Маста Фа переложил руль и стал уходить вправо. В основной
группе, видимо, началось нечто вроде паники, кто-кто явно тормозил, кто-то
пытался вырваться, но другие притирали его и под риском выхода из гонки
вынуждали сбросить скорость. Выждав еще несколько секунд, когда в группе все
более-менее утряслось, Лучников рванул вправо, подставляя свой борт, как бы
стараясь нагнать Конта Портаго, на самом же деле имея одну лишь цель –
тормознуть всю гонку. Еще несколько секунд! Перейдя на правую сторону фриуэя и
видя перед собой сейчас метрах в тридцати продолжавшую победоносный полет
«фламенко», Лучников снова глянул вниз и увидел, как мощно и смело уходит граф
Новосильцев в зеленые дебри расщелины, где начинался серпантин на Ангарский
перевал. Несколько других хитрецов, что предпочли Нижнюю дорогу, остались
далеко позади. Так прошло еще несколько минут. Всякий раз, когда из основной
группы вырывалась какая-нибудь машина, перед ней начинал маячить ярко-красный
«турбо» Лучникова, и удачливому гонщику приходилось менять ряд или сбрасывать
скорость. Создавалось впечатление, будто Лучников оберегает победоносный полет
Конта Портаго. Фриуэй пролетел над пропастью, и при очередной смене позиции
Лучников увидел летящий вровень с ним огромный вертолет Ти-Ви-Мига. Там были
открыты двери. Несколько парней в вертолете скалили зубы и показывали большие
пальцы. Яки!
Вдруг в машине послышался щелчок и вслед за ним спокойный
голос Тани:
– Мы летим над тобой. Что ты делаешь, Андрей? Ты сейчас
врежешься.
– Больше, пожалуйста, не включайся, – сказал
Лучников.
Он увидел, как от левого фланга основной группы постепенно
начинает отделяться пятнистый «охотник» и идет он теперь уже не к Портаго, а к
нему. Он понял, что Билли разгадал его игру и теперь уже он, Лучников, стал для
него дичью и что от него не уйдешь. Он переложил руль и усмехнулся, увидев в
зеркале, как точно реагирует гениальный гонщик Хант на каждое его движение.
Растерянность Билли уже прошла, игра закончилась, и теперь Лучникову надо было
только жать на железку – к счастью, шли последние километры фриуэя. Вдали
серебрился огромной дугой рэмп на Алушту, откуда машины должны были, проделав
головокружительный вираж, вырваться на Старую римскую дорогу.
Рэмп был в три раза уже фриуэя, и здесь Лучникову удалось не
пропустить вперед Хантера. «Фламенко» первая выскочила на гравий и сразу
подняла за собой огромный шлейф красноватой пыли. Вслед за ней откуда-то, будто
черт из табакерки, возник и ринулся вверх по серпантину граф Новосильцев. План
«одноклассников» удался. Машина Лучникова теперь прикрывала «жигули-камчатку»
от «хантера». Еще мгновение, и его собственные колеса заскрежетали по гравию.
Сзади Хант включил свои мощные, слепящие даже сквозь пыль, бьющие в
лучниковские зеркала фары. Впереди маячил силуэт «Камчатки», видна была плечистая
фигура графа, его галльский шлем. На мгновение граф поднял правую руку,
приветствуя Андрея.
Начались сумасшедшие виражи забирающего вверх серпантина. То
с одной стороны, то с другой открывались пропасти. Слева в благодатных зеленых
долинах и по склонам были разбросаны виллы и отели Демерджи, справа открывалось
море, одна за другой скалистые бухты и крохотные приморские поселки, яркие
пятнышки спортивных яхт, круизный лайнер, идущий к Ялте. Кое-где на виражах над
пропастями Старая дорога была ограждена допотопными, торчащими вкривь и вкось
колышками. Чаще всего отсутствовало всякое ограждение. Проносились мимо опасные
места – осыпавшиеся, провалившиеся обочины, трещины, оползни. Дорога за
последние годы пришла совсем уж в плачевное состояние, то есть именно в то
состояние, которое и делало эту гонку – этой гонкой. Из-за нехватки времени, да
и от некоторого легкомыслия Лучников не сделал предварительно ни одной
прикидки, впрочем, он точно знал, что Володечка катал по этой дороге за
последний месяц не менее пятнадцати раз, знает здесь каждую трещинку, а значит,
СОС – вперед! Теперь граф висел на хвосте «фламенко», но не торопился его
обгонять. Конт Портаго просто выжимал из своего аппарата все возможное.
Лучников же бросал свою машину то вправо, то влево, стараясь как можно дольше
не выпустить вперед Ханта. Гонка шла.
Сверху все это выглядело довольно безобидно. Караван машин
растянулся на несколько километров, облака пыли и пронизывающие их, сверкающие
всеми красками, вспыхивающие на солнце стеклами и зеркалами аппараты. Иногда
гонщики менялись местами, казалось, согласованно уступали друг другу. Вперед,
сильно оторвавшись, неслись «фламенко» и «Камчатка». Не менее полукилометра
отделяло лидеров от красного «питера-турбо», который «гулял» по шоссе, от одной
обочины к другой, не давая себя обогнать пятнистому «хантеру». И это тоже
выглядело сверху довольно безобидно, хотя временами, когда на экране телевизора
в вертолете появлялся средний план несущихся почти вплотную машин Лучникова и
Ханта, а потом крупно – оскаленные и как бы сплющенные от напряжения лица
гонщиков, еле видные сквозь стекла, покрытые красноватой пылью, Тане
становилось не по себе. Она видела, как сидящие вокруг Брук, Мешков, Фофанов,
Сабашников, Востоков, Беклемишев, Нулин, Каретников, Деникин после каждого
маневра лучниковской машины вытирают пот со лбов и переглядываются. Все были в
крайнем возбуждении. Нервы подкручивала сумасшедшая пулеметная дробь
телекомментатора:
