* * *
– Ну вот и все, – улыбнулся смуглый мужчина. – Это вам. – Он поставил на столик «дипломат».
– Надеюсь, не как Ореховым, – улыбнулся длинноволосый атлет. Стоящий у двери Батыр усмехнулся. – Пошел я к генералу. – Атлет взял «дипломат».
– Откройте вы, Бек, – остановил его рослый мужчина со шрамом на левой щеке.
Смуглый засмеялся и поднял крышку. «Дипломат» был набит пачками евро.
– Послушай, Доллар, – недовольно сказал мужчина в штатском, – из-за чего все это произошло? Антонов – такую фамилию не упоминали?
– А ты, начальник, думаешь, они при мне разговоры разговаривали? – усмехнулся лежащий на кровати Олег. – Не помню я такого. О наркоте что-то чирикали. А потом хотели убить девчонку и Варьку. И меня заодно. Дочь Асташина Зоя хотела в милицию пойти, сказать о наркотиках. А ее… – Он поморщился. – Сколько раз можно одно и то же говорить? Как мой братик? Улетел или…
– Он у Асташиной, – сообщил оперативник. – Пока он нам нужен. Но ни он, ни она ничего конкретного тоже не говорят. Зоя утверждает, что хотела сообщить в милицию о…
– Да и сообщила бы, – перебил его Олег. – Из-за этого ее и хотели убить.
– Значит, об Антонове ты ничего не знаешь? – уже не в первый раз спросил опер.
– Нет. – В палату вошли Варвара, Виталий и Зоя. – Наконец-то, – сказал Олег, – а то я есть хочу, аж закурить нечего.
Зоя рассмеялась.
– Ну ладно. – Оперативник поднялся. – Значит, ничего никто не знает. До свидания и поправляйся.
– И тебе не хворать, – кивнул Олег.
– Чего они ходят? – спросила Варя.
– Да о студенте все спрашивают, – ответил Олег. – Убили вроде парня, разборка была в Сибири где-то. И не заикайтесь про это, а то как свидетелей уберут. Тут вон отца с сыном из Управления борьбы с наркотой грохнули. Видно, свидетелей убирают.
– Женька! – рыдала привязанная к кровати Ирина Николаевна. – Сын! Сынок!
– И уколы не действуют, – тихо проговорил врач.
– Кто-то сказал ей про то, что сын погиб, – вздохнула женщина. – А она чувствовала, что беда с сыном.
– Это надолго, – пробормотал стоящий рядом с врачом капитан милиции. – Извините, – кивнул он. – И до свидания.
Саудовская Аравия
– Мы дали ему все, что он заказал, – сообщил невысокий араб.
– Странно, – произнес седобородый мужчина в расшитом золотыми нитями халате. – Я не понимаю, как из этого можно получить наркотик. Кажется, этот молодой человек просто шарлатан. Мы потратили много денег, потеряли своих людей, помощь которых была неоценимой, а взамен получили этого шарлатана. Ты ответишь за это, – сказал он стоящему перед ним Азизу.
Тот усмехнулся:
– Я тратил свои деньги, и в России остались мои люди. Я ничего и никому не должен. А вы, шейх, забыли закон: вы у меня в гостях и угрожаете мне. Из уважения к вам и вашему движению я не прикажу отрезать вам язык.
– Да как ты смеешь?! – Седобородый поднялся. – Я…
– Хватит, шейх, – в зал вошел молодой европеец, – тебе придется ответить, почему ты молчал о «Формуле счастья». Ты знал обо всем с самого начала. Ты послал в Россию Джамаля аль-Русафи. И параллельно Хасана аль-Мухсина. Твои помощники в Афганистане Фарух и Дзуркаи рассказали об этом и указали номера счетов, куда ты перевел крупные суммы. Ты был связан с Ореховым и его сыном. Ты понесешь заслуженную кару за свое предательство. Взять его! – приказал он.
На шейха бросились двое мускулистых мужчин и поволокли его к выходу. Европеец спросил:
– А ты действительно думаешь, что можно изготовить новый наркотик?
Азиз со смехом покачал головой.
– «Формула счастья» – рецепт беды. Не правда ли, великолепная характеристика нового наркотика. И через двое суток ты, Генри, убедишься, что чудеса случаются.
Женя засыпал в котел серый порошок, закрыл крышкой, потом записал время. После этого повернул кран, откуда закапала темная жидкость. Двое мужчин у автоматических терок потянули носами и переглянулись.
– Что-то я неважно себя чувствую, – подмигнул мужчина в очках.
– Запах странный, – сказал другой. – А если это принять внутрь? – рассмеялся он.
– Я начинаю ему верить, – тихо проговорил первый.
– Спасибо, – по-арабски сказал Женя. – Но не отвлекайтесь. Через две минуты начнете протирать корни одуванчика. И не забывайте о температуре и времени сушки.
– Что? – спросил Азиз вошедшего Масуда.
Тот, широко улыбаясь, кивнул:
– Я почувствовал запах, и мне стало очень хорошо. Я силен, весел и чувствую себя превосходно. Вы разрешите мне принять первым?
– Разумеется. Значит, правда, – прошептал Азиз.
Москва
– Ты почему такой веселый? – недовольно спросил китайца Ярослав. – Ведь твой ученик погиб, а ты…
– Ярослав, – тихо заговорил Ден, – это не Женя.
Ярослав уставился на него.
– Да ты что, пьяный, что ли? Как не Женька? Мы же все его…
– Не Женя это, – повторил Ден. – Я объясню дома, и ты поверишь мне. Сейчас говорить об этом не нужно.
– Ты в порядке? Что-то у тебя с головой. Я еще в морге заметил. Ты, похоже, немного перемедитировал, Ден.
Обнявшись, рыдали мать и дочь Санины. Уткнувшись в плечо катающего желваки Артема, плакала Маша. Могилу начали засыпать. Последним бросил горсть земли Соколов.
– Я найду их, обещаю тебе, Антонов. Я не смог тебе помочь, но я найду этих гнид.
В стороне стояли Зоя, Варя и Олег с братом.
– Надо было, наверное, пойти в милицию, – тихо говорила Зоя, – тогда бы, может, он живым остался. А я…
– Тогда и ты трупом была бы, – сказал Олег. – И не вздумай кому-то сказать про это, иначе ты труп, да и мы все. Жаль парня. Я могу понять, если бы на войне убили или погиб в ДТП. Но чтоб вот так, ни за что… Хреновину какую-то придумали – новый наркотик он изобрел. И сколько из-за этого людей положили. Хотя большинство уже не люди, им давно подохнуть надо было. А парня жаль.
– Я должен видеть, – шептал Николай Арсеньевич, с трудом держась на ногах. Его поддерживали двое парней. Увидев Антонова, Яков бросился к нему. – Прости меня, внучек. – Николай Арсеньевич остановился около могилы.
– Александра Андреевна как? – тихо спросил Яков.
– Врачи уверяют, что выжила, – чуть слышно ответил дед. – Знаешь, я думал, страшно, когда детей родители хоронят. А оказывается, когда внука… – Он всхлипнул. – Ведь он и жизни не видел. Представляю, как он страдал.
– Уверяю вас, Николай Арсеньевич, – сказал Яков, – он вел себя как настоящий мужчина. Отдал себя в руки этих гадов, чтобы спасти меня и женщин. Я ничего не мог сделать.
