Маргон на минуту умолк, переводя дыхание. А Берт позволил себе усмехнуться – уж слишком близко к сердцу воспринимал многознатец легендарные события, которые, скорее всего, очень мало имели общего с реальной историей.
– Но, страстно увлеченный лишь войной, – метнув на Ловца раздраженный взгляд, заговорил снова Маргон, – Орик совсем не заботился о жизни народов, которые завоевывал. Люди были нужны ему лишь как воины. Армия все умножалась, она питалась разбоями, учиняемыми на новых и новых землях. Истинно это был злой огонь, способный гореть лишь тогда, когда есть чему гореть. Туманный материк, откуда начинал свой кровавый путь Орик, почти весь вымер от голода. Немногие, кто осмелился хотя бы в мыслях противостоять кровожадному владыке, понимали – если не остановить Орика, весь мир превратится в золу и пепел. И стали они искать способа погубить Орика.
– И только тогда вдруг прозрели и увидели, что Орик-то никогда не снимает с головы костяной шлем, – скучающим голосом договорил Берт, – который надел еще тогда, когда был рабом-копьеносцем. А шлем был выточен из цельного черепа одного из давно сгинувших титанов. Якобы парень откопал в каком-то могильнике этот череп и не придумал ничего лучше, как сделать из этой штуки себе шлем… Господин Маргон! – взмолился Берт. – Я знаю эту легенду, я еще мальчиком ее слышал! Заговорщики подстерегли Орика в походе, прокрались ночью и стащили шлем. После этого могуществу Орика пришел конец. Хитроумный и жестокий владыка полумира снова превратился в тупого увальня, который, поутру проснувшись, не сразу даже смог сообразить, где находится… При всем моем к вам уважении, господин Маргон… Уж не верите ли вы на самом деле во всю эту чушь?!
Маргон вскочил, затопал ногами, но… через минуту, тяжело дыша, снова опустился в кресло. Странно усмехнулся и прищелкнул пальцами, между которыми метнулась короткая синяя искра.
– Молчу, молчу! – хотел воскликнуть Берт, но почувствовал, что и впрямь замолчал. Губы его прочно слиплись между собой и никак невозможно было их разлепить, даже и при помощи рук.
– Отлично, – удовлетворенно проговорил Маргон. – Теперь слушай то, чего не рассказывают старики…
…Несколько минут в темном шатре не было слышно даже дыхания. Собравшиеся вокруг могучей фигуры воина не дышали, боясь и пальцем коснуться того, кто одним движением руки мог послать на смерть тысячи, кто стирал с лица земли царства так же легко, как давят сапогом мышь. Лунный свет, проникая через дымоход широким голубым лучом, освещал лицо Орика, наполовину скрытое большим костяным шлемом-черепом. Из мертвых дыр пустых глазниц торчали жесткие опаленные ресницы, из выпиленного треугольника смотрел косо переломленный нос. Твердые губы даже во сне кривились в жестокой усмешке, обнажавшей крепкие желтые зубы, от углов рта пролегли глубокие, будто трещины в древесной коре, морщины. Прокравшиеся в шатер были, конечно, вооружены, но никто не осмелился обнажить оружие против Орика. Простой сталью не убить великого владыку – это знали все… Наконец Анис, приходившийся сыном племянника того князя, который когда-то приветил юного раба-копьеносца из-за моря, зашел в изголовье Орика. И, стиснув зубы, положил ладони на холодную кость шлема, иссеченную черными следами бесчисленных ударов мечей и топоров. Орик чуть пошевелился. Тогда Анис стиснул руками шлем-череп и потянул на себя.
Мертвые глазницы ожили – Орик распахнул глаза. Люди в шатре накинулись на него всем скопом. Кто-то впихнул тряпицу в раскрывшийся рот, кто-то навалился на руки, прижимая их коленями к земляному полу, кто-то упал на ноги всемогущему владыке. Громадное тело Орика забилось, девять человек едва сдерживали его. Анис, тяжело дыша от натуги и страха, тянул и дергал шлем, но шлем – хоть и не был ничем укреплен на голове Орика – не поддавался.
Снаружи шатра послышались шаги. Анис упал на землю. Ногами он уперся в ходящие ходуном плечи Орика, пальцы его, стискивающие шлем, побелели так, что под ногтями показалась синяя кровь. И шлем-череп хрустнул.
Орик отчаянно замычал. Анис рвал шлем, который с отвратительным хрустом дальше и дальше сползал с головы воина. Когда шлем оказался почти снят, стало видно, что удерживало его, – кровавые нити, обвитые ошметками волос, задрожали между головой Орика и внутренней поверхностью древнего черепа. Шлем прирос к живой плоти, пустил корни глубоко внутрь головы, словно кусок дерева, павший на плодородную почву.
– Рубите! – прохрипел Анис.
Его услышали. Нескольких ударов меча хватило, чтобы отсечь нити, соединяющие живое тело и мертвую кость. Анис упал на спину со шлемом-черепом в руках, а Орик дернулся так сильно, что держащие его разлетелись в разные стороны. Шатер рухнул.
Первым из мешанины крепко сшитых шкур и переломанных жердей выбрался тот, кого все называли Ориком Непобедимым. Испуганно вопя, хватаясь за голову, кожа с которой была содрана почти начисто, обливаясь кровью, воин кинулся во тьму, ничего не видя вокруг, ничего не слыша. Ночь огласилась воплями, звоном оружия и конским ржанием. Анис, успевший спрятать шлем в узел из своего плаща, вскочил на первую попавшуюся лошадь и скрылся. Следом за ним бежали еще трое. Остальных заговорщиков порубила в куски подоспевшая стража.
Так закончилась история свирепого владыки Орика. После той ночи он не пришел в себя. Он попросту забыл все долгие годы, пролегшие между тем днем, когда он откопал в безвестном могильнике древний череп, и – той ночью, когда шлем покинул его голову.
А четверо заговорщиков скакали, пока их кони не пали замертво под ними – два дня и две ночи. На третью ночь они сели кругом и стали держать совет.
– Растоптать эту дрянь, – неуверенно сказал первый, кивая на темный узел, который держал на коленях Анис.
– Шлем не берет ни меч, ни палица, – почесывая в затылке, возразил второй. – Ни даже огонь. Разве что – утопить?..
– Погодите! – поднял руки третий. – Вы что – ополоумели? Эта штука сделала из безродного раба самого великого воина на свете! А вы хотите просто уничтожить то, за что не жалко отдать все золото мира!
И первый, и второй промолчали. Они переглядывались между собой, они бросали осторожные взгляды на темный узел, и Анис, похолодев, вдруг понял, что и сам испытывает страстное желание примерить на себя жуткий череп. В следующую секунду он схватился за меч – не разумом диктовалось это движение, а отточенным за годы военных походов инстинктом воина.
Трое бросились на Аниса.
Одного он успел заколоть первым выпадом, другого тяжко ранил, глубоко разрубив ему плечо. А третий всадил свой меч Анису в правый бок. Теряя сознание от боли, Анис все-таки сумел отбиться и бежать, унеся с собой узел. Преследователь шел за ним по кровавому следу, но, к счастью, блуждая в полной темноте, Анис почуял запах близкой воды и, выбравшись на скользкий глинистый берег, упал в волны небыстрой речки.
Тот, кто предлагал утопить шлем, ошибался. Не только сталь, камень или огонь не могли повредить древний череп – бессильна оказалась и вода. Она не принимала в себя костяной шлем – шлем не тонул, и, держась за него, Анис плыл и плыл, пока течение не вынесло его на песчаную отмель.
