– Давай!
Пока все складывалось удачно. Превращение Топлена в летучую мышь не заняло много времени. Правда, Курта заметно пошатывало, но с этим ничего поделать было нельзя. Аккуратно поместив мышь в карман плаща и напоследок пнув Репфа ногой, вампир направился на выход.
Но вместо того чтобы подняться на первый этаж, Курт, достигнув лестничной площадки подвального этажа пыточных камер, неожиданно для себя повернул налево и пошел по слабоосвещенному коридору. Ноги будто сами вели его, Курт лишь вертел головой, отмечая про себя полнейшую тишину за дверьми, которых на «пыточном» этаже оказалось гораздо меньше, чем на этаже «вампирском». Объяснение тому было простое – пыточные камеры требовали простора хотя бы для того, чтобы в них могли поместиться такие приспособления, как горн, дыба и тому подобное…
– Остановись! – донесся вдруг из-за одной двери тихий голос. Ноги Курта остановились, а сам он словно проснулся.
– Открой окошко, нежить, – скомандовал голос.
Не обратив внимания на обидное слово, Курт отодвинул здоровой рукой заслонку, приоткрыл окошко в двери, служащее для наблюдения за заключенными, и осторожно в него заглянул. Камера если и предназначалась для пыток, то в очень стесненных условиях. Во всяком случае, палачу развернуться в ней было бы сложновато. Впрочем, в камере присутствовал и небольшой горн, и какие-то непонятные приспособления, и крючья на стенах, а еще в ней стоял, скрестив на груди руки, полуобнаженный гном. Волосы на его голове были всклокочены, борода – растрепана, а глаза хитро поблескивали в свете укрепленного на стене факела.
– Выведи меня отсюда, дорогуша, – попросил гном, не двигаясь с места.
– Я никакой не дорогуша. Мое имя Курт. Тебе тоже неплохо было бы назвать свое имя.
– Разве это имеет значение для тебя, вампира, и для еще одного вампира-лекпина, которого ты прячешь в кармане?
– Очень большое значение…
– Мое имя – Лейлер. И пребываю я здесь достаточно долго для того, чтобы и дальше злоупотреблять гостеприимством хозяев.
– Ты – Лейлер? – Глаза Курта вылезли из орбит. – Известный колдун?
– Он самый, – усмехнулся гном.
– Однажды Алесандро Б. Зетто показал мне блесну, изготовленную твоими руками. Он называл ее лучшей из всех блесен!
– Самые лучшие блесны изготовлены мною здесь. Однако мне неизвестна их судьба, все они перешли в руки самого герптшцога Ули-Клуна.
– Но почему? Почему ты, великий колдун, до сих пор не применил своих способностей и томишься в этих казематах?
– А мне и здесь хорошо. Было, – сказал Лейлер и пояснил: – Отдохнул я здесь от суеты, от шума. Правда, порой приходилось вопли и стоны узничков терпеть, с которыми палач наш Боберс беседовал, но обычно они, вопли эти, недолго продолжались. Боберс свое дело хорошо знает, у него особо не поупорствуешь… Ну а раз я отдохнул, то пора бы сменить обстановку. Хотя бы для того, чтобы послушать звуки клавесина дедушки K°.
– Но чем же я смогу вам помочь, господин Лейлер?
– Ты должен всего лишь воспользоваться вот этим ключом, – сказал гном, показывая ключ и приближаясь к двери. – Я выковал его сам и даже сделал специальное приспособление, благодаря которому могу отсюда донести его до замочной скважины и успешно привести в действие. Проблема была в том, что окошко в двери всегда закрыто с внешней стороны. Теперь оно открыто, и я могу сам освободить себя. Но на это уйдет лишнее время, а ты все сделаешь намного быстрей. Ну как, вампир, готов ли ты помочь старому гному-колдуну?
– Конечно, конечно же! Я и сам только что вышел из камеры. Давайте быстрее ключ.
Лейлер просунул сквозь прутья решетки ключ на длинной цепочке, состоящей из множества разных по длине и толщине металлических звеньев, и меньше чем через минуту вышел в открывшуюся дверь с небольшим, но увесистым мешочком в руках.
– Благодарю тебя, вампир Курт, – сказал он. – Ключ можешь оставить себе на память, он, кстати, заряжен моей собственной магией и наверняка подойдет не только ко всем камерам в этом заведении, но и ко многим другим дверцам. Мало ли, вдруг когда-нибудь пригодится. А взамен я попрошу отдать мне твои очки и плащ.
– Да, но как же тогда выберусь из тюрьмы я сам? – поинтересовался Курт.
– Улетишь – так же, как и твой друг, – усмехнулся Лейлер. – На твою рану я наложу обезболивающее заклятие, и у тебя вполне хватил сил, чтобы достичь безопасного места. Только затем, когда перекинешься обратно в человека – настоятельно рекомендую, – в течение трех дней как можно больше пить обычной родниковой воды и совершать как можно меньше движений. Особенно больной рукой. Осиновые соки, что попали в твою кровь, очень вредны для здоровья вампира. Понятно, человек-вампир?
– Понятно, гном-колдун!
– Тогда снимай плащ. За вещичками, что лежат в его карманах, наведаетесь в трактир дедушки Бо.
– Но разве стражники не заподозрят неладное? – на всякий случай задал вопрос Курт.
– Я сумею отвести стражникам глаза, и они не заметят не только того, что под плащом совсем не тот, кого они впускали в тюрьму, но и двух порхающих над ними летучих мышей.
* * *
Если пост внешней охраны герптшцогской тюрьмы госпожа Офла миновала без каких-либо затруднений, то с постом охраны внутренней все оказалось сложнее. Несмотря на по всем правилам оформленный пропуск, старший тюремный стражник заупрямился и никак не хотел ее допускать на свидание с узником. А ей так необходимо было это свидание!
– Но почему же, почему вы не хотите меня пустить к господину Малачу? – беспрестанно повторяла главный редактор журнала «Всегда своевременная информация». – Мне это так надо, так надо. Моему журналу «Всегда своевременная информация» срочно требуется разместить интервью с заключенным в тюрьму эльфом. Ведь это случается так редко, так редко, чтобы эльф оказался в тюрьме!
– Госпожа Офла, эльф Малач относится к категории особо опасных преступников и поэтому помещен в камеру смертников! – продолжал упорствовать Тасман Младший. – Кроме того, он обладает магическими способностями, значит, посещение становится вдвойне, втройне опасным.
– Так вот и хорошо, хорошо! Интервью с опасным преступником из камеры смертников, это же так интригующе!
– Для вас, госпожа Офла, это всего лишь интрига, а для меня, как для начальника ночной стражи…
– Как вас зовут, начальник ночной стражи? – ослепительно улыбнулась Офла, глядя ему прямо в глаза.
– Тасман, – сглотнул тот, – Тасман Младший.
– Какой же ты младший? – Офла положила ладонь на грудь стражника. – В этом заведении ты самый, самый главный…
– Поэтому, госпожа Офла, я и не могу вас пустить, я очень боюсь, что с вами что-нибудь случится.
– Что же, что же может со мной случиться в тюрьме, охраняемой таким строгим начальником? – Пальцы Офлы побежали вверх по груди Тасмана, коснулись шеи, погладили ее, отчего тело стражника пронзила дрожь. Чувствуя это, красавица притянула Тасмана к себе и впилась губами в его пересохшие губы. – Разве что я потеряю голову от близости с самым, самым главным начальником тюрьмы… – сказала Офла, отпуская Тасмана Младшего, у которого у самого закружилась голова.
