Умело уклонившись от коварного выпада кинжалом, Святобор ринулся на противника. Еще пару мгновений они кружили по песку. Святобор доставать клинок не спешил. Чуть опустеют ножны — и ты раб меча. Он плел ткань заклинания, взывая к своему высшему «я», как там, возле корабля, когда он отвел глаза викингам.
Здесь дело было несложным, и то, что задумал Святобор, ладно складывалось в одну цепь. Заставив толстяка повернуться к морю лицом (если можно было назвать лицом отвратительную маску, что носил демонический лучник), берсерк неожиданно бросился на землю.
И в тот же момент тяжелая арбалетная стрела вонзилась толстяку в грудь. Кто-то из арбалетчиков поспешил нажать на спуск, увидев незащищенную спину руга.
Случайность, мол, ничего чудесного…
Не вставая, чтобы не попасть под другие стрелы, Святобор подтянул лук и колчан толстяка, закинул за спину. Вырвал из пухлой ладони кинжал, погрузил в глазницу маски — кто его знает, насколько живуче это чудище…
Завыл, зарычал бером, отгоняя приблизившихся всадников. И рванул к оврагу зигзагом, ног не чуя под собой, раскачиваясь и вихляя на бегу, как сухой лист, подхваченный ураганом, не надеясь уже, однако, уйти живым.
К его удивлению, он через три мгновения вломился в заросли даже не задетым вторично, словно и не целилось в него только что полсотни арбалетчиков. Посмотрев назад, Святобор понял причину такого небрежения.
Латники, опустив арбалеты, толпились в отдалении, поглядывая на мертвого толстяка и непрерывно крестясь. Один из всадников, главный, гарцевал возле трупа, словно не решаясь спешиться; еще несколько остановились дальше, переговариваясь. По всему видать, что случившееся произвело на них впечатление, и они сочли судьбу берсерка не стоящей внимания.
Чем бы ни был вызван такой поворот событий, Святобора он более чем устраивал. Если уж не удалось покончить с епископом, так хоть чудище какое-то завалил, обчистив притом. Два десятка врагов никогда уже больше на ругов мечи не поднимут. Ну и в живых остался, что тоже не последнее дело.
— Жаль, нашествие от этого не остановится, — размышлял Святобор, — а вот даже без одного епископа даны вполне могли назад повернуть. Святоши теперь на берег вряд ли сунутся, понаставят вокруг воинов — мышь не проскользнет, птица не пролетит. Надо будет осмотреть оружие толстяка повнимательнее, не у Сварожича же учился он так стрелы метать… Они могли быть отравлены, так что рану нужно осмотреть… Хотя морская водица яд уже вымыла. Ну, а сейчас надо возвращаться к городу.
Пристроив трофеи поудобнее, Святобор бесшумно заскользил по склону оврага, и перебравшись на его противоположную сторону, исчез среди деревьев…
* * *
Ингвар и в самом деле никуда не торопился. Это дало Игорю время на размышления. Все эти дни, час за часом, минутой за минутой он обдумывал прощальные слова деда Олега: «И не пытайся спасти Аркону!»
Какого черта тогда им с Ингваром этот меч, алчущий вражеской крови? К чему двадцать семь лет бесконечных тренировок, начиная с детской игры в Царя Горы, уличных мальчишеских драк и оканчивая недавними Ступенями Радегаста. По ним взбирался каждый юноша, желая выбиться со временем в Старший, или Внутренний, Круг.
Ингвару осталось последнее испытание. Предыдущей ступенью стала та самая разведка на материке, из которой не вернулись ни Редон, ни отец.
«В конечном счете, дед лишь советовал. А последую ли я его совету?» — спрашивал Игорь себя.
— Нет! — отвечал ему Ингвар.
Эта дерзкая мысль так часто посещала молодого руга, а он настолько уверовал в силу Власова меча, что решил не просто спасти дощечки волхвов, Ингвар хотел оборонить остров, Аркону, святилище. И он знал, что сумеет это сделать, полагаясь на мощь колдовского оружия.
Теплый грибной дождик смастерил из воздуха и солнечных лучей Свентовитову дугу. Свеи называли ее мостом Хеймдалля
[44]
, по имени светлого аса. Этот горбатый путь начинался где-то в небесах, и падая из-за облака, терялся в заливе.
Аркона раскинулась у входа в вик, что глубоко проник внутрь суши, поэтому даже во время сильного шторма судам у пристани было покойно. На западной окраине города высилась белая скала детинца, с северо-востока на Аркону сползала столь же светлая громада голого холма с Храмом Световита на вершине. Холм опоясывала стена, сложенная из известняковых глыб. Изрядно потрепанная временем, она все-таки внушала почтение всякому неосторожному врагу. Северный мыс напоминал по форме морского ската, который показывал всему Датскому королевству гигантский язык. За мысом шла гряда косы, она степенно меняла форму с запада на восток, раздавалась вширь, превращаясь в остров. Выгнутая Варяжским морем в сторону материка гряда тянулась почти две мили, образуя с одной своей стороны фьорд. Кое-где, особенно во время приливов, ее ширина сокращалась саженей до пятисот, хотя в некоторых местах достигала двух с половиной верст.
Сам остров занимал площадь чуть большую, чем современная читателю Москва с пригородами. Но при отсутствии дорог, двигаясь по побережью, едва ли можно было обойти Руян вокруг за сутки. Холмы и скалы, поросшие буковым лесом, к побережью переходящим в сосновый бор — вот что представляло собой последнее прибежище словенских язычников.
Травня 24 числа датско-германское войско численностью в пять тысяч переправлялось с материка на южную оконечность Руяна, там, где ныне выстроена дамба. Даны быстро продвинулись вглубь острова, окружая Кореницу, отрезая его от возможной помощи. Хроники умалчивают о каком-либо сопротивлении горожан, сообщая лишь, что многие из них с ликованием приняли христианскую веру, видя срам и бессилие вчерашних идолов. Боги творят мифы, а люди — историю!
Врагов встретили не хлебосольно — и не все даны вернутся на свои хутора — да примет их Хель. Бой длился долго, пока оставшиеся в живых руги не ушли по тайным тропам к Арконе. Но цели своей они достигли. Опешив от наглости ругов, сотня бойцов против тысяч и тысяч неприятелей, Вальдемар приказал разбить лагерь и отказался от желания захватить варварский край в один присест. Пока даны грабили и жгли Храм Ругевита, другая часть войска, что стояла в Хедебю, отплыла от берегов Ютландии и направилась к Руяну, чтобы завтра высадиться на севере острова, зажав язычников в клещи…
К слову, датский город Хедебю был основан в 808 году после того, как конунг Годофрид сжег крупнейший порт варингов и бодричей — Рерик, разрушив при этом Храм Сварога. Словенское население даны угнали в полон, эти пленные и отстроили Хедебю. Дед Рюрика и отец Годлова — Гальфдак положил немало сил, чтобы сколотить мощный венедский союз под началом ругов и отбросить захватчиков. Впрочем, и сам он был словеном лишь по матери, в Дании еще слишком хорошо помнили его неистового мятежного отца Геральда, прозванного Вепрем.
