— Ингваром! — ответила она.
— Ну, что ж? Дело хорошее, — наконец молвил он. — Будет кому его поучить. В том не сумлевайся.
Инегельд осторожно взял ворона двумя руками. Тот недовольно заскрипел. Тогда волхв на пару мгновений обхватил мощный клюв птицы губами, словно прощаясь.
— Спасибо за услугу, дружище! — услышали затем руги. — А пока что, лети к своему хозяину. Ему твои глаза нужнее, чем мне…
* * *
Тяжело перевалившись через гряду, к ее подножию спускался человек. Точно пьяного, его шатало из стороны в сторону, и кровавая, полная натурализма Дали, картина, была просто детским лепетом с тем, что видел он.
Святобор брел, переступая через обезображенные трупы врагов и своих, пугая ленивое толстое воронье. Вот, он споткнулся о что-то грязно-белое и упал, уткнувшись лицом в пожухлую траву. Приподнявшись, руг узрел причину падения — искаверканную тушу Свентовидова коня. В боку мертвого животного глубоко засел обломок копья. Половина морды начисто отсутствовала, снесенная датским боевым топором. И только тут Святобор заметил, как на двести шагов вперед коса меняла цвет с желто-коричневого на бело-пурпурный. Здесь упокоились навеки всадники Белого Бога.
Ворон деловито выковыривал глаз у другого скакуна. Святобор рванулся вперед и отогнал бессовестного падальщика. Птица нехотя поднялась на крыло. Затем он, стиснув зубы, подарил едва живому коню то единственное, что мог — быструю смерть.
Долго ли брел богатырь — нам то неведомо, пока, наконец, не вышел к священной роще. Углубившись в пропахший дымом лес, раздирая руками колючие кусты малины, он выбрался на поляну. Здесь Святобор опустился в изнеможении и закрыл очи. Последнее, что уловил его потухший взгляд — это маленький дубовый росток, тянущий к солнышку редкие нежные листочки. Дальше он ничего не помнил, и не заметил он, как эта жалкая поросоль поднялась, превратившись в молодое, жаждущее воды и света деревце.
Не мог Святобор видеть и того, что дубок вдруг начал раздаваться вширь, и мощные корни исполинскими змеями проникли в самое чрево Матушки Земли. То ли там, то ли где еще черпал дуб волшебную силу, но теперь над витязем склонился настоящий зеленый великан, Самый древний и вечный из священных деревьев, Прародитель всех лесов.
И прилетали две птицы, и садились они на ветку того дуба, не на вершину, потому макушки им не достать, а на простую веточку, с которой если смотреть, то видать сами Рипейские горы.
И вели они разговор меж собой, и пела песню вещая Гамаюн, но молчала мудрая птица Сирин.
ЭПИЛОГ
— Вот и все! Я победил! — устало подумал Игорь.
Глубоко вздохнул, острый запах пота сотен зрителей кольнул нос. Грудь свела судорога… Нет, отпустило.
Непонимающими глазами он смотрел на ринг, усыпанный цветами поверх желтых опилок настил, тупо и отрешенно взирал на судью, выкрикивающего его имя.
— Кажется, я все-таки поеду в Германию! Деньги для школы будут! Что теперь скажете о Горянке, «восточники»?!
Аплодисменты! Прожектора в лицо!
— Молодец, парень! Что стоишь, как столб! — Всеслав хлопнул Игоря по плечу.
Но опьяняющей радости победы не приходило. А была странная пустота внутри. Словно там чего-то (или кого-то) не хватало.
— Видать, кореец тебе здорово треснул? — сквозь шум зала донеслись до него слова тренера.
Игорь бухнулся на стул, вода обожгла его разгоряченное тело неимоверным холодом. Он повесил полотенце на канаты и согнулся, обхватив голову руками.
— По правилам соревнований любой желающий может вызвать победителя на поединок прямо сейчас. Если этого не произойдет — мы объявим чемпиона турнира, и судьи приступят к награждению! — провозгласил арбитр.
Игорь весь напрягся и волком глянул в озверевший от зрелища зал. Молчание. Но он сейчас выйдет — этот страшный противник. И они снова начнут биться не на жизнь, а на смерть.
Тягостное ожидание захватило его в плен, Игорь, как опытный актер, не удивился ни внезапной смене декораций, ни живому Учителю… Пока еще живому.
— Ты мне можешь обещать? — тихо спросил он тренера.
— Что обещать?
— Поклянись самой священной клятвой, немедленно поклянись! — продолжал Игорь горячо.
— Да, в чем дело? — недоумевал Всеслав.
— Обещай, ни при каких обстоятельствах больше мне не помогать.
— Странная клятва!
— Клянись! — настаивал Игорь.
— Нет! Мы с тобой и у немцев выиграем!
— Победителем турнира объявляется Игорь Власов, город Москва! — прогремело в динамиках.
— Ура! Качать чемпиона! — заорали на галерке.
— Ура! — подхватил этот крик партер.
«Неужели, мне все пригрезилось? Не было ни Олега, ни демона, ни Арконы? Не повстречался я с Власом. Не дружил с Севом и Ратичем?»— мелькнуло в голове.
Его обнимали, жали руки, Леди Турнира стыдливо коснулась его щеки напомаженными губами. Какой-то зритель, вероятно, когда-то учились в одном классе, но Игорь не помнил даже его имени, панибратски ткнул в бок пухлым кулаком, полез лобзаться. Подростки тянули ему поляройдные фото для автографов.
Вдруг, он ощутил чей-то властный немигающий взор. Послушный чужой воле Игорь начал озираться по сторонам, насколько позволяла толпа, пытаясь отыскать источник. Поклонники повлекли его к выходу, отбиваться от десятка дружественных рук он счел неудобным, Игорь слегка улыбался и отвечал невпопад, все еще надеясь поймать взглядом…
Не может быть! За опустевшими задними рядами, вернее над ними, ему померещилось огромное лицо. Знакомое лицо, изрезанное шрамами морщин, вокруг него, будто на сильном ветру, змеями метались волосы серебристые сединой. Страшное лицо со звездной пустотой вместо очей. То был Олег.
— Ингвар! — позвали героя неразомкнутые губы старика.
* * *
Деревенька выглядела точно так, как и тогда — во сне. Старые избы с соломенной крышей, сработанные из толстых серых бревен, покрытых трещинами. Лесные муравьи, заполонившие пустое человеческое жилище. Двери мертвых домов, скрипящие на сквозняке ржавыми петлями. Колодец с оборванной цепью. Покосившиеся ворота.
— Есть кто живой?! — крикнул Игорь.
В ответ он услышал сочное мычание и поспешил на звук.
Следом за единственной улицей заброшенной деревни расстилался зеленый луг густой травы. Весело стрекотали кузнечики. Порхали невесомые бабочки. Юркие птицы прыгали по веткам кустов, собирая всякую всячину. То здесь, то там виднелись кротовьи норы. Луг упирался одним краем в молодой ельник, огибал его и переходил в древний круговой вал, за которым располагалось болото, полное морошки. С другой стороны на луг наступал вечнозеленый лес, отделенный колючей каймой малинника.
