– Ко-оля, – она укоризненно на него посмотрела. – Я с тобой серьезно разговариваю. Как же… так получилось?
– У меня мама умерла, когда мне было восемнадцать лет.
– Да-а? А отчего? – Ей стало так любопытно, что она даже отставила чашку с кофе. – Сколько ей было лет?
– Исполнилось сорок шесть.
– Слушай, а отчего можно умереть в сорок шесть?
– По разным причинам умирают.
– Но она-то отчего умерла?
– От рака.
Мама болела долго и мучительно, а он почти до самого конца ни о чем не догадывался.
– А-а… От рака чего?
– Лен, ну какая тебе разница? Что за нездоровое любопытство?
– Ничего здесь нет нездорового! Я должна знать про твою семью.
– Зачем?
– Что?
– Зачем тебе знать про мою семью?
– Ну знаешь! Да хотя бы… потому, что некоторые болезни являются наследственными!
Он еле сдержался, чтобы не напомнить ей, что еще не делал ей предложения руки и сердца.
– Лена, давай сменим тему.
– Ну хорошо, – все-таки она поняла, что пора остановиться. – Где будем Новый год встречать?
– Не знаю. Я не думал об этом.
– А обычно ты где встречаешь?
– Дома, конечно.
– Дома? Почему дома? У тебя что, денег нет?
– При чем тут деньги? – не понял он.
– Ну… люди же в рестораны ходят. Даже за границу на Новый год уезжают.
– А-а, – мысль встретить Новый год за границей с Леночкой показалась ему настолько пугающей, что он едва не поежился. – Я не люблю рестораны. И отели не люблю. Я люблю быть дома.
Нужно немедленно искать новую парикмахерскую. В Интернете, что ли, посмотреть? Хорошо, что время есть, до Нового года можно не стричься.
– Коль, а давай поедем куда-нибудь, где море, солнце, а? Представляешь, в Москве снег, мороз, а мы в море купаемся!
– Лен, ты извини, – засуетился Корсун. – Мне на работу сегодня обязательно надо. Я и так уже опаздываю.
– Сегодня же выходной.
– Так я на заводе работаю, я же тебе говорил. Там нет выходных.
– А какая у тебя должность?
– Инженер. – Ему совсем не хотелось говорить, кем он работает. Впрочем, она бы все равно не поняла.
– А-а, – разочарованно протянула Леночка.
Он был уверен, что она спросит, сколько он получает, но Леночка не спросила. Видимо, оставила до следующего раза.
Закрывая за ней дверь, он мучительно соображал, как бы закончить все мирно и побыстрее, и не мог придумать как.
– Мить, что мы сегодня делать будем? А, Мить?
Колосов не представлял, чем занять выходные, и поэтому промолчал.
– Ну Митя… – Ася подлезла ему под руку, устроилась на плече. В квартире было прохладно, Колосов машинально укрыл одеялом и плечо, и жену.
– Ты говорила, нужно в прачечную сходить.
– Ну да, – Ася потерлась о его руку. – Но я же не это имею в виду. Давай куда-нибудь сходим. В Доме художника новая выставка. Давай сходим, а, Мить?
Выставки Колосов терпеть не мог, жена отлично это знала, но все равно таскала его смотреть на живопись, в которой он ничего не смыслил. Нет, не так. Это он позволял ей убивать его свободное время. Впрочем, ему давно стало все равно, как убивать это самое время.
– Я к маме съезжу, – неожиданно решил Колосов. Ему очень хотелось освободить плечо от Асиной головы, но он не рискнул.
– Зачем? – от удивления жена даже приподнялась и заглянула ему в лицо.
– Ася, – поморщился он. – Ну зачем навещают родителей? Повидаться. Зачем же еще.
– А… А я что буду делать? – она заплакала сразу, без подготовки, без вступительных слов и дрожащих ресниц, что было удивительно, и Колосов должен был ее пожалеть, но почему-то не жалел.
Сегодня он мог жалеть только себя. Ему предстояло жить без Тони, а он совсем был к этому не готов.
Колосов выбрался из постели, слегка отодвинув Асю, хотел включить на кухне чайник, но не включил, а стал тупо смотреть в окно, опираясь о подоконник.
– Мить, ты меня разлюбил, да? – Он не услышал, как жена оказалась за его спиной, и от этого почувствовал себя совершенно беззащитным.
– Не говори глупостей. – Он с трудом заставил себя повернуться к ней. – Мне надо съездить к маме, только и всего.
– А… зачем? Ей нужно что-то сделать, да?
– Да, – соврал Колосов.
– А что?
– Да так, по мелочи, – он наконец-то включил чайник. – Холодильник передвинуть, еще кое-что.
Мать действительно просила его передвинуть холодильник. Месяца два назад просила, если не раньше, а он вспомнил об этом только сейчас.
– Ты не надолго?
Он так боялся, что Ася решит ехать с ним, что, наверное, стал бы молиться, если бы был верующим.
– Нет, не надолго, – он заставил себя обнять Асю, поцеловал в макушку, она это любила.
Город казался почти пустым, ни машин, ни прохожих. Холодно. На машине ехать было удобнее, в метро приходилось делать две пересадки, но Колосов направился к метро. Почему-то у него не было сил садиться за руль.
В метро тоже оказалось непривычно пусто. Он уселся в углу вагона и неожиданно вспомнил, как однажды, провожая Тоню с какой-то студенческой вечеринки, стоял у темного стекла в конце вагона и загораживал ее руками от пассажиров, и вся она была так близко, и ему очень хотелось ее поцеловать. Он не поцеловал только потому, что сзади стояли чужие люди и очень мешали ему своим присутствием. Он был тогда таким счастливым, каким можно быть только в ранней юности.
С Асей он никогда не был так счастлив.
Он все бы перекроил, если бы мог вернуть тот день, когда они с Тоней сдали экзамены и сидели на шатких пластмассовых стульях, пережидая дождь.
Девчонок напротив он почти сразу перестал замечать. Тоня что-то говорила, он слушал и отвечал, и пообещал себе тогда, что проводит ее, вернется домой и скажет ей по телефону что-то очень важное. Он тогда еще не придумал, что именно скажет, да это было и не важно. Важным были ее счастливые глаза, и развевающиеся на ветру волосы, и тихий смех.
То, что одна из девчонок рыдает, сначала заметила Тоня. Испугалась, начала ее расспрашивать, он уже потом подключился. У девчонки не хватало денег на билет на электричку до дома. Ему уже тогда стало ясно, что рыдания эти по меньшей мере странные, она должна была прикинуть свои финансы перед тем, как пить пиво. Да и перед тем, как ехать в Москву, тоже. К тому же тогда еще не везде были турникеты на перронах у пригородных поездов, и ездить без билета считалось почти нормальным.
