Рассудив, что раз выжил Тубуз, то такая же участь могла постигнуть и остальных врагов, Репф решил лично прибыть в указанное Цопфой место и лично отомстить. Ради этого он и придумал Кубок декана – экстремальные соревнования, которые должны были пройти на той самой Ледяной реке.
Но прежде необходимо было разобраться с врагами, что оставались здесь, в Фалленблеке. По сравнению с двухдневной давностью, их осталось немного. Двое – гоблин Кызль и библиотекарша Зуйка – до сих пор гуляли на свободе. Но Репф ничуть не сомневался, что в скором времени найдет и расправится с обоими. Трое – Малач, Ксана и вампир Курт – находились в этой самой тюрьме, но если эльфа и лекпинку ожидали суд и возмездие за совершенное преступление, то вампира, арестованного без всякой причины, рано или поздно должны были выпустить, а это в планы Репфа не входило.
«Апартаменты вампиров» находились на самом нижнем подвальном уровне, ниже пыточной и уровня смертников, в камерах которого ожидали исполнения приговора несчастные узники. Нижний уровень специально не освещался: вампирам не требовалось света, а посетители к ним не жаловали. Как правило, «апартаменты вампиров» пустовали, с попадавшими в них предпочитали не церемониться и в короткий срок решали – либо оставить существовать на свободе, либо, что бывало гораздо чаще, развоплотить, а с этим не затягивалось.
Камеры в апартаментах отличались от обычных – ведь попасть в них вампиры могли в любом обличии, к примеру в облике волка или крысы. Курта доставили в тюрьму в облике летучей мыши, поэтому и камера ему досталась крохотная, представлявшая собой прямоугольную нишу, в которой не поместилась бы даже голова обычного человека. Таковой камера была сделана, чтобы вампир-мышь не имел возможности перекинуться обратно в свой человеческий облик.
Репф подошел к ней с горящим факелом в одной руке и с табуреткой в другой. Укрепив факел возле маленькой зарешеченной дверцы, расположенной на уровне пояса, он присел на табуретку, откинув назад полы плаща.
– Ну что, мерзость, как тебе тут сидится? – прошипел Репф, приблизив губы к дверце и доставая из рукава осиновый колышек. Зная, что кроме писка от мыши ничего дождаться невозможно, он продолжил: – Я могу убить тебя прямо сейчас, проткнуть вот этой штучкой, а потом подождать и посмотреть, во что превратится в этой крохотной камере твое мертвое тело, когда из мыши ты перевоплотишься в человека. Посмотреть, как через эти решетки полезет наружу фарш из твоих костей и мяса. Ха-ха-ха! Но я готов поступить по-другому. Нет, умереть сегодня ты в любом случае умрешь, только можешь сделать это в нормальном, человеческом виде. Я выпущу тебя из камеры, предоставлю возможность перекинуться в человека и задам несколько вопросов, на которые ты мне ответишь, после чего – убью, быстро и без лишних для тебя мучений. Если согласен, пропищи мне что-нибудь. Ну! – Репф до половины просунул колышек сквозь решетку.
Из темноты камеры раздался писк.
– Разумно, – сказал Репф. – А теперь покажи-ка мне одно свое крылышко. Не очень хочется, чтобы ты вдруг начал порхать по тюремным коридорам.
Крыло приблизилось к решетке, и Репф, не мешкая, вонзил в него колышек. Послышался писк, под который декан отворил дверцу. Летучая мышь выпорхнула из камеры на свободу, увернулась от руки, попытавшейся ее схватить, впилась зубами в указательный палец Репфа, после чего взлетела к потолку и… упала на пол, превратившись в воздухе в Курта. Репф, тряся раненой рукой, с которой закапала кровь, вскочил с табуретки и приставил острие колышка к горлу вампира, пригрозив:
– Не вздумай дергаться!
Но Курт, если даже и хотел оказать сопротивление, вряд ли смог бы это сделать. Сказалось двухдневное пребывание в образе летучей мыши, отсутствие все это время какой-либо пищи и воды, да и рана, нанесенная колышком в крыло, теперь ставшее рукой, сил не прибавила. Поэтому он так и остался лежать на спине, не то чтобы не дергаясь, но Даже не шевелясь. Видя это, Репф довольно оскалился:
– А теперь, мерзость, ты подробно расскажешь, как и где найти твоего дружка Кызля и эту ведь…
– Н! – раздалось вдруг за спиной декана. – Н-Р!
Обернуться Репф не успел – табуретка, на которой он только что сидел, опустилась ему на голову. Табуретка раскололась. Голова декана, правда, осталась целой, но сам он рухнул на каменный пол.
– Нет. Не расскажет, – сказал Топлен, швырнув на бесчувственное тело обломки табуретки. – Ты как, дружище? – склонился лекпин над Куртом.
– Терпимо. – Вампир взялся за протянутую руку и не без труда принял сидячее положение. – Ты как сюда попал?
– Т-Ж-К-И-Т, – сказал Топлен в своей привычной манере изъясняться, называя только первые буквы каждого слова. Но сразу поправился: – Так же, как и ты. В образе летучей мыши.
– Научился все-таки, – слегка улыбнулся Курт.
– Д. То есть – да. Ты знаешь, я сто раз пытался этот трюк проделать, но все не получалось. Боялся, наверное. Зато когда нужда заставила, перекинулся и к плащу этого гада прицепился. – Топлен пнул ногой Репфа. – Извини, что сразу его не вырубил, но он так неудачно на табуретку сел, что я думал – вообще никогда из-под этого плаща не выберусь…
– Спасибо, дружище, – прошептал Курт.
– Зачем благодаришь?! Если бы ты тогда меня, полумертвого, не укусил и в вампира не превратил, то сейчас некому было бы тебе на помощь прийти. Давай-ка, кстати, я твою рану перевяжу.
– Ты лучше сначала проверь карманы этого гада. Наверняка там что-нибудь интересное и полезное для нас обнаружится. А потом будем думать, как отсюда выбраться.
– А что тут думать? – сказал Топлен, деловито ощупывая Репфа. – Рука, я гляжу, у тебя не двигается. Значит, и полететь не сможешь, так?
– Так, – вздохнул Курт, сгибая и разгибая ноги в коленях, чтобы разогнать кровь.
– Поэтому ты надеваешь эти черные очки. – Топлен сам водрузил очки Репфа на переносицу вампира. – Потом облачаешься в его плащ и набрасываешь на голову капюшон. После этого я вновь перекидываюсь в летучую мышь, забираюсь в карман плаща, и ты спокойно, не говоря охранникам ни слова, выносишь меня из тюрьмы. Пока этот… очухается, нас и след простынет.
«Интересных» предметов у Репфа оказалось не так уж и мало. Топлен не стал церемониться и забрал их все, за исключением перстня с черным камнем на среднем пальце правой руки, который никак не снимался. Лекпин поднес было палец ко рту с намерением его откусить, но Курт успел предостеречь:
– Оставь!
– Т! То есть – точно. – Топлен брезгливо отбросил руку, казавшуюся ватной. – Чего это я, совсем обалдел? Но и ты тоже хорош: сам ведь попросил все полезное у него забрать.
– Ладно, ладно. Давай побыстрей убираться отсюда, – сказал Курт, поднимаясь на ноги. – У меня кровь хоть и не шибко идет, но, кажется, кость задета, как бы по дороге сознание не потерять…
– Тогда я перекидываюсь?
