Вот и сейчас он двигался по направлению к выходу, аккуратно переставлял ноги и смотрел на ту самую гирьку, которая вдруг… начала подрагивать, а через пару шагов и вовсе подпрыгивать в своем гнезде. Бакалавр остановился и посмотрел на свои руки, которые вроде бы не дрожали. А если бы и дрожали, тогда бы остальные гирьки и пластинки подпрыгивали в гнездах, но это происходило только с девятиграммовкой. Она уже не подпрыгивала, она поднялась из гнезда и сначала медленно, затем все быстрей и быстрей стала крутиться и, словно живое существо, метаться в пенале, задевая другие гирьки и стукаясь о стенки.
Алесандро знал, что магические «Пмартрепусы» обладают многими способностями, но только при условии воздействия на них направленной магии. Выходило, что кто-то поблизости творит магию. Но кто? Где? Он как раз перешел по мосту одну из подземных речек и, влекомый ключом-проводником, повернул налево. Тут-то девятиграммовка и начала проявлять беспокойство. Алесандро посмотрел по сторонам и увидел поблизости лишь одну дверь, которая, как он сразу понял, была самую малость приоткрыта – из узкой щели пробивалась еле различимая полоска тусклого света. Откуда-то нахлынувшее любопытство одолело все остальные желания. Алесандро аккуратно поставил стеклянный пенал с продолжавшей крутиться внутри гирькой на пол, зажал в кулаке тянувший к выходу ключ, приоткрыл дверь и… застыл от изумления. Посреди комнаты стоял подрамник с натянутой тканью, над этой тканью, сама по себе паря в воздухе, быстро сновала длинная игла с продетой в нее серебристой нитью и вышивала на холсте какой-то рисунок. Перед подрамником на табурете, сложа руки на коленях, сидел не кто иной, как Воль-Дер-Мар. Живехонький. С виду целый и невредимый, только почему-то с повязкой на глазах.
– Воль! Ты? – невольно вырвалось у бакалавра.
– Алесандро? – Воль-Дер-Мар вскочил с табуретки и постарался встать так, чтобы закрыть спиной подрамник. При этом игла так и заизвивалась перед холстом, словно приготовившись его проткнуть. – Как ты здесь очутился?
– У тебя дверь приоткрыта. А я за весами, за «Пмартрепусами» пришел, и у меня гирька девяти граммовая на магию откликнулась. Я заглянул и вот… ты… живой. Живой! – Алесандро не мог сдержать радости и бросился обнимать друга. – Я так плакал, когда узнал, что ты умер! Что тебя отравили…
– Получается, что не умер, – сказал Воль-Дер-Map.
– Но почему у тебя на глазах повязка?
– Я слеп, мой дорогой Алесандро. Пока слеп…
– А почему ты здесь? И что вообще все это означает?
– В двух словах не объяснишь. А времени для разговора у меня нет. Поэтому прошу тебя немедленно уйти. И также прошу никому не говорить обо мне и о том, что ты здесь видел.
– Но как же…
– Алесандро! – Воль-Дер-Мар легко толкнул друга в грудь. – Уходи. Все очень, ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО!
Бакалавр открыл рот, но вспомнил, как совсем недавно на лодочном пирсе сам сказал точно такие же слова Мак-Дину и лодочнику Рожоксу.
– Я все понял! Я ухожу, – сказал он. – Я очень рад, что ты жив, Воль!
– Да. Спасибо. Иди.
Вдруг Воль-Дер-Мар пошатнулся, словно его ударили, и схватился за голову.
– Постой, Алесандро! – выкрикнул он и, попятившись, сел на табурет.
Бакалавр увидел, как лицо Воль-Дер-Мара исказила гримаса боли. Неподвижно висевшая в воздухе игла вновь начала свое снование-вышивание.
– Что с тобой, Воль? Чем я могу тебе помочь?
– Не мне. Всем нам! Ты очень можешь помочь, Алесандро. – Воль-Дер-Мар сжал голову ладонями. – Пожалуйста, быстрее беги к профессору Малачу. Скажи ему, что я опять видел! Чтобы он срочно оказался в городе и там спас, спас… На улице… Каменке. Он должен догадаться, кого… Быстрей, Алесандро!!!
– Я все понял, Воль, все понял. Я уже бегу!
Пожары в Фалленблеке случались редко. Население города было приучено очень осторожно обращаться с огнем. Если же пожар где-то и начинался, то пожарная команда, состоящая исключительно из троллей, очень оперативно прибывала на место и работала быстро и умело.
Вот и теперь, одновременно с Железякой и Тубузом, прибежавшими в конец улицы Каменка, где горел один из лекпинских домов, подъехала пожарная команда троллей, возглавляемая Ау-Шпонгком. По команде быстро развернулись заправленные в огромные бочки шланги, заработали насосы, и потоки воды вступили в извечное противоборство с огнем. По сравнению с усилиями лекпинов – соседей горевшего дома, выстроившихся цепочкой и передававших ведра с расплескивающейся водой, – действия троллей должны были принести гораздо больший эффект. Но пока что огонь буйствовал вовсю, и Тубуз с ужасом осознал, что горит дом его любимого дядюшки Чассока, с которым он расстался всего лишь несколько часов назад.
Как был, запахнутый в железякинское одеяло, он стал метаться от одного лекпина к другому, надеясь узнать среди них дядю или тетушку Оманидэ, пока кто-то не сказал, что они остались в горящем доме.
С криком «Что же вы стоите?!» Тубуз ринулся прямо в огонь и, наверное, сгорел бы как свечка, не повали его на землю Алеф в двух шагах от двери. При этом от попавшей искры одеяло на нем вспыхнуло, и лекпинам немало повезло, что заметивший это Ау-Шпонгк велел пожарному направить на них струю воды и сбить не успевшее разгореться пламя.
В следующее мгновение две сильные руки уже оттаскивали лекпинов подальше от испепеляющего зноя и отпустили, только когда они оказались на безопасном расстоянии от дома.
– Профессор Малач? – удивился Железяка, освобожденный от цепкой хватки.
– Никаких вопросов! – отмахнулся от него эльф и обратился к Тубузу: – Ты зачем в огонь побежал?
– Там дядя Чассок и тетя Оманидэ, – всхлипнул лекпин.
– А еще кто?
– Не знаю…
– Где потайной ход в дом, знаешь? – Да…
– Показывай! Быстрей!!!
Устраивать потайные подземные ходы было в традициях лекпинского народа. И по традиции об их месторасположении должны были знать только хозяева домов и их близкие родственники. Для известного лекпинского портного господина Чассока таким родственником был двоюродный племянник Тубуз Моран.
Дом дяди стоял на высоком берегу озера Зуро, куда и выводил потайной ход. Прекрасно замаскированная дверь находилась прямо под склоненным над водой деревом в переплетении свисающих корней. По ним Тубуз, а за ним Железяка и Малач спустились на узкую площадочку.
– Вот! Дверь… – сказал запыхавшийся лекпин, раздвигая корни. – Мне ее дядя Чассок показал и даже ключ от нее дал. Только ключ у меня в брюках остался у Железяки дома…
Малач отпихнул его и быстро осмотрел и ощупал дверь. Она оказалась обита железом, по краям была плотная кирпичная кладка, что отводило мысль о попытке каким-то образом ее высадить. Даже замочная скважина была прикрыта утопленной внутрь металлической пластинкой, сдвинуть которую можно было лишь с помощью ключа. Малач вздохнул и, словно врач за операционным столом, не оборачиваясь, протянул назад руку и потребовал:
