Когда Артем нажал «отбой», уши у него горели. Он виновато покосился на нас с Ёсей.
— Не переживай, — посоветовала я. — Все матери одинаковые. Если бы ты знал, что она сделала для того, чтобы тебя спасти… Свинья ты все-таки, Киприанов.
— Вы ничего не знаете! — огрызнулся Тема. — Как вы можете судить, если вы ничего не знаете?
Я пожала плечами:
— А меня больше не волнует твоя история. Кто я такая? Просто наемник, верно? Получу свои денежки и свалю на все четыре стороны… Ты ведь задумал всю эту хитроумную комбинацию, когда увидел меня. Вернее, когда Елизавета попросила меня отвезти ее крошку-сына к папочке. Посмотрел на меня и решил, что такую грех не кинуть.
Артем кивнул и без малейшего смущения сообщил:
— У вас очень сильно развит комплекс Ланселота.
— Чего?!
— Вы все время пытаетесь кого-то спасать. Никогда за собой такого не замечали?
— Замечала. Вообще-то это моя работа, дружок.
— Не только, — отчеканил Артем, будто профессиональный психиатр. — Вы рветесь спасать окружающих, даже когда вас никто об этом не просит.
Что ж, следует признать, мальчик в чем-то прав. Вспомнить хотя бы историю с Иржиной…
— И что? Что в этом плохого?
Артем пожал плечами:
— Ничего! Наоборот, мне это только на руку. Нужно было поставить вас в такие условия, когда вы будете виноваты в несчастье, случившемся с больным ребенком, то есть со мной, и кинетесь меня спасать. Ну, на всякий случай я решил построить ситуацию так, чтобы вдобавок к чувству вины, от которого вы будете мучиться, была затронута ваша профессиональная честь. У вас еще комплекс самурая, кстати…
Добрый мальчик…
— Ну спасибо за диагноз, доктор, — поблагодарила я довольно мрачно. Зигмунд Фрейд выискался, понимаете! Специалист по комплексам…
— Слушай… А откуда ты столько всего знаешь? — спохватилась я. — Прямо хоть сейчас диплом тебе вручай. Комплекс того, комплекс сего…
Артем горько усмехнулся.
— Если бы вы провели полжизни в обществе психиатров, вы бы тоже нахватались их жаргона…
Я задумалась.
— Скажи пожалуйста, какой урод поставил тебе диагноз «аутизм»?
Лицо Артема стало замкнутым и холодным.
— А вот об этом стоит спросить моих родителей.
Мы вышли на воздух.
— Пап, постой, — позвал Артем.
Киприанов с готовностью обернулся. Мальчик криво усмехнулся и произнес:
— Хочу полюбоваться восходом в пустыне. В последний раз.
Мы стояли и смотрели, как над песком восходит солнце, превращая тусклое серебро в ослепительное золото. Солнце поднималось так быстро, словно кто-то пинками подталкивал его снизу. От недостроенного каньона за нашей спиной на песок легла синяя тень. Становилось жарко.
— Я сяду за руль, — сказал Йосеф и полез на водительское место. Георгий подумал — и сел рядом с ним. Так что мне ничего не оставалось, как сесть сзади, рядом с Артемом.
Тот горько усмехнулся:
— Видите? Как будто я заразный. Вот так всю жизнь. Он всегда находит кого-то, кто делает за него всю работу. Даже математике меня должен был учить не отец, а этот клоун Федя…
Мы забрались в машину, Артем втянул воздух носом и виновато проговорил:
— Извините, от меня воняет. Я две недели нормально не мылся.
— Ничего, я потерплю, — великодушно произнесла я, и мы поехали.
В доме Киприанова нас встретила Деби — ее халат с золотистыми искрами напоминал бедуинский бурнус и очень шел к ее черным волосам. Волосы у Деборы и правда были такие, что любая женщина позавидует — густые, как конская грива, темные, как ночь, шелковистые кудри змеились по плечам. Я в очередной раз поразилась ее красоте.
— О бедняжка! — Девушка бросилась к Теме с распростертыми объятиями. Но наткнулась на его ледяной взгляд и замерла на месте. Деби повернулась к мужу, но у Георгия было такое лицо… Руки ее медленно опустились, так никого и не обняв.
— Что случилось? Что-то не так? — Дебора растерянно переводила взгляд с Йосефа на меня.
— Мальчику нужна ванна, — деловым тоном проговорила я, — а его отцу что-нибудь успокоительное. Есть у вас коньяк или что-то в этом роде? Кстати, несите сюда всю бутылку.
Дебора принесла мальчику полотенце и чистую одежду, которую, как тут же нам сообщила, специально приготовила к его возвращению. Артем скрылся в ванной.
— Он… не причинит себе вреда? — неуверенно спросил Георгий, косясь на дверь ванной.
— Скорее уж вам, — мрачно отвечала я, наливая себе рюмку коньяку. — Кстати, Дебора, мы все ужасно проголодались. Если вас не затруднит…
— Конечно. Конечно! — захлопотала Деби и скрылась в кухне.
Ну вот, все позади.
— Классный коньяк! — восхитилась я. — Присоединяйтесь, господа. Отметим успешное окончание операции.
— Когда вы догадались, Евгения? — спросил Киприанов. Он стоял у окна, глядя на улицу, на спешащий по делам утренний люд. — Когда вы начали подозревать моего сына?
— Когда из банковской ячейки пропали деньги. Слишком уж сложной была вся комбинация. Простые парни стукнули бы меня по голове и скрылись с деньгами. А тут… Первые подозрения появились у меня в самом начале. Почему переговоры только через меня? Почему я назначена на роль посредника между похитителями и вами? Думаю, дело в том, что Артем боялся — вы догадаетесь, если дать вам хоть один шанс. Одна оговорка, одно знакомое слово, адрес, намек — и вы поймете, кто за этим стоит. Ведь свои классные мозги ваш сын унаследовал от вас!
Щеки Георгия слегка порозовели.
— А я — кто? Просто наемник. С мальчиком я почти незнакома, не считая нескольких часов, проведенных в самолете…
Вошла Дебора, девушка успела переодеться — вместо халата на ней была длинная, до пола юбка из жатого хлопка, тоже с какими-то золотистыми искрами, желтая шелковая блуза и тюрбан, прикрывавший волосы. Надо сказать, этот наряд еще сильнее подчеркивал экзотическую красоту Деби. Девушка напоминала мне саламандру — мифическое существо, ящерицу, живущую в огне. Большие глаза Деби были скромно опущены, но когда она взглянула на мужа, в них заплясали золотистые искорки. Когда девушка вошла, Георгий повернулся к ней так, словно она была солнцем, а он — подсолнухом. Я стиснула зубы.
Деби катила перед собой столик на колесиках, а на нем был сервирован завтрак на четверых. Я обратила внимание, что ветчина и масло лежали на одной тарелочке. Это значило, что Дебора не соблюдает религиозных традиций, да и Георгий, прожив в Израиле шесть лет, ведет тот же образ жизни, к которому привык дома, в Тарасове.
Из ванной вышел Артем. В чистой рубашке и джинсах, с розовым после душа лицом и промытыми каштановыми кудрями мальчик выглядел здоровым и красивым. И — что меня особенно поразило — Артем казался гораздо старше своих пятнадцати лет. И уж никак не походил на того больного ребенка, которого я две недели назад — а кажется, давным-давно — везла в своей машине после того, как он с матерью угодил в аварию.
