– Прости… – выдохнул он.
– Альберт!
– Не кричи! Не кричи, Марта… Тише. Ты не понимаешь…
Ну как сделать так, чтобы она поняла то, что понял он? Как рассказать ей о беззащитном голубом шаре, к которому слетаются черные крылья жуткой Тьмы? Как успеть поведать о том, что его выдрали из лап смерти и нельзя, никак нельзя рисковать еще раз?
Стараясь не смотреть на рыжеволосую, он поднял с пола костыль и одним движением вогнал его на место.
– Альберт… – ахнула Марта.
– Так надо. Я вернусь за тобой. Слышишь, обязательно вернусь…
– Ты опять бежишь от меня… – Она не плакала, и голос ее не дрожал, а был хрипл и бесцветен, как стон обреченного. – Наверное, так… и должно было произойти. Я могла догадаться… Почему я до последнего верила в тебя?
– Перестань… – болезненно покривился Берт. – Пожалуйста, перестань. Я вернусь за тобой, слышишь? Обещаю…
– Ненавижу тебя.
– Не надо…
– Ненавижу! – выкрикнула Марта, и глаза ее заблестели. – Господи, как я тебя ненавижу! Кроме своих пыльных безделушек, ты никогда ничего не любил! Альберт Гендер, Ловец Теней из Карвада! Кроме твоего громкого имени, у тебя ничего нет! Что б ты сдох, Альберт!
Берт колебался еще мгновение. Шаги приближались. Теперь можно было даже расслышать звяканье оружия, можно было уловить настороженное дыхание и запах пота. Ловец сказал в последний раз:
– Я вернусь, – и исчез, разрезая тьму своим слабнущим уже свечением, – на то, чтобы выдернуть крепко вбитый костыль из стены, у него ушло немало сил.
Марта, всхлипнув, рванулась за ним. Костыль, удерживающий ее правую руку, вывалился. Освобожденную руку она протянула вслед Ловцу… И уронила ее.
«Я вернусь, – билось в голове Берта. – Я вернусь, обязательно вернусь… Что они ей сделают? Если они сразу ее не… Если они оставили ее в живых, значит, имеют на это причины… Прости, Марта, но я действительно должен закончить свое дело. Это важно. Это важнее всего на свете…»
Он пытался отвязаться от этих мыслей, но, чем больше он твердил себе, что его дело важнее всего на свете, тем слабее становилась его вера. Сияние его гасло стремительно…
– Надо успеть… – превозмогая отчаяние, говорил он на бегу. – Надо успеть…
И он успел.
В потолке комнаты, где большое становится малым, вспух красный огонек. Солнце там, снаружи, почти село. Торопясь, Берт вытащил свой шнурок, быстро, но тщательно отмерил нужную длину, сложил оба меча – свой и Сета – и крепко связал их. Сбил с навершия медный медальон и укрепил свой, истинный знак Аниса.
Только он всадил клинок в каменный черепаший панцирь, красный огонек в потолке комнаты вспыхнул ярче. Тонкий, словно игла, луч пронзил отверстие знака Аниса и вонзился в макет дворца.
Несколько секунд не происходило ничего.
Жадными глазами Берт следил, как луч рос, становясь сильней. Упершись в крохотный дверной проем одной из комнат в нижнем ярусе дворца, он будто поджег древнюю резную кость.
Миниатюрный коробок комнаты окрасился ослепительным багровым пламенем. Что это было – секрет неведомого мастера или чудом не рассеявшийся за столько веков магический заряд – Берт не мог определить. Да и не пытался. Завороженный, он смотрел, как пульсируют багровым жаром костяные перегородки… Но потом опомнился и, опустившись на колени, отыскал на макете комнату, где находился сейчас – это было не особенно сложно – древний мастер постарался передать даже внутреннее убранство каждой из комнат. Через несколько минут Ловец принялся высчитывать путь, который ему предстояло пройти. Путь к тайному хранилищу Кости Войны.
Их осталось только восемь из одиннадцати, наемников из Северной Пустоши, суровых и умелых воинов, привыкших к честному сражению, лязгу мечей, брызгам крови, пятнавшим их татуированные лица, яростной стихии борьбы не на жизнь, а на смерть.
Здесь, в этом пустом, наполненном лишь завываниями черного ветра каменном лабиринте, им было не место. Каждый из них кожей чувствовал это. Но они шли вперед, ведомые старшим, чьего приказания ослушаться не смели.
Ургольд с обнаженным мечом в одной руке и горящим факелом в другой, стараясь ступать неслышно, осторожно двигался в шелестящем полумраке.
Услышав металлический лязг, он остановился.
«Это же баба! – вспомнил он. – Та самая, прикованная… Ничего страшного… Нужно продолжать поиски. Лучше встретить опасность лицом к лицу, чем дрожать всякую ночь, ожидая, пока зубы мертвеца вопьются в твое горло…»
Ему было не по себе. Впервые в жизни он ослушался повеления господина, которому служил, но и впервые в жизни ощущал господина не хозяином своим, а коварным врагом, тянущим за собой в гибельную пропасть жуткой смерти.
«Авось обойдется, – мысленно говорил себе Ургольд. – Авось наваждение это спадет с господина, и он снова станет прежним…»
Свет факела выхватил из Тьмы силуэт девушки. Ургольд испытал облегчение, увидев живого человека.
– Не боись… – хрипнул он в ответ на лязг цепей. – Мы это, мы… Ничего худого не сделаем…
Но девушка, кажется, вовсе не испугалась северян. Она едва взглянула на них – и снова вперила взгляд в липкую мглу пустого коридора. Ургольд невольно глянул туда, куда смотрела она, но ничего не увидел.
– Был тут кто? – спросил он. – А? Чего молчишь?
Воины тоже молчали, тяжело дыша за его спиной. Верзила с расцарапанным лицом – он стоял ближе других – поглядел на девушку, опустил глаза и крепче перехватил рукоять меча. Сейчас ему было не до любовных шалостей.
– Оно, конечно, неприятно тут торчать… – миролюбиво начал Ургольд, чье подозрение в том, что рыжеволосая видела здесь кого-то, укрепилось. – Но, ежели нам поможешь, и мы тоже того… Стой-ка!
Его несильно толкнули в спину, да он и сам заметил – правая рука девушки была свободна.
– Вот оно как! – удивленно выговорил Ургольд. – Сам же проверял цепи… Ну-ка… Это ты как умудрилась?..
Не подходя близко, он поднес факел к дыре, в которую был вколочен костыль, и покачал головой. Костыль просто выдернули, не раскачивая, не отбивая каким-либо орудием. Человек, который сделал это, должен обладать поистине медвежьей силой.
– Дружок твой! – догадался Ургольд. – Был здесь, ага? Молчишь? Ну молчи, молчи… Значит, не помер он и не встал еще… А то бы не избавлять тебя кинулся, а башку отгрызать… Значит, живой…
Северянин задумался.
Если бы ненавидимый господином чужак был восставшим мертвецом, старшина отряда наемников не колеблясь повернул бы обратно. Но Ургольд явился во дворец со своими людьми, чтобы найти и сжечь труп до того, как тот обернется кровожадным чудовищем, чтобы избавить себя от ужаса ожидания ночного нападения.
