Время шло. Мы привыкли жить одни. Мама считала, что я совсем отбился от рук. Она даже не удивилась, когда я рассказал ей о нашем автобусе. Тем временем пришло еще одно отцовское письмо (без обратного адреса, но явно вскрытое). Оно никак не прояснило дела, а следующее — еще больше его запутало. Прочитав его, мать только и спросила меня: что такое «квест»? Было понятно, что она пришла к тем же выводам, что и я.
И вот в этот вечер, после стычки с ментами, мне вдруг показалось, что я зря недооценивал это последнее письмо. Вокруг нас явно что-то происходило. Да и в самом письме что-то было не так. А вот что?
Эпизод4. В течение следующего дня шел дождь. Макс лечил свой нос, а Шериф никак о себе не напоминал. Автобус накануне мы не стали загонять на базу, а поставили у меня под окнами.
Мне было грустно. Я глядел сверху на белую рифленую крышу, слегка тронутую ржавчиной. Казалось, внизу мокнет огромный советский холодильник, выброшенный из окна пьяными жильцами.
Телевизор работал без звука. Я сел на диван и стал соображать, чего я хочу. Можно было включить playstation, но, в общем, автогонки как-то не привлекали. Вчера я уже посидел за рулем. Я наудачу позвонил по двум номерам из телефонной книжки и выяснил, что Светки в городе нет и другой Светки — тоже. До остальных номеров дело не дошло. Во второй раз трубку взяла Светкина младшая сестра Марьянка, и я ручаюсь: не надо становиться никаким Гумбертом, чтобы уже сейчас ощущать сильнейшую тревогу по ее поводу. Еще немного, и она потеряет невинность прямо по телефону.
— А чего Костик делает? — спрашивала Марьянка.
— Чего делает. В компьютер, наверно, играет. Ему мать купила.
— Да я знаю.
— Зачем тогда спрашиваешь? Тебе так Костик интересен?
— Ну, он прикольный.
(Я напомню вам: «прикол» — это старый эмтивишный «pretty cool». Перевода нам никогда не требовалось).
— А ты что делаешь? — спрашивала Марьянка.
— Блин. Сижу на диване, развлекаюсь в одиночку. Всё как обычно.
На том конце провода, как обычно, слышался радостный смех.
— Петька, а скажи: ведь парни, когда это делают, всегда кого-то себе представляют? Ну, девушек?
— А уж это как повезет. Вот у меня сейчас в телевизоре Алла Пугачева. Ее и представлять не надо.
— Ты чего? Серьезно? (пауза). Ты врешь, нет нигде никакой Пугачевой. Ты, наверно, гонки в пустыне смотришь. По НТВ.
— Ну, допустим.
— И чего? Получается?
— А то. Какая скорость! Какие обороты!
— Слушай. А у тебя это… быстро заканчивается?
— Ты, мелкая, сейчас меня совсем разозлишь.
— А если бы я рядом была?
Я ответил довольно резко. Она не обиделась.
— Кстати, а чего ты сама-то дома сидишь? — спросил я.
— Светка с родителями уехала. Сегодня, правда, вернется. А я сказала, что голова болит. Не хочу я на дачу эту ездить.
— Ты прямо как наш Макс.
— А Макс ко мне приставал. Не помнишь?
— Мне-то что. Он тебе разве не нравится?
— Мне он не нравится. Он рыжий. Он постоянно изображает из себя какого-то супермена, как будто у него уже сто девчонок было, и все ему надоели… И еще он все время тебя копирует.
— Да где это он меня копирует?
— Ты просто не замечаешь. Потому что вы с ним с первого класса вместе. А со стороны все видно. Он даже говорит похоже.
Не скажу, чтобы это замечание оставило меня равнодушным. Но для порядка я сказал сурово:
— Ты мне на Макса не гони.
— Я его прогоню, если будет еще приставать. Мне другой совсем парень нужен.
— Это какой же?
— Как ты.
Здесь (почему бы и не здесь?) стоит дать пояснение.
Марьянке тогда было почти пятнадцать. При встрече со мной она хлопала красивыми синими глазками и несла полнейшую чепуху. Всё менялось, когда она говорила со мной по телефону (а это случалось подозрительно часто): здесь она не боялась ничего.
Конечно, это было неразумно. Всё следовало бы делать наоборот, но тут возникало целых три сложности. Первая: у нее пока не получалось общаться с взрослыми парнями так легко, как ей хотелось; может, и к лучшему. Вторая: мне общение с девчонками давалось гораздо легче. Третья, вытекающая из первой и второй: мне было неплохо со Светкой.
«Это проблема всех младших сестер, — решил я тогда. — Просто всё видят и ревнуют, а думают, что влюбляются». Мне казалось, я попал в самую точку. Охренеть какой психолог.
— Светке опять повезло первой, — грустно сказала, помолчав, ревнивая сестричка. — Но ведь она не понимает, как ей повезло. Завтра ты к ней придешь на день рождения, а она тебе опять какие-нибудь глупости станет говорить. Как в тот раз. Помнишь?
— Марьянка, ну хватит уже. Ну хочешь, я к тебе приду? Не к ней, а к тебе? Я тебе тоже подарок принесу.
— Не надо мне подарка. Я серьезно. Ты думаешь, я еще маленькая?
— Для чего?
— Для того, чтобы отбить парня у кого-нибудь.
— Зачем отбивать — просто чтобы отбивать?
— Не просто.
— А хочешь, я прямо сейчас к тебе приду?
Молчание.
— Я могу, Марьянка.
— Ты не можешь. И Светка скоро вернется.
— Тогда я продолжаю, — сказал я.
— Что продолжаешь?
— Ну, я от процесса отвлекся. Тут же такой Париж-Дакар, я просто не могу сдерживаться.
— Кончай уже, — ответила Марьянка и положила трубку.
Мне только и оставалось, что рассмеяться.
Потом… потом я вскочил и несколько минут кружился по комнате, нанося пустому пространству полновесные удары. Тяжело дыша, повалился на диван. Слегка попрыгал на нем. Прислушался, не идет ли кто по лестнице? На цыпочках пробрался в комнату матери и подошел к большому зеркалу. Снял футболку. Пригладил растрепавшиеся волосы.
«Вполне, вполне, — подумал я про себя. — Мускулы в порядке. Девчонкам особенно нравится, когда светлые волосы и темные глаза. А если долго не бриться, то щетина вырастет темная. Надо попробовать».
Иногда мать говорила мне, что я все больше становлюсь похож на отца. И когда говорила так, почему-то выглядела очень грустной.
Я сжал кулак и поднес его к самому своему отражению. Зеркальный двойник нахмурился.
— Нельзя ее трогать, — сказал я ему. — С ума не сходи.
«Можно», — уверенно ответил двойник.
Я вернулся к себе в комнату и в самом деле переключил программу на гонки в пустыне, когда позвонил Костик.
