ти пришлось помахать ею. – Ты хотел сыграть со мной грязную шутку?
Док держал руки за спиной, словно надеясь спасти свои пальцы выдающегося хирурга.
– Я бы не смог изменить характер твоей личности, даже если бы пытался. Правда, я мог бы превратить тебя в ходячее растение, но этого, как видишь, я не сделал. Хотя мог бы.
– Теперь жалеешь, а? Но ты боялся машины. Поэтому ты придумал другой фокус, верно?
– Да, чтобы спасти тебе жизнь. – Док выпрямился.
– Твоя травма вызвала очень сильный и практически непрерывный эпилептический припадок. Я удалил тромб, но это не помогло. Тогда я рассек мозолистое тело. Ти пощелкал плетью.
– Что это значит?
– Видишь ли... правое полушарие мозга управляет в основном левой стороной тела. При этом левая половина, доминирующая у большинства людей, контролирует правую и занимается операциями, связанными с абстрактными понятиями, символами.
– Это я знаю. Во время кровоизлияния в мозг тромб находится в противоположной от парализованной половины части мозга.
– Правильно. – Док гордо поднял голову. – Ти, я разделил твой мозг, отсек правую сторону от левой, простыми словами. Это старый метод борьбы с эпилепсией, и ничего лучше я сделать не мог. Я могу поклясться, я готов отвечать на детекторе лжи...
