Скоро стало очевидно, что он прав, Колосова направлялась на вокзал. Он купил вслед за ней билет в соседней пригородной кассе, не выпуская ее из виду. Она вошла в вагон, села у окна по ходу поезда. Войти за ней он не рискнул, остался в тамбуре.
От вокзала электричка отошла почти пустой, но через несколько остановок сидячих мест не осталось, за спинами шапку Колосовой он уже не видел и забеспокоился, что может упустить ее, если она, не доезжая до городка, направится к другому выходу.
– Здорово! – легко толкнул его кто-то в плечо.
– Привет, – он узнал Федора Косякина, с которым его свела бывшая Севина пассия Надька.
– Опять того мужика навещаешь? – усмехнулся Федор.
– Опять, – кивнул Корсун.
– Никак не угомонится?
– Не угомонится, – согласился Коля. – Поговорить с ним хочу. По душам.
Постепенно вагон пустел, на последней остановке в тамбуре никого не осталось, кроме них двоих.
– Слушай, Николай. Не мое дело, конечно, но сдается мне, что тебя там дамочка одна интересует, – Федор кивнул головой в сторону салона вагона.
– Интересует. Хочу ей объяснить, как деньги надо зарабатывать. И ей, и тому мужику.
– Она тоже у твоей… подружки деньги вымогает?
– Да, – кивнул Корсун. – Только та женщина мне не подружка. Просто знакомая.
– И много денег? – внимательно посмотрел на него Федор.
– Много. «Лимон».
– Прилично, – хмыкнул Федор. – Я за такие бабки долго пахать должен. А у твоей знакомой, значит, лишний «лимон» имеется?
– Что-то было. А еще она взяла кредит. У нее имеется сын семи лет. Или восьми, что ли.
– Если помощь нужна, ты скажи.
– Спасибо. Сам как-нибудь…
– Ну как знаешь.
– Глянь, – попросил Корсун. – Она там еще?
Федор вошел в вагон, постоял, вернулся.
– Там. Я ее знаю. Морда знакомая, в смысле. Мы все друг друга знаем, городок маленький.
За окном вагона была уже сплошная темень.
– Ты бы поаккуратнее, Коля. У нас чужие в глаза бросаются. Это тебе не Москва, – сказал Федор.
– Заметно, что я не просто так сюда повадился? – усмехнулся Корсун.
– Заметно. Знаешь что, – решил Федор. – Я тебя провожу.
– Спасибо, – не стал отказываться Николай. – Ты город лучше знаешь. Я боюсь, улизнет от меня девушка. А поговорить мне с этой парочкой хочется. Только разговаривать я буду сам. Один. Ясно?
– Ясно, – кивнул Федор. – Чего ж непонятного.
Темнота за окном наполнилась огнями приближающегося города. Поезд затормозил, медленно поехал вдоль пустой платформы.
Даша вошла в чайную за пять минут до назначенного времени. Глеба не было, конечно. Он и тогда, когда был ее единственным, на свидания опаздывал. И Даша терпеливо ждала, вспыхивая от счастья, когда видела наконец любимое лицо.
Помещение было наполнено ароматом свежей выпечки. Даша взяла кофе, пирожное, села так, чтобы видеть входную дверь.
Он появился через несколько минут. Раньше Даша подолгу его ждала, один раз даже больше часа. Они собирались в кино, она приехала пораньше, купила билеты и пряталась от нудного осеннего дождя на троллейбусной остановке. Когда Глеб наконец приехал, фильм уже начался, и Даша давно выбросила неиспользованные билеты в урну. Глеб приехал, сразу прекратился дождь, и даже выглянуло редкое холодное осеннее солнце, и они тогда долго гуляли по Замоскворечью.
– Привет, – улыбнулся ей Глеб сейчас, садясь напротив. – Аппетитное пирожное, я бы не отказался.
Сто лет назад она немедленно кинулась бы к стойке ему за пирожным.
– Я хочу, чтобы ты кое-что посмотрел, – вздохнула Даша, доставая планшет из сумки.
– А ты изменилась, – глядя на нее смеющимися глазами, констатировал он.
– Еще бы, – удивилась она. – За столько-то лет.
Раньше он тоже смотрел на нее смеющимися глазами, как не умел никто другой.
– Взгляни, – она хотела подняться, показать ему нужные файлы, но не стала, протянула планшет и пояснила. – В папке «Глеб».
Он смотрел долго, внимательно. Некоторые тексты перечитывал, некоторые снимки изучал повторно. Даше надоело ждать, она обвела взглядом небольшой зал. Две старушки в углу, радостно что-то обсуждавшие, и совсем молоденькая парочка. Впрочем, для отнюдь не юной Даши молоденьких становится с каждым годом все больше.
– Хорошо потрудилась, – наконец похвалил Глеб, возвращая ей планшет.
Странно, но он не испугался. Даша бы обязательно это заметила.
– Глеб, я хочу только одного, чтобы ты убрался из моего дома. Я не желаю тебя там встречать. Разводись, переезжай, делай что хочешь, но чтобы я тебя больше никогда не видела. Иначе снимки появятся у твоей жены, а переписка у тестя. Он же борец за справедливость, если я не ошибаюсь. Он выступает против коррупции.
– Угу, – согласился Глеб и сделал неожиданное, протянул руку через стол и погладил ее пальцы.
Даша отдернула ладонь, он усмехнулся.
– Это все ерунда, Даня, – вздохнул он. Ее никто не звал Даней, кроме него. – Ты зря старалась. Я больше не живу в доме твоей бабушки. Я ушел от жены, и мне плевать на тестя. Это он должен теперь меня опасаться.
– Новая выгодная женитьба? – всерьез заинтересовалась Даша.
– И да и нет, – покачал он головой. – Женюсь я снова, это верно, но и сам поднялся высоко, тестю меня не достать.
Врет, поняла Даша. Врет не в том, что взлетел высоко, а в том, что это произошло не благодаря новой женитьбе. Как содержанка.
– Включай почаще телевизор, надеюсь, буду там появляться. А из дома я правда уехал, больше в лифте не встретимся.
– Ну что же, Глеб, – заключила Даша. – Желаю счастья.
– Подожди, – он опять протянул руку, накрыл ее пальцы.
Даша выдернула ладонь, под столом вытерла ее о колено.
– Я много о тебе думал. Понимаешь… меня никто не будет любить так, как ты.
– Ты ошибаешься, – усмехнулась Даша. – Я не любила, я тебя ненавидела. Раньше. Теперь мне, в общем-то, все равно. Правда.
– Ты ошибаешься, Данечка, – ласково улыбнулся он. – Это и есть любовь. Настоящая, если столько лет ты не можешь от меня оторваться. Не спорь.
Она и не собиралась спорить. Пусть думает что хочет, какая ей разница.
– И я подумал… Знаешь, давай начнем все сначала. Жениться я на тебе не смогу, зря обещать не буду, но другом стану верным. Поверь мне.
Даша отвела глаза, уставилась на щебечущих старушек. Еще чуть-чуть, и она разрушила бы свою жизнь, Сева уехал бы в Америку, и она не узнала бы, что такое настоящее счастье. Счастье – это когда Севка не разрешает ей никому мстить.
