— До границы полторы тысячи метров, — прозвучал в динамиках голос пилота, — приготовиться к ускорению!
Три десятка бойцов почти синхронно взялись за страховочные поручни, и Берёзов последовал их примеру.
— Сейчас вертушки сделают рывок, — сидящий рядом Рас старался говорить на ухо, чтобы не мешал рокот винтов, — как только до Зоны останется тысяча двести метров. Это страховка на случай Выброса!
Вертолёты рванули вперёд, и Иван крепче сжал поручни.
— Разве это поможет? — переспросил он. — Выброс всё равно вырубит всю электронику и двигатели.
— Да, но в момент Выброса эти тысяча сто пятьдесят три метра, на которые «прыгает» «Ареал», — самое опасное пространство, — объяснил Рас, подхватывая чуть было не отлетевшую в сторону сферу, сорвавшуюся с пояса, — это практически одна большая аномалия! Уж лучше свалиться на той стороне Зоны, чем в этот километр! Там есть реальные шансы выжить, а тут — никаких! Поначалу периметр ставили вплотную к Зоне, много народу сложилось при Выбросах, пока кто-то, наконец, не сообразил нести службу на удалении. Теперь внутренний периметр прилегает к Зелёной Зоне только формально, на самом деле патрули не подходят к границе ближе, чем на Шаг Выброса.
Вертолёт сбросил скорость и почти вертикально пошёл вверх, набирая высоту. Рас коротко улыбнулся:
— Первую границу прошли нормально. — Он прицепил отстегнувшуюся сферу к поясу и достал Джи-Пи-Эс. — Теперь пойдём по карте…
— И что, так всегда? — уточнил Иван. — У каждой границы?
— Ага, — подтвердил парнишка, вглядываясь в дисплей навигатора, — Болт говорит, что «Ареал» растёт везде одновременно, только Эпицентр не увеличивается… — Рас пощёлкал кнопками навигатора, — диспетчерская даёт эшелон на двухстах метрах над землёй, там сейчас чисто, аномалий нет, так что почти всю Зелёную пройдём на вертушке.
Берёзов вновь повернулся к блистеру, вглядываясь в раскинувшуюся внизу территорию «Ареала». С высоты контраст представшего взору пейзажа оказался ещё более разительным, чем на аэрофотоснимках, что показывал на занятиях инструктор. Граница между зимой и летом была настолько резкой, будто принадлежащие «Ареалу» земли очертили гигантским циркулем. Бескрайние заснеженные пространства без всякого перехода сменяло летнее буйство зелени, словно вертолёт достиг зелёного континента, лежащего среди молочно-белого океана. Но если не считать разгара лета в начале апреля, то в остальном Зелёная Зона с борта вертолёта не представляла собой ничего необычного.
— Мне казалось, что здесь должно быть больше деревьев, — Иван разглядывал плывущую внизу землю, — и рек не видно, на карте в этом районе хватает мелких речушек.
— В «Ареале» нет рек, — покачал головой Рас, не отрываясь от Джи-Пи-Эс, — только небольшие озёра, из которых лучше не пить и вообще держаться от них подальше. Учёные говорят, что реки ушли под землю, потому что сразу после границы Зелёной Зоны все реки появляются словно ниоткуда и текут дальше, как ни в чём не бывало. А деревьев мало потому, что все эти места раньше являлись Поясом, пока «Ареал» был меньше размерами. Тогда растительность во многих местах вырубали, подготавливая буферную зону.
Он привстал и показал рукой вглубь Зоны:
— Там дальше можно будет увидеть старую железную дорогу, самую первую, что окольцовывала «Ареал». Теперь это самая середина Зелёной Зоны. Оба бронепоезда всё ещё стоят на путях, но к ним лучше не подходить.
— Аномалии? — предположил Берёзов.
— Ага, — ответил Рас, — поезда нашпигованы ими под завязку, особенно Студнем и Паутиной. В синем бронепоезде есть пара чистых вагонов, там зверьё любит спать. А в красном живёт что-то очень недоброе, над ним даже птицы не летают.
— В смысле, в красном что-то живёт? — не понял Иван. — Мутанты или зомби?
— Нет, — Рас отрицательно кивнул, — что-то другое. Никто ЭТО не видел, а кто видел, уже никому не расскажет. Я однажды просидел там, в крайнем вагоне, почти сутки, и страху натерпелся от души. Слышно было, как ОНО ходит по бронепоезду. Медленно и тяжело, железный пол под НИМ скрипит. И дышит сипло и протяжно, с натугой. Похоже, большое ОНО очень. Днём ещё не сильно бродит, а ночью по всему поезду разгуливает. Два раза вплотную к моему вагону подходило, аж пол подрагивал, думал, всё, добегался. Повезло. ОНО в мой вагон заходить не стало. Он прицепной был, товарный, его в поезде вроде склада использовали под разное барахло. Ящики там всякие до сих пор стоят, с огнетушителями, пожарными шлангами, ещё что-то по мелочи. В общем, вагон напрямую с бронепоездом не сообщается, а ОНО из поезда выходить не любит.
— Как ты там оказался-то, если знал, что опасно? — удивился Берёзов.
— Выброс пережидал, — пожал плечами Рас, — надо было спрятаться хоть куда-нибудь и побыстрее, пока не зажарило. Во время Выброса на открытой местности находиться — верная смерть. Аномалии, словно молнии в степи, бросаются на всё подряд. А до границы оставалось почти два километра. Повезло, что никто не захотел мне компанию составить.
— И ты там просидел сутки? — посмотрел на него Иван. — Выброс длится так долго?
— Он длится, как ему вздумается, — Рас только развёл руками, — может час, может день. Бывало, и неделю длился. — Парнишка привстал и указал рукой в блистер: — Вот и железка. А вон там, ближе к ельнику, видите? Это бронепоезд.
— Тот самый? — вгляделся вдаль Берёзов.
— Нет, тот в другую сторону ходит, по соседним путям. И локомотив у него красного цвета, потому мы и называем его Красным, — объяснил Рас, — а это Синий, только раньше он стоял поближе. Раньше оба локомотива были синими, но после Выброса один из них стал красным.
— Погоди, — остановил его Иван, — что значит, раньше стоял поближе? Они что, ездят?
— Ну да, — Рас кивнул, — иногда ездят. Учёные говорят, что это действие Магнита. Магниты любят образовываться над путями. Иногда они притягивают к себе состав, и он движется. Я видел пару раз. Медленно так, без ускорения, катится и катится. Не похоже, чтобы так притягивало, с постоянной-то скоростью. Сталкеры байки травят про машинистов в окнах локомотивов и Проводников в вагонах, будто это они поезд запускают. Болтают разное, будто Проводник может и очередь пулемётную дать, если живого человека увидит возле бронепоезда.
— Очередные восставшие мертвецы? — хмыкнул Иван. — Бывшие при жизни сотрудниками МПС?
— Почти, — улыбнулся Рас в ответ, — поезда ведь как бросили. Был Выброс, и Зелёная Зона подошла к путям очень близко, метров на триста, что ли. Тогда начали решать, как переносить железную дорогу и составы. Сильно не торопились, между Выбросами обычно проходит месяц-два, а то и больше. Только в тот раз следующий Выброс случился через неделю. Экипажи бронепоездов как поняли, что именно происходит, так и рванули бегом подальше от границы. Только вот успели далеко не всё. С тех пор и ходят разные страшилки о железнодорожниках, вернувшихся в свои вагоны. Их Проводниками и прозвали.
