— Это списки оборудования, требующего замены, — Салмацкий пробежал взглядом распечатки, — разбитые пулеулавливатели, сгоревшие поворотные механизмы мишенных установок, новые маятники типа «поппер», вытяжка сбоит, ну и так далее. Я сам их составлял.
— Тем более, — улыбнулся Прокопенко, — значит, я вовремя.
— Пойдёмте, Максим Анатольевич, — Салмацкий сделал приглашающий жест, — я вам всё покажу. — Он перевёл взгляд на стоящего рядом дежурного по тиру: — Вы свободны.
Дежурный козырнул и вернулся на проходную. Командир ОСОП и чиновник двинулись в глубь тира.
— Тихо у вас как-то. — Прокопенко оглядел пустые огневые рубежи. — Признаться, я представлял себе тир по-другому, более, так сказать, шумным.
— Обычно так и есть, — ответил Салмацкий, — в штатном режиме стрельбы проводятся регулярно, но сейчас аврал, весь личный состав распределён по объектам, и тир не задействован. Самое время произвести ремонт.
— Это легче сказать, чем осуществить, — покачал головой чиновник, — до запуска дополнительных мощностей нефтепромыслов остались считанные дни, строительные бригады выбиваются из сил. Боюсь, что найти рабочих для проведения ремонта, даже небольшого, может оказаться проблемой, близкой к неразрешимой. Все резервы брошены на выполнение первоочередной задачи.
— И всё же я настаиваю на ремонте хотя бы системы вентиляции, — произнёс Салмацкий, — вытяжка совсем не тянет, людям фактически нечем дышать! — Командир ОСОП подошёл к вмонтированному в стену распределительному щитку с множеством тумблеров. — Вот, взгляните сами, Максим Анатольевич, шума много, но толку практически никакого!
Он защёлкал тумблерами, запуская вытяжку, и пустое помещение тира немедленно заполнилось гулом вытяжных компрессоров, свистом вентиляторов и шумом нагнетаемого воздуха в вентиляционных трубах. Салмацкий приблизился к чиновнику и негромко сказал:
— Микрофонов тут нет, за шумом нас никто не услышит, — он бросил взгляд назад, убеждаясь, что кроме них на огневых рубежах никого нет, — есть серьёзный разговор.
Прокопенко вопросительно посмотрел на него:
— Возникли проблемы?
— Возникнут, — нахмурился Салмацкий, — и очень скоро. Московская комиссия принялась за дело очень ретиво. В ФСК взбесились, когда узнали, что нам не удалось взять Хромого живым. ФСБ получило от них вагон возмущений, из Москвы сообщили, что кое-кто даже прямо ставит вопрос о моём неполном служебном соответствии. Это усугубляется тем, что в отряде есть недовольные.
— Понимаю, — мягко ответил чиновник, — это серьёзная ситуация. Ваши риски возросли. Я готов компенсировать это неудобство и увеличить вашу долю, скажем, на десять тысяч долларов…
— С этим я разберусь, — Салмацкий, скривившись, отмахнулся, — проблема в другом. Прибывшая комиссия наделена чрезвычайными полномочиями, и я не могу влиять на ход её работы. Более того, они официально имеют право не вводить нас в курс дела, если не посчитают нужным. И они лихо пользуются этим правом. Я почти ничего не знаю о том, что им удалось накопать. А они роют землю даже не носом, тут экскаватор позавидует! По своим каналам мне удалось негласно выяснить, что комиссии удалось каким-то образом выйти на некоего сталкера, бывшего приятелем Хромого. Судя по тому, что я смог узнать, этот человек тоже работал на команду, обслуживающую лабораторию наших заокеанских друзей. Именно он предупредил Хромого о том, что его собираются убрать за то, что засветился. Сам сталкер смог бежать и скрывался где-то под Санкт-Петербургом, у дальних родственников. Вчера вечером мне удалось узнать, что питерская контрразведка арестовала его ещё два дня назад. По слухам, он раскололся, и теперь у комиссии есть точная информация о местонахождении лаборатории, нанесённая на карту. Всё это время они скрывали от нас данный факт, проводя различные проверки.
— Мы можем что-то сделать? Надо протянуть время! — Прокопенко с тревогой посмотрел на Салмацкого. — Если лабораторию найдут, вы не хуже меня представляете, что произойдёт дальше! Этого допустить нельзя, иначе нам всем конец! Я предупрежу наших партнёров, пусть сворачивают всякую активность! У них есть планы на случай подобных обстоятельств!
— Вот об этом я и хотел поговорить, — командир ОСОП придвинулся ещё ближе, почти касаясь чиновника плечом, — не думаю, что с нашей стороны будет умно предупреждать партнёров.
— Что?! — опешил Прокопенко. — Но почему?
— Объясню, — Салмацкий неторопливо огляделся, — планы на такой случай у них, конечно, есть. И планы эти, я уверен, предписывают не просто свернуть всякую активность, залечь на дно или покинуть пределы нашей гостеприимной Родины, но и в обязательном порядке зачистить за собой все следы. Вы понимаете, что это значит, Максим Анатольевич?
— Они поставят мне растяжку под машину?! — ужаснулся чиновник, и его откормленные щёки побледнели от страха.
— Не обязательно именно таким образом, — покачал головой Салмацкий, — но суть вы уловили верно.
— Они не посмеют! — заявил Прокопенко. — Если со мной что-нибудь случится, сразу два моих адвоката, один в Москве, второй в Лозанне, отправят по нужным адресам такой компромат, что головы полетят десятками!
— Охотно верю, — командир ОСОП усмехнулся, — только вот нам с вами это уже не поможет, мёртвым, знаете ли, всё равно. К тому же наши партнёры наверняка своё дело знают и готовы к подобному повороту событий. Так или иначе, они сбегут к себе за океан и выйдут из воды сухими, либо мокрыми. Но выйдут. В отличие от нас с вами.
— Что вы предлагаете? — Чиновник изо всех сил пытался подавить охвативший его страх. — Не можем же мы сидеть и ждать, когда за нами придут либо те, либо другие! Что нам делать? Возможно, стоит бежать как можно скорее? Я учитывал, что такая необходимость может возникнуть, но не ожидал, что так скоро! Мы можем выиграть хотя бы двое суток?!
— Бегство — это план «Ц», — Салмацкий внимательно посмотрел на чиновника, — держите себя в руках, Прокопенко! Прекратите паниковать! Бежать надо только в крайнем случае, когда другого выхода не останется! Наше бегство будет равносильно признанию вины, и в покое нас не оставят! Вы хотите остаток жизни провести, скрываясь и вздрагивая от каждой тени?
— Нет, — Прокопенко пытался унять дрожь в сжимающих папку руках, — но что, что можно сделать?! — В его голосе сквозили истеричные нотки. — Если у вас есть план «Ц», значит, есть планы «А» и «Б»! Говорите, Ферзь, не томите! Я согласен на любые расходы!
— Планы есть, — согласился Салмацкий, — и я предлагаю для начала применить план «А». Суть его такова: без меня и моего отряда никакая, даже самая расчрезвычайная, комиссия, в Жёлтую Зону не сунется. Так что в любом случае я поведу их на поиски лаборатории. Я постараюсь сделать так, чтобы полученные московским руководством ФСК сведения о местонахождении лаборатории не подтвердились. Я сам выбирал для неё место в своё время, если вы помните, и у меня есть пара сюрпризов. Если всё пройдет гладко, то комиссия ничего не сможет найти.
