– Да иди ты, ментяра! – заорал Зубов. – Не при делах я!
– Значит, по-хорошему ты не хочешь, – сказал следователь.
– По-хорошему – это как? – вызывающе уставился на него Зубов. – Петлю в голову и, чтоб вас не беспокоить, самому табуретку из-под ног вышибить? Хрен вам!
Стоявший возле Зубова молодой мужчина в джинсах резким ударом в грудь сбил его на пол. И еще дважды пнул ногой.
– Ну что же, – кивнул следователь. – Значит, ты сам себе высший приговор подписываешь. Так бы, может, получил лет двенадцать – пятнадцать. А раз в отказную идешь, пожизненное светит. Ну, может, суд и смилостивится и впаяет лет так двадцать пять, – откровенно издевательски добавил он.
– Да иди ты, козлиная морда! – морщась от боли в боку, буркнул Зубов. Молодой снова пнул его. – Вот она, гребаная демократия…
– Слушай, сторонник реформ и преобразований, – подойдя, присел рядом человек в штатском. – Мы не стали поднимать на тебя дело из-за бойни в камере, думали, и так мужик лишку хватанул. Все-таки пойдешь не на восьмерик, из которого ты шесть оттянул. Но, похоже, ты по-хорошему не желаешь. Мы можем устроить тебе небольшой мордобой. Сунем тебя в камеру к Лошаку – и представляешь, что с тобой будет? По крайней мере отделают по полной камерной программе. А там парочка громил сидит, те вообще беспредел, они и опустить могут.
Зубов плюнул ему в лицо.
– Но ведь можно и по-другому, – рукавом вытерев слюну, спокойно продолжал оперативник. – Ты нам просто на ушко шепни заказчика, и все дела. Мы к тебе со всем уважением относиться станем. Все-таки послужной список у тебя солидный, да и получишь самое малое лет восемнадцать. Так почему бы не уважить тяжеловеса! Кто заказчик?
Зубов ответил ему матом.
– Скажите корпусному, – поднявшись, кивнул оперативник, – пусть его в камеру к Лошаку сунут.
– Тихона Зуб замочил? – удивленно переспросил невысокого пожилого мужчину худой парень, и тот усмехнулся:
– Не мети пургу, Чудо. Зуб никогда в спину никого не бил. А с кентами всегда по делу себя держал. Да и не стал бы Зуб по заказу работать. Не той масти. Тихон мог, тому один хрен был, какая делюга, лишь бы бабок хапнуть. А кого завалили?
– Одного частного извозчика. Тут дело швах. Хрен поймешь, что к чему. На кой хрен извозчика мочить так принародно? Тот ни при каких был. Так, не пришей к ширинке рукав. Я парней видел, которые с ним иногда катались. Ну там… по кабакам или чувих снимать. Они базарят – простой мужик был. Крутил баранку и сопел в две дырочки. Базарок катит, что на Зуба кто-то сверху что-то мает. Где-то Зуб ему дорогу перешел. Вот и сделали Пашку.
– Жаль. А я думал ему, Зубу, делюгу одну предложить. По его части. Но теперь кого-то другого искать придется. Кто здесь из стреляющей публики есть? – спросил пожилой. – Вольных стрелков знаешь кого-нибудь?
– Нет, – немного подумав, качнул головой Чудо. – Профиль другой. Я всегда старался подальше от этих бандюков держаться. С ними неприятностей полную запазуху хапнешь только за то, что тебя с кем-нибудь из них срисуют. А что за дело у тебя такое, Скелет? Ты никак масть поменял. Неужели в мокроту ударился?
– Мне не киллер нужен, – усмехнулся Скелет, – а паренек, который за себя постоять может и, если дела коснется, шмалять сумеет. Ладно, забудь. И если где-нибудь вякнешь, я тебя…
– Да ты чё, Скелет? – Чудо испуганно отступил назад. – Я…
– Смотри…
– Все путем, – кивнул Лошак. – Они, похоже, во мне пресс-хату увидели. Не ломай уши, – усмехнулся он. – Я тогда сам загрубил. Садись, счас чифирку хапнем. Заварганьте кто-нибудь, – приказал он.
– Ты, по натуре, ништяк, – облегченно вздохнул Зубов.
– Думаешь, непонятно, почему тебя сюда пихнули? – усмехнулся Лошак. – Но под мусорскую дудку я хренушки когда танцевать буду. В общем, вот что: тебя могут снова куда-нибудь сунуть. Я сейчас маляву отошлю: что в базаре сам грубанул. Так что не дергайся, если кто наезжать за меня станет. Подожди маляву. Потом получить можешь, если кто загрубит крепко.
– Хорошо, – ответила в телефон Инна. Замолчала, потом улыбнулась. – Не думаю. Мне кажется, все будет хорошо.
В это время раздался звонок в дверь.
– Извини, – сказала Инна. – Кто-то пришел. До встречи… Кто там? – звонко спросила она, подойдя к двери.
– Я, – отозвался мужской голос.
– А конкретнее? – Она прильнула к глазку. И, весело ахнув, отперла замок. Рванула на себя дверь и с веселым визгом повисла на шее крепкого мужчины.
– Привет, племянница, – прогудел тот.
– Дядя!
– Держись крепче, – пробасил он, чуть присел, поднял два больших чемодана и с висевшей на нем Инной переступил порог. Инна, отпустив его шею, отступила назад.
– Дядя Глеб, ты откуда взялся?
– Приболел малость. Вот и решил на материк скататься. Тебя заодно навестить. Как житуха-то?
Она, махнув рукой, опустила голову. Улыбка с ее губ пропала.
– Что случилось?
– Пашка человека убил. На заказное убийство пошел.
– Мама миа! Вот это уха из петуха. Он совсем, что ли, офонарел?
– Никто не знает, почему он пошел на это. А мне, например, знаешь как обидно! Ведь есть все, чтобы нормально жить. Ради чего он… – Не договорив, Инна махнула рукой и вытащила из кармана халата пачку сигарет.
– Давно балуешься? – строго спросил Глеб.
– Да уж года четыре, так что поздно воспитывать.
– Была бы мать жива, – проворчал дядя, – она б тебе…
– Ты надолго? – перебила его племянница.
– Как пойдет, – махнул он сильной загорелой рукой. – Давненько в столице не бывал. Сейчас из Домодедова еду на такси и думаю – неуж куда на Запад попал? Реклама кругом, и почти все не по-нашему. А машин тьма-тьмущая. И едва ли не все иномарки. У меня аж подмышки вспотели, ведь прям рядом проходят. А гонют как! Я водителя даже одернул. Я, говорю, тебе деньги не за смерть плачу, а за доставку.
Инна, вытерев слезы, улыбнулась:
– Ты, наверное, есть хочешь?
– Не откажусь.
– Сейчас посмотрю, что у меня есть. – Она пошла на кухню. – Я после того как Павла арестовали, и дома почти не бываю. Милиция все время приезжает. Пельмени будешь?
– Ну их на хрен! – снимая кроссовки, буркнул Глеб. – Были бы домашние. А эти, в пакетах… – махнул он рукой. – Из-за них потом изжога замучает. Ты мне картошечки свари. Соскучился. У нас она ой как дорога. Да и хрен найдешь. Осенью, конечно, бывает, и цена более-менее приемлемая. А уж если и капустка квашеная имеется, – он, блаженно улыбаясь, погладил живот, – тогда, можно сказать, я в рай попал.
– Найдем, – улыбнулась Инна.
– Погоди-ка, – вспомнил он, – я же тебе там привез кое-что.
