Его сопровождали три святых отца рангом пониже и пятерка слуг, ощетинившаяся мечами. Рыцари моментально спрятали бледные лица за металлом шлемов. Абсалона прикрывали щитоносцы, его уносили куда-то влево.
«Значит, Свен!»
— Эй, олухи! Вы заснули там что ли? — крикнул верзила-телохранитель, ступив на мостки. — Осторожно, ваше преосвященство! Здесь доска выпирает!
Больше он ничего не добавил, потому что клинок руга отделил его упрямую голову от туловища.
— Йах-хо!
И даны увидели перед собой невесть откуда возникшего берсерка, обнаженного по пояс атлета с коротко остриженными светлыми волосами и бритым лицом. В одной руке у руга был меч, в другой что-то типа кинжала, который не замедлил воткнуться в бок самого нерасторопного из слуг епископа. Тело берсерка пестрело татуировками рун и шрамами. Рот мстителя был испачкан кровью, и потому он все больше походил на зверя, который перегрызает горло жертве.
Оставалось четверо, и хотя со всех сторон на подмогу к ним уж спешили, товарищи данов трусливо попятились… Никого из них не обрадовала предстоящая схватка.
— Убейте его! — коротко бросил Свен телохранителям.
Да, сказать — не то, что сделать. Пока он это произносил, локоть Святобора уже свернул челюсть второму из противников, третий разглядывал свою отрубленную кисть, она еще перебирала пальцами, лежа на палубе.
И закрутился берсерк-рыкарь, замельтешил, разметался в пространстве, раздвоившись. И встал рядом с человеком зверь, то сливаясь с ним в едином выпаде, то расходясь в откате, медведь — не медведь, и непонятно было, то ли двое их там, то ли один в двух обличьях, толи еще что, вовсе загадочное, но несомненно адского происхождения.
Когти зверя прочертили прядь глубоких полос по груди четвертого из слуг. Пятый попытался достать оборотня копьем — не тут то было. Существо переломило древко, словно прутик, железко вошло в ухо последнего из защитников.
Монахи бросились наутек. Свен не отставал от них. Метательный нож, увязнув в рясе, кольнул епископа меж колец предусмотрительно одетой кольчуги.
Свен помянул нечистого и прибавил ходу.
— Отсекайте от воды! Взять живым, коль на свет из берлоги вышел! — раздался сильный властный голос, на миг перекрывший все другие.
В одно мгновение руг подобрал второй клинок… Это был его бой.
Не один и не два раза вступал Святобор в схватку с противником намного превосходящим числом, а зачастую и оружием, выполняя волю Богов. Но всегда, в любой драке, он знал, с чем, за что, и во имя чего он сражается, проникаясь божьим промыслом, и единясь со своими братьями по роду, вере и оружию. Не было другого пути к страшной мощи берсерка, кроме как через непоколебимую уверенность в справедливости целей, в единственность выбранного способа их достижения. Вера делала непобедимым; усомнившийся — лишался силы и погибал.
Рано понял эту простую истину Святобор. Сбираясь в тот или иной поход, он сутками пребывал в священных рощах, постился, очищаясь, многократно твердил заклинания, покуда не чувствовал, что будущее сдается его духу, соглашаясь выстроиться по его плану.
Сейчас все было гораздо проще. На его землю пришел враг, враг многочисленный и жестокий, враг, стремившийся не показать свою силу, не завладеть добычей, не обложить данью, даже не отомстить за старую обиду. Этот враг хотел истребить род Святобора, растоптать его веру, стереть ругов с лица земли, а память о них — из сердец человеческих. Этот враг знал о своей силе, упивался ей, и не было от него ругам никакой пощады, никому — ни воинам, ни женам их, ни старикам с детьми.
Но не было пощады и врагу.
— Есть два пути, — говорил Святобор сыну. — На одном — твоя правота неисчерпаемый источник силы, на другом пути всё будет с точностью до наоборот. Мы выбираем первый путь, мы презираем выбравших второй.
И всё, что знал и умел Святобор, всё, что вынес он из долгой и нелегкой жизни, всё, чем располагал он, будь то заученный еще в отрочестве прием, тайное слово, известное лишь избранным и прогоняющее усталость, опыт сотен сражений, клинок, зажатый в руке, или любой из окружающих предметов — все сейчас служило только одной цели.
Убивать!
Убить врага! Убить врага и выжить самому…, чтобы убить врага еще и еще, другого врага, следующего врага, КАЖДОГО врага! Упоение боем всецело овладело им, он резал и рвал на части это ненавистное мясо, будто бер в овчарне, или раненый лев, терзающий обнаглевших сук.
У него все получалось. Стрела! Тренированное тело увлекает вниз… глубокий подсад со скрутом… Вот, еще одна — подсад «змеей».
— Быстрее, дуралеи! Если попадете в кого-нибудь своего — я возьму этот грех на себя! — крикнул Абсалон.
— Нет! Живым! Только живым! Этот рыцарь нужен мне! — заглушал его властный голос.
— Ваша светлость!
«Вот это да! Сам князь Альденбургский начальствует! Был бы словен, звали бы Старградским! Да нет уж на карте богатого города, есть германское княжество!» — вспомнит Святобор позже. Сейчас это отложилось в его восприятии настолько, насколько было нужно для уничтожения противников. Здесь главный, один из главных. Если убить — остальные оробеют.
Вперед! Где их тут побольше?
Первый из попавшихся ему на дороге стоял открыто. Прибранный к бедру клинок противника слегка подрагивал, отвлекая внимание. Руг устремился на врага, мечи со свистом описывали дуги.
Тот не успел и глазом моргнуть, медленный, точно две черепахи — Святобор рассек дану бок, вторым ударом доставая нового захватчика.
Но воин отвел его кромкой щита, который держал кулачным хватом. Это был тоже тяжелый, массивный боец. Не прекращая движения и не смутившись неудаче, руг ловко обтек его. Сделав отвлекающий выпад, он заставил дана отшатнуться, и пока тот готовил свою атаку, нанес молниеносно новый поражающий удар. Он лихо подрезал справа под щит противника, проломав то ли бедро, то ли ребра
Наскочил третий, но руг был слишком непредсказуем — он не дожидался викинга.
Щит дана в какие-то мгновения сдвинулся до колена, прикрывая подол. Меч, лежавший безжизненно всем острием на верхней грани щита рванулся вверх и тут же с захлестом вниз, на то место, где должен был бы по его замыслу быть Святобор.
Руг шлепнул его клинком по ягодицам плашмя
— Ну, что, сосунок? Взбодрился? Продолжим?
Он тут же бы выругал себя: нельзя быть высокомерным — сложишь голову под мечом новичка. Но датчанин неожиданно резко развернулся и сам налетел на холодный славянский металл…
Стоны и вой искалеченных, предсмертные хрипы и ярость… Чьи-то мозги испачкали сапог. Скользко… Не надо сопротивляться, надо использовать… Падает воин, придерживая уцелевшей рукой свои синие кишки… Стрела, как стилет, в забрало… Скрыться за чужим телом от меча… Главный уходит назад, команды глохнут. Два воина закрывают его щитами, не достать! Арбалетчики, много арбалетчиков на берегу… Еще один латник слева. Бросить его шеей на борт, шлем не спасет… Нырнуть под щит… Те, на берегу, они целятся… Лечь! Бросок к мачте! Упасть, завизжать, завыть, притворяясь, проползти… Нет, они не подходят, боятся, опять накладывают стрелы…
