— Мамочка, как больно, — произнес он незнакомым сдавленным голосом. Из-под плотно сомкнутых ресниц выползли две прозрачные слезинки.
Манга удовлетворенно кивнула.
— Вот и хорошо… Хорошо… молодец. Нета, займись. Кости не трогай, просто сними боль, пусть поспит. Я пока посмотрю Умника. Лина, ты возьми капитана.
— А Птиц? — Мэгги баюкала птерикса на своих коленях, ее светло-карие глаза блестели от слез. — Он проснется?..
— Конечно, проснется, куда он денется… И перестань реветь. Морина не успела его приласкать, он просто нанюхался. Яблок поест, и все пройдет. Яблоки от этой змеи лучшее средство… В общем-то, всё. Жюли, посмотри, у нее на бедре рана довольно глубокая. Сможешь затянуть?
Жюли кивнула и поспешно принялась за дело.
— А… Тритон? — тихо спросила Нета, осторожно гладя мокрый лоб островитянина.
— Потом, — коротко ответила Манга. — Уснул попрыгунчик? Вот и хорошо. Займись-ка Ченом. Поправь ему ключицу.
Буси сидел у костра, прикрыв глаза. Его лицо было совсем серым от боли, но он даже не шевельнулся, когда Нета ощупала его плечо.
— Зубы-то расцепи, — сказала Нета с жалостью. — Раскрошатся. Сейчас пройдет… Как же ты терпел?
— Я воин, — выдавил Чен сквозь зубы. — Воин должен терпеть боль.
— Глупости, — невежливо отозвалась Нета. — Зачем тратить силы на борьбу с болью, если я могу ее снять?.. Вот так… сейчас… Легче?
Горный Учитель расслабился, черты лица смягчились.
— Спасибо, — произнес он тихо. — Так хорошо, да.
— Я потом еще поправлю, чтобы кости срослись, — пообещала Нета. — Сейчас у меня просто сил нет. А ты рукой не шевели, ладно?
Она поискала глазами Мангу. Та поймала ее взгляд и кивнула.
— С Умником все будет хорошо. Алиса, посиди с ним, я сейчас вернусь.
Они отошли подальше от костра. Нета подумала, что Манга почему-то не хочет, чтобы их разговор кто-нибудь услышал. Это ее встревожило, и она нетерпеливо заглянула в глаза женщине-кошке.
— Что?..
Аранта отвернулась.
— Тритон…
— Что?..
Манга взяла ее за руку и слегка стиснула пальцы.
— Не кричи. Мы бессильны, Нета. Мы не сможем ему помочь.
Нета выдернула руку.
— Аранта, — сказала она, дрожа от ярости. — Ты только что на моих глазах собрала островитянина буквально по косточкам! А у Тошки всего лишь сломана спина! И ты мне говоришь, что не в состоянии ему помочь?!..
Манга кивнула.
— Да, — сказала она твердо. — Говорю. И говорю правду, заметь. Мы ничего не можем сделать. Если… если Тритон когда-нибудь все-таки встанет, он встанет сам. Сам. Без нашей помощи.
Нета потрясенно молчала. Манга давно ушла, вернулась к Умнику, а она все никак не могла заставить себя подойти к костру. Сидела на камнях, бессмысленно смотрела в редеющие сумерки и даже не ежилась от пронизывающего до костей утреннего ветерка.
Тритон, у которого, как когда-то говорил Корабельник, шило в заднице.
Тритон, летун, пловец, неуемное отродье.
Тритон, ее бесконечная несчастная любовь.
Тритон никогда не сможет встать, взлететь, даже просто поднять руку.
— Лучше бы я умерла, — сказала она вслух.
— Нета, иди сюда.
Спокойный голос Тритона ужалил ее, заставив взять себя в руки и подняться. Она одернула платье, поправила волосы. Не скажу ему. Ни за что не скажу. Не сейчас.
— Сядь вот тут, чтобы я тебя видел. Что тебе сказала Аранта?
Нета молчала, изо всех сил стараясь не отвести глаз от его лица.
— Нета.
Она молчала. Слова — хоть какие-нибудь — не находились, и Нета прекрасно понимала, что, чем дольше она молчит, тем яснее дает понять Тритону, что у нее нет для него хороших вестей.
Не скажу. Не скажу. Не спрашивай.
Она все-таки отвела глаза, не выдержав его взгляда.
— Я никогда не поднимусь, да?
Голос у него не дрожал. Казалось, он совершенно спокоен.
Нета молча взяла его руку и поцеловала теплую ладонь.
— Чувствуешь? — спросила она, уткнувшись губами в линию жизни.
— Да, — помолчав, ответил он. — Чувствую.
— Ну и вот.
Она не сказала больше ни слова, молча сидела рядом, закрыв глаза и спрятав лицо в его ладони, и минуты беззвучно капали в середину мира, расходясь долгими исчезающими кругами по поверхности времени.
36
Утром пошел снег.
На «Недотроге Молли» была куча теплых вещей — плащи, одеяла, пледы, но вот достать их оказалось проблемой. В экспедицию на останки бригантины отправили Нету и Марка — она могла лететь, а он — лезть по шкотам. Остальные отродья ни на что не годились.
Когда Марк вскарабкался на перила, Нета уже ворошила тяжелые складки изодранных парусов, свисающие с палубы.
— Иди сюда, только осторожно, не сорвись, — сказала она озабоченно. — Мне нужно что-то острое, отрезать кусок парусины побольше — палатку для раненых соорудить.
Марк ловко подобрался к ней по скользкой наклонной палубе.
— Я руками оторву, покажи, сколько надо.
— Парус руками? Не смеши меня.
Но она тут же вспомнила хамахарские шали и смущенно улыбнулась.
— Прости… я забыла, что ты такой сильный. Вот тут оторви. А потом поперек еще.
Крепкая парусина заставила Марка повозиться — в конце концов ему пришлось даже пустить в ход зубы, но прекрасный ровный кусок паруса, по размеру вполне пригодный для устройства палатки, все-таки был оторван. Следовало подумать, как попасть в заваленное обломками чрево корабля. Нета облетела покосившийся корпус вокруг несколько раз, пока Марк обследовал проломы в палубе, и нашла разбитый иллюминатор в матросском кубрике.
— Марк!.. — позвала она, заглянув в темноту и ничего там не разглядев. — Я сейчас попробую сюда забраться, а ты замри, чтобы от хождения наверху мне на голову не обвалилась вся палуба разом. Если у меня получится найти выход наружу, ты ко мне спустишься.
— Ладно, — номад присел у перил. — Только ты иногда стучи, что ли. Или пой. Чтобы я тебя слышал.
— Я буду, — пообещала Нета и протиснулась в узкий иллюминатор.
Петь она, конечно, не стала, но честно постучала в потолок и спрыгнула вниз. В темноте немедленно наткнулась на какие-то обломки, к тому же, кубрик был залит водой, резкое погружение в которую обожгло ее лютым холодом. Но зато середина кубрика была свободна от завалов.
Глаза постепенно привыкли к темноте. Нета побрела по пояс в воде вдоль наклонной стены, нашарила край верхних коек и обрадовалась, ощутив под руками грубый ворс матросских одеял. Толстые одеяла были сухими — неслыханная удача. Она собрала пять или шесть штук и, держа тюк над головой, безнадежно огляделась вокруг в поисках какого-нибудь пролома: дверь из кубрика была полускрыта водой, и выбраться во внутренние помещения корабля этим путем не представлялось возможным.
